Наследница страсти

У Джил начался приступ клаустрофобии.

Она шла по проходу позади Лорен, прижимавшей к лицу носовой платок и беззвучно плакавшей. Муж Лорен, высокий и худой, с красивыми темными волосами до плеч, обнимая, поддерживал ее. Их с Джил познакомили еще дома, она поняла, что он художник и что их брак переживает не лучшие времена.

Томас шел перед ними, обняв свою мать, Маргарет. Джил с ней еще не знакомили. Судя по всему, Маргарет, которая была моложе своего мужа лет на десять, была накачана успокоительным. То, что она не сознавала присутствия Джил, возможно, было к лучшему.

Джил старалась не смотреть на Томаса, но он шел перед ней, и это было трудно. Томас лишь коротко кивнул ей утром, показывая, что его чувства к ней не изменились с прошлого вечера.

Алекс и Уильям шли впереди всей семьи, и Алекс уверенно поддерживал Уильяма за локоть. Старик выглядел измученным и усталым. Сегодня мешки под глазами стали заметны еще больше. Джил не сомневалась, что он плакал всю ночь.

Алекс и Уильям сели на первую скамью. Томас поддерживал Маргарет в сидячем положении, разместив ее рядом с мужем. Опустившись на скамью, он даже не посмотрел на Джил, которая скользнула на вторую скамью и оказалась там одна рядом с чужими людьми, повернувшимися, чтобы рассмотреть ее.

До боли сжав кулаки, Джил в этот момент поймала взгляд Алекса, обернувшегося к ней. Никто из них не улыбнулся. Он отвернулся.

Скорее бы прошла служба. Джил закрыла глаза. Самый жуткий момент после смерти Хэла. Богослужение казалось бесконечным. Но что еще хуже, Джил не могла забыть о своем разговоре с Кейси. Кто-то плакал позади нее; приглушенные, но отчаянные рыдания.

Джил огляделась. Через проход сидела миниатюрная женщина, плакавшая в платок. Ее длинные до плеч рыжевато-каштановые волосы рассыпались, закрыв лицо. Пожилой мужчина, судя по возрасту — отец, обнимал женщину за плечи.

Джил смотрела на нее, ощущая смутную тревогу. Черный костюм сидел на ладном теле как влитой. Джил знала ее, но что-то здесь было не так, потому что они никогда не встречались.

Внезапно Джил осознала, что многие из собравшихся разглядывают ее. Но когда она бросила вокруг напряженный взгляд, мужчины и женщины стали быстро отворачиваться, пряча глаза. Было ясно, что ее присутствие производит на всех странное и сильное впечатление.

Джил слишком поздно поняла: все, должно быть, знают, что это она вела машину, что в гибели Хэла виновата она. Именно поэтому все и таращились на нее.

Ей захотелось вскочить и убежать из церкви. Убежать и не возвращаться.

Но она любила Хэла. И должна с ним попрощаться.

Когда священник взошел на кафедру, чтобы произнести проповедь, Джил услышала у себя за спиной шепот:

— Это она?

Джил замерла.

Другой голос ответил:

— Да, это она. Американская подруга, танцовщица.

Джил не шевелилась. Она только молилась, чтобы служба поскорее началась. Но первый говоривший вдруг повысил голос:

— А как же Мариза?

Мариза? Кто такая Мариза? Джил обернулась и взглянула на пожилую женщину в черном костюме от Шанель, в красивой черной шляпе и с огромным количеством очень крупных бриллиантовых украшений.

Женщина машинально улыбнулась и повернула голову, глядя через проход. Джил не стала улыбаться, но проследила за ее взглядом, хотя у нее засосало под ложечкой.

И увидела маленькую рыжеволосую женщину в облегающем черном костюме. Женщина перестала плакать и сидела, глядя прямо перед собой. Джил едва ли встречала такую красивую и женственную даму с великолепной, словно фарфоровой кожей и темно-рыжими волосами. И в этот момент Джил узнала ее.

По фотографии в комнате Хэла, это с ней он стоял на горном склоне на лыжах.