Наследница (СИ)

Элен в волнении ходила по комнате и рассказывала Юзефу об их разговоре с Лосевым.

— Нет, ты представляешь?! Он даже не подумал сам снять дом! Предложил это сделать мне! Так красиво предложил: там, мол, я буду хозяйкой! Господи, ну что за ничтожество…

— Да-а. Однако видимо, он вовсе без денег. Иначе, при его-то самолюбии, он никогда не сказал бы такого. Но это нам на руку. Теперь, когда выбор места действия целиком зависит от тебя, можно учесть все мелочи заранее.

— Да, это точно. Спасибо ему! — язвительно заметила Элен.

— Успокойся. Сядь и давай обсудим всё подробно. Прикинем, какой дом подойдёт.

— Ты не боишься? — в день встречи спросил Юзеф.

— Нет, — спокойно глядя ему в глаза, ответила Элен. — Я так долго ждала этого, что мне кажется, будто я уже всё сделала, а теперь вижу сон о прошедших событиях.

— Хорошо. Тогда не отступай от того, что уже было во сне, ни на шаг, — грустно улыбнулся Юзеф, — и всё получится. Скажи, а почему ты назначила встречу к вечеру? Могла бы позвать его и днём. Ведь ночью ему будет легче скрыться, если ничего не получится, а нам труднее будет спасти тебя, если вдруг, не дай Бог, понадобится.

— Зато так выглядит правдоподобнее, да и мне тоже будет легче незаметно уйти и вернуться домой.

— Ну, хорошо. Иди, переодевайся. Может, тебя всё же проводить? — без надежды спросил Юзеф.

— Нет! Всё испортишь!

— Ладно. Не буду.

— Юзеф!..

— Сказал же, что не пойду. Всё.

— Смотри…

Солнце красным шаром, предвещающим завтра сильный ветер, уже садилось за домами, когда Лосев подъехал к указанному в записке дому. Заметив по соседству нанятых им людей, он оставил коня и вошёл в незапертую дверь. Внутри было темно. Борис стоял в небольшой передней, прямо перед ним угадывалась лестница наверх. Там, наверху, чуть виднелась площадка, слегка подсвеченная из приоткрытой двери комнаты. Лосев поднялся туда и, тихонько толкнув дверь, вошёл. Он оказался в небольшой комнате с закрытыми ставнями, не пропускавшими последние лучи солнца. Она освещалась несколькими горящими свечами. На изящном инкрустированном столике стояли тарелки с засахаренными и вялеными фруктами, пирожными, вино в высокой бутылке и пара бокалов. Посередине комнаты, касаясь стены изголовьем, стояла низкая кушетка, на которой смогли бы улечься одновременно четыре человека. На полу — медвежья шкура. Всё было несовместимо друг с другом, но одновременно создавало ощущение уюта и откровения. Борис сбросил верхнюю одежду на одно из кресел, стоявших рядом со столиком, оставшись в белой сорочке с кружевным воротником, кюлотах, чулках и сапогах. Он откупорил бутылку вина, налил себе немного в один из двух бокалов, выпил, с видом знатока хмыкнул. Затем, вернув опустевший бокал на столик, он взял горсть изюма и решил дожидаться развития событий. Он, разувшись, прилёг на кушетку, опершись головой на согнутую руку, и начал есть изюм, рассыпав его перед собой на шёлковом покрывале. Через несколько минут на лестничной площадке послышались лёгкие шаги, дверь слегка скрипнула, и… Борис поперхнулся изюминкой: это был мужчина! Кашляя и ругая себя за доверчивость, он вскочил на ноги и кинулся к лежавшей поверх одежды шпаге. Но тут же остановился, услышав позади тихий женский смех и голос, произнёсший его имя.

— Борис! Это же я! Неужели я такая страшная?

Он обернулся. В мужском костюме и треуголке, низко надвинутой на лицо, перед ним стояла Елена Соколинская.

— Боже мой! — кроме этого он не нашёл, что сказать. Это был сюрприз. И какой! Мужское платье так чётко обрисовывало фигуру девушки, что он залюбовался ею. На ней была сорочка такого же покроя, как и у самого Лосева, и камзол. Светлые чулки подчёркивали стройность ног, а тонкую талию охватывал лёгкий шарф, завязанный в виде пояса.

Борис шагнул к ней и, осторожно протянув руку, снял с неё шляпу. Тёмные, слегка вьющиеся крупной волной волосы упали из-под неё, доставая локтей. Элен, чуть закинув голову, встряхнула волосами, отбрасывая их от лица, и с лёгкой улыбкой, в которой было и кокетство и сознание собственной красоты, посмотрела на него.

