Шалость

Мне хочется сразу же сказать Вам, что я довольно долго беседовала с этой молодой особой. Встреча имела место в приемной монастыря Вандмон. Г-жа де Грамадэк сообщила девице де Фреваль предварительно о смерти ее опекуна, ибо мы условились, что не будет сделано ни одного намека на отцовство г-на де Шомюзи. Услышав об этой смерти, Анна-Клод пролила несколько слез, испытывая истинную скорбь о потере, а быть может, только потому, что показывала себя чувствительной из благопристойности или предчувствуя изменение в своей судьбе. Мне было очень трудно разобрать, какое чувство брало в ней верх, потому что она казалась чрезвычайно скрытной и совершенно непроницаемой. Но, что бы там ни было, она в очень горячих словах выразила свою признательность за все благодеяния г-на де Шомюзи. Я ей сказала тогда о наших намерениях заняться ее судьбой, на что она мне ответила самым светским реверансом. Я воспользовалась этим, чтобы рассмотреть ее поближе, внимательно и во всех подробностях, чему она покорилась, я должна это признать, с самым скромным и послушливым видом.

По мере того как я подвергала ее осмотру, мысли мои прояснились, и я кончила тем, что сказала самой себе: «Нет, милая Анна-Клод де Фреваль, несмотря на ваш осторожный вид и прекрасные манеры, я не возьму вас к себе. Вы красивы, скромны, хорошо воспитаны, признательны; у вас тысяча достоинств, как меня уверяет г-жа де Грамадэк, но, милое дитя, вы — это вы! И этого достаточно, чтобы я держалась на страже против вашей миловидности и вашей молодости. Один бог знает, какие ловушки прячутся под очаровательной внешностью, которою украсила вас природа. Вы слишком хороши, моя милая, и вы станете еще лучше, когда забудете монастырские привычки, чтобы приобрести манеры высшего света. А кроме того, не являетесь ли вы дочерью греха? Кто знает, какой огонь в один прекрасный день зажгут искры ваших глаз в вашей плоти? Дочь наслаждения и страсти, каких только влечений не будут рождать ваши прелести? Правда, я не обвиняю вас в том, что вы предполагаете ими воспользоваться, но кто мне поручится за то, что они не будут действовать на других без вашего ведома, без того, чтобы вы отдали себе отчет в тех последствиях, которые они в состоянии вызвать? Уж не думаете ли вы, что я хочу подвергнуть этим опасностям тех, кто меня окружает? О, я не сомневаюсь в их добродетели, чего совершенно не могу сказать про вас, моя красавица. Г-н де Морамбер самый верный из мужей, но именно его продолжительная верность и допускает возможность когда-нибудь заразиться желанием новизны. Человек его возраста очень чувствителен к очарованию юности и слишком легко идет навстречу обещаниям кокетства. Видите, насколько вы опасны. У меня два сына, и оба они начинают входить в тот возраст, когда дают себя чувствовать призывы плоти. Кто мне скажет, что эти призывы не будут ими услышаны в вашем голосе? Нет, девица де Фреваль, вы никогда не будете жить под моей крышей. Я отыщу вам другое убежище!»

Так мысленно говорила я с этой девушкой, и, однако, она сейчас находится около меня, в эту самую минуту, когда я пишу Вам. Она сидит на скамейке и занимается вышиванием. О чем она думает? О монастыре, где прошли ее счастливые годы, или о внушающих ей беспокойство переменах судьбы? По ее виду ни о чем нельзя догадаться. Она прекрасно владеет собой и умеет управлять чертами своего лица. При своем прощании с г-жой де Грамадэк она вела себя с большим достоинством. Она продолжает быть такой и теперь. С тех пор, как она здесь, я ничего не могу сказать о ней. Я поручила ее бдительности нашей Гоготты Бишлон и позаботилась о том, чтобы она была прилично одета. Вы мне скажете, что ее присутствие в моем доме противоречит тем принципам, которые я Вам высказывала, но разве г-н де Морамбер и его сыновья не находятся в отсутствии? К тому же она долго здесь не останется. В свое время я посажу ее в хорошую карету, дам ей надежных спутников, и она направится по дороге, которую я ей назначу и которая ведет от меня в замок Эспиньоль, где мой beau-frère, барон де Вердло, встретит ее у каретной подножки и возьмет под свое попечение.

Таково, мой дорогой брат, решение, на котором я остановилась ради блага этой девушки и, я должна прибавить, ради Вашего собственного блага. Приближается время, когда Ваше одиночество начнет Вас тяготить, а тяжесть годов не замедлит дать себя почувствовать. Скоро придут такие годы, когда Вы ощутите потребность в чужой помощи, в особенности если подагра начнет затруднять Ваши движения, а все тело будет разбито усталостью; я подумала, что дочь Вашего брата в этом случае могла бы быть для Вас весьма приятной. Она будет всем обязана Вам, и, так как у нее хорошее сердце, она сохранит в нем признательность и захочет показать ее в тех заботах, которыми окружит Вашу жизнь. Забот этих будет много, так как воспитание в Вандмоне готовит не только образованных девушек, но еще и опытных хозяек. Все они предназначены не только к удовольствиям в обществе, но и ко всем подробностям домашних дел. Вы будете иметь около себя особу, способную беседовать с Вами или читать Вам вслух, способную также вести Ваши счета и иметь общее наблюдение за хозяйством. Прибавьте к этому, что воспитанницы монастыря Вандмон обладают знаниями в искусстве шитья, кулинарии и даже медицины. Все это при случае может Вам пригодиться, а после того, как девица Анна-Клод достаточно порадует Ваши глаза в этом мире, она закроет их Вам как можно позднее, окружив Вас заботами и почтением.

Я нахожусь в уверенности, мой дорогой Вердло, что этот проект не может Вам не понравиться и что Вы подпишетесь под ним от всего сердца в воспоминание о несчастном Шомюзи и в предвкушении тех благ, которые даст Вам эта сделка. Не сомневаюсь в том, что мое решение будет одобрено и г-ном де Морамбером. Мне приходилось неоднократно слышать, как он оплакивает одиночество, в котором Вы находитесь и которое, в сущности, вытекает из добровольно принятого Вами образа жизни. Судьба посылает нам счастливое средство для того, — чтобы облегчить Ваше одиночество, и я полагаю, что это средство удивительно к Вам подходит. Вы достаточно долго и с достаточной твердостью придерживались суровости по отношению к женщинам, чтобы в чем-либо опасаться молодой девушки, которая скоро поймет, при первом представившемся случае, что ее нехитрые уловки и незамысловатое кокетство не производят на Вас никакого впечатления. Все это Вас может только позабавить, лишний раз показывая неисправимость женщин, от которых Вы так заботливо удалились, и еще более укрепить Ваше первоначальное мнение. Я знаю, дорогой брат, что Вы будете обходиться с Анной-Клод так, как подобает и как того заслуживает неопределенность ее положения и добрые свойства ее характера. Я убеждена в том, что в свое время она благополучно выйдет из всех своих затруднений. Маленькая нелюдимка, мечтательная и подчас несколько высокомерная, она все же очаровательна. Она уже покорила нашу Гоготту, которая только о ней и говорит. Эта Гоготта будет ее сопровождать в Эспиньоль. Пришлите своего Аркенена для того, чтобы сопровождать карету. В наше время мало доброго говорят о путешествии по дорогам.

Г-н де Морамбер пишет мне, что он не торопится возвращаться. Великий герцог удерживает его, окружая почетом. Я знаю, что Вы разделите мою радость по этому поводу, к которой я присоединяю удовольствие быть Вашей преданной сестрой.

Маркиза де Морамбер.

V

Г-н де Вердло не мог перечитывать этих памятных писем, полученных им одно за другим от г-жи де Морамбер, без удивления, к которому примешивалось некоторое чувство любопытства. Первое из них, извещающее о трагической смерти г-на де Шомюзи, горестно его поразило. Затем, когда г-жа де Морамбер написала о присутствии в монастыре Вандмон этой воспитанницы и о своих предположениях, что ее отцом является г-н де Шомюзи, он испытал еще большее удивление, перешедшее в ошеломляющее изумление, когда г-жа де Морамбер предупредила его о странном подарке, который она посылала ему, по собственному своему почину, даже не спросив у него совета. При этой перспективе, которая нарушала все его привычки и противоречила всем его принципам, г-н де Вердло сразу же обнаружил строптивость. Он ударил в паркет своей тростью, просыпал на жабо содержимое табакерки и целых два часа ходил, ругаясь и жестикулируя, по большой аллее парка; Аркенен, обеспокоенный этой мимикой и этим ожесточением, поспешил к нему навстречу. Г-н де Вердло рассказал своему слуге обо всем происшедшем. При этой исповеди мужественное лицо г-на Аркенена осветилось выражением удовольствия и иронии, как будто приезд в Эспиньоль юной девушки был событием одновременно и комическим, и приятным. Мысль о том, что Гоготта Бишлон будет ее сопровождать и на некоторое время поселится в замке, не являлась для г-на Аркенена неприятной, как равным образом и то, что ему придется гарцевать у каретной дверцы. Таким образом, г-н де Вердло не встретил в Аркенене сочувственного отклика на свое недовольство, которое, несмотря на всю свою искренность, постепенно уступало место любопытству.