Анжелика в России

— Простите, маркиза, я сперва несколько превратно понял вас, — улыбнулся граф. — Если кому-то и надо искать мужа в этом смысле, то это нашей Эльжуне. Бедняжка вдовствует шестой год. А ваш муж, насколько я понял, жив, и вы торопитесь найти его. Простите меня еще раз. Я не хотел бы вас задерживать, но ваше общество настолько приятно, что каждый час вместе кажется мне драгоценным. Только это, поверьте…

— Скажите, граф, мадам Эльжебета ваша сестра? Это правда? — перебила его Анжелика неожиданным вопросом.

— От вас не скроешься, маркиза, — смутился граф. — Нет, она мне не сестра, она мне тетка. Но она такая молодая, она вдова, и ей очень не хотелось бы, чтоб такой взрослый племянник называл ее «тетушкой». Надеюсь, вы нас поймете и простите…

— О, я вас понимаю, граф, — не без едкости улыбнулась Анжелика. — Впрочем, мне пора. Я скажу, чтоб запрягали.

— Мы тоже немедленно трогаемся.

— А как же красоты города?

— Без вас здесь все померкнет.

Бессонные ночи сказались на Эльжебете. Когда на первом привале она не вышла из кареты, а на втором еле выбралась, подавляя зевки и протирая глаза платочком, смоченным в одеколоне, Анжелика поняла, что вдовствующая полковница уснула в пути и только что проснулась.

За рекой Двиной дорога стала хуже, край мрачнее, все живое, казалось, было истреблено недавней войной.

— Если все будет хорошо, через три дня мы достигнем цели, — сказал граф. — Деревушки, я думаю, разорены, но господский дом, мне сообщали, цел. Будем рады принять вас в нем, маркиза. Когда-то здесь замок высился над замком… Целый век с небольшими перерывами здесь идет война, еще одна столетняя война, о которой не знают ни в Париже, ни в Лондоне. От Штефана БАтори до Яна-Казимира… Вы принимаете наше приглашение, маркиза?

— Увы, мой юный друг, я вынуждена отказать, — и, чтобы отвлечь графа, Анжелика напомнила. — Как-то вы обещали рассказать мне о француженках…

— О том, что я думаю о них, — уточнил граф. — Извольте, маркиза.

Мельком глянув на «тетушку» (Анжелика немедленно оценила этот взгляд), граф взял Анжелику за локоть и увлек чуть в сторону от карет.

— Мой опыт здесь не особенно велик, но все говорят, что я хороший физиономист, — заговорил он вполголоса, улыбаясь и заглядывая Анжелике в глаза. — Вы — истинная француженка, и по нашему недолгому знакомству я рискну вынести приговор всем женщинам Франции. Если бы вы соблаговолили остаться в гареме у этого зверька, марокканского султана, то гарем вскоре распустили бы. Вы одна способны заменить дюжину женщин. Нет, не в этом смысле… Впрочем, не знаю… Мне кажется, что страстность вам вовсе не присуща. Любовь для вас — игра…

— Остановитесь! Я не давала вам повода говорить со мной о любви, — прошептала Анжелика. — Тем более таким образом…

— Я всего лишь описываю француженок, — возразил граф. — Итак… Любовь для вас — игра. Помимо нее у вас есть масса разных дел: заговоры, обольщения, грабеж на большой дороге. Ваши мысли вечно витают где-то в облаках или… в Африке… А поскольку вы не любите по-настоящему, вы непреодолимо привлекательны. Вы сентиментальны, романтичны, обаятельны и умны. Вы изобретательны в любви, вам здесь нет равных…

— Вы опять!.. Я сейчас же заткну уши и уйду…

— Короче, с вами не соскучишься…

— Довольно! И вы хотите, чтобы я остановилась под одной крышей с таким… опытным господином, как вы. Увольте, наслаждайтесь обществом вашей вдовствующей тетушки. Впрочем, я сомневаюсь, тетка ли она вам.

— Ну не бабка же, — расхохотался граф.

— Ах-ах! Какой юный и какой… — покачала головой Анжелика. — Молодой человек, экспериментируйте на других. Не забывайте, с какой целью я приехала сюда.

— Я этого никогда не забываю, маркиза, — посерьезнев и даже нахмурясь, сказал граф.