— Я не знал, что у вас тёмные волосы. Вы всегда и везде появлялись светловолосой.

— Что ж делать, — усмехнулась Элен, — если так принято при дворе царицы Анны. Видимо это нужно для того, чтобы роскошь тёмных волос царицы была ещё более заметна на фоне остальных.

— Но ваши не идут ни в какое сравнение с волосами всех цариц на свете.

— Ой-ой-ой! Как вы пренебрежительно отзываетесь об императрице! — засмеялась Элен. — Не боитесь, что на вас донесут?

— Елена, вы прекрасны, — не отвечая на её вопрос, произнёс Борис.

Она прошлась по комнате, подняла брошенную на пол шляпу, сняла перчатки и положила вместе со шляпой на край кушетки. Только потом, полуобернувшись к нему, склонив голову на бок, ответила:

— Я знаю.

Бориса бросило в жар. Он забыл в эту минуту, что было основной целью этого свидания. Осталось лишь одно желание: обладать этой женщиной. Здесь и сейчас! Всё остальное осталось где-то далеко, за ставнями этой волшебной комнаты. Он шагнул вперёд с горящими глазами, прерывисто дыша. Кровь стучала в висках. Но Элен легко избежала его объятий, опять засмеявшись:

— Нет-нет, не так быстро! У нас впереди много времени, целая ночь в нашем распоряжении. Борис, я хочу, чтобы всё было красиво.

— Так и будет… Иди ко мне, — хрипло проговорил он.

— Ты не понимаешь, — теперь Элен надула губки и заговорила тоном капризной придворной кокетки. — Я пришла сюда вопреки всему, что мне внушали с детства. Я сама сняла этот дом, я сама всё сделала так, как ты видишь. Неужели всё это напрасно? Ведь у нас только одна встреча! Потом вернётся Юзеф, а вскоре мы с ним уедем обратно в Польшу, — она замолчала, как будто сдерживаемые слёзы не давали ей говорить.

Лосев, удивлённый этим монологом и её новой манерой говорить, немного остыл. Элен, заметив, что он вновь способен слушать, продолжила совсем тихо, стыдливо глядя в пол:

— Я ещё никогда не была… с мужчиной. Мне хотелось бы, чтобы это запомнилось мне навсегда, как самая прекрасная сказка… Ведь я вам нравлюсь, правда? — поднимая голову, спросила она.

— Да.

— Вы меня любите?

— Конечно! — не задумываясь, ответил Борис.

— Тогда пусть будет всё красиво. Пожалуйста!

— Хорошо. Конечно. Пусть всё будет так, как ты хочешь, — Лосев подумал, что и впрямь поторопился. Почему бы и не потянуть удовольствие? Он вновь прилёг на кушетку.

— Иди ко мне, — позвал он. — Только сними эти мужские вещи. Ты в них выглядишь прекрасно, но я хотел бы видеть рядом с собой женщину, а не юношу, пусть даже обворожительного.

Элен улыбнулась, опустив ресницы, и отошла за ширму, стоявшую в углу. Вскоре она показалась оттуда в синем шёлковом корсете и женских батистовых белых панталонах, подхваченных под коленями шёлковыми лентами в цвет корсета. Бориса вновь захлестнула волна желания, но теперь он уже сумел сдержать себя, ожидая инициативы со стороны Элен. Она предложила:

— Давайте выпьем вина. Это — лучшее, что мне удалось найти, — указала она на бутылку.

— Да, замечательно, — одобрил предложение Борис. — Принеси мне! — почти приказал он.

Элен, вроде бы не заметив этого тона, прошла к столику и начала наливать вино в бокалы, повернувшись к Борису спиной. Да, Элен знала, о чём говорила, когда намекнула Юзефу, что Лосеву будет на что смотреть, кроме вина! Оказалось, что корсет, надетый не на нижнюю сорочку, как было принято, а на голое тело, сзади имел ещё одну шнуровку, в дополнение к той, которая смыкалась на груди. Ткань только чуть прикрывала бока, так что шнуры были единственной защитой обнажённой спины. Взгляд Бориса не мог оторваться от этой соблазнительной картины, и он ничего другого не замечал. Наконец, потратив немного больше времени чем требовалось на то, чтобы наполнить два бокала, Элен повернулась и, покачивая бёдрами на манер восточных наложниц, направилась к кушетке. Протянула Борису один, глядя в глаза, поднесла к губам второй и, не отрывая взгляда, выпила. Он последовал её примеру. Отнеся опустевшую посуду обратно, Элен вернулась и остановилась перед кушеткой, с улыбкой глядя, как Борис снимает сорочку. Когда он принялся стаскивать с себя кюлоты, она остановила его.