— Лошади отдохнули, пора ехать, — сказала Анжелика и, освободив локоть из рук графа, быстро пошла к своей карете.

«А что, если они ищут его, если они хотят через меня, выйти на него?» — возникла внезапно мысль.

Полковница меж тем стала проявлять первые признаки беспокойства, она о чем-то капризно заговорила с графом и бросила на Анжелику несколько косых взглядов. Граф отвечал рассеянно, пожал плечами и поклоном пригласил Эльжебету подняться в карету. Крис тронулся первым. Карета, переваливаясь по кочковатой дороге, потащилась все дальше и дальше на восток. Мысль, что король не смирился с побегом де Пейрака, приказал найти и схватить его, не давала покоя Анжелике. К ней приставили соглядатая, иначе зачем бы де Помпон предупредил ее о негласной охране? От кого и зачем ее охранять? Так или иначе, но надо было избавиться от графа. Сбежать от него и головорезов-слуг не представлялось возможным. Соблазнить и перетянуть на свою сторону? Наиболее приемлемый выход, но… она едет искать своего мужа… Что же остается? Эльжебета! Вызвать ревность Эльжебеты и… подставить графа. А там видно будет…

Два последующих дня Анжелика напропалую кокетничала со слегка растерявшимся графом. Эльжебета следила за ними тяжелым взглядом. Невнимание графа к своей персоне полковница, видимо, компенсировала по ночам. Граф заметно побледнел. К полудню, когда солнышко пригревало, его начинало клонить в сон. Но как старый боевой конь при звуках трубы, он преображался при появлении Анжелики.

Увлекшись этим своеобразным поединком, они почти не обратили внимания на то, что пересекли границу. Бородатые стражники монотонными голосами расспросили их, не везут ли они в Россию чего-либо запрещенного, и разрешили ехать дальше. И лишь подъезжая к показавшемуся за Днепром, опоясанному мощными крепостными башнями городу, Анжелика вспомнила: «Мы в России…»

Глава 5

В отличие от каменной Западной Европы, Россия оказалась страной, построенной из дерева. Города состояли из кучи деревянных изб, опоясанных деревянной же стеной. Одной искры достаточно было, чтобы обратить все в пепел. Второй особенностью, бросившейся в глаза Анжелике, было то, что Россия оказалась страной лесной по преимуществу. Вся страна казалась обширным лесом, кое-где расчищенным под жилье и пашню. Впечатлительная маркиза не могла удержать своего восторга от того вида, какой представила ей весенняя Россия, вида громадного ярко-зеленого сада, наполненного бесчисленным множеством певчих птиц. На протяжении многих миль все вокруг пело, свистело и стрекотало. Но как ни прекрасен был вид цветущей лесистой страны, преобладание леса имело и невыгодные стороны: сырость, обилие вод, болот — все это страшно затрудняло проезд; целые участки дороги были замощены деревом, часто — гнилым. На привалах приходилось раскладывать костры, опасаясь от комаров и мошек. Дикие звери не раз пересекали дорогу, пугая лошадей. Там же, в глубинах леса, таились страшные русские разбойники, о чем путешественников не раз предупреждала малочисленная стража населенных мест.

Деревеньки к югу от Смоленска, куда ехала вдова-полковница, изначально были приданым матери ее покойного мужа, полковника Ольшанского.

— Доход от них совершенно незначительный, — рассказывал граф. — Я подозреваю, что все это дело рук мошенника-управляющего. У нас обычно руки не доходят пересчитать и ободрать таких мерзавцев кнутом, но здесь дело идет о благосостоянии сестры…

— Тетки, — поправила его Анжелика, благо Эльжебета была далеко и не могла слышать их разговор.

— У нас обычно не принято обращать много внимания на хозяйство, — продолжал, не смутившись, граф. — Да и навыков нет. В Польше благородными и родовитыми мы именуем тех, чьи родители никогда не были в рабстве ни у ремесла, ни у торговли, но были над ними судьями и начальниками. Хотя и среди нас появляются люди, которым выгода слаще, чем добродетель, но мало, и мы их… не любим.

— Разве обязательно их противопоставлять?

— Что именно?

— Выгоду и добродетель. Торговля может быть честной, она обогащает государство, деньги оборачиваются, бедняки могут получить работу…

— Остановитесь, маркиза! — воскликнул граф. — Этак мы дойдем до оправдания ростовщичества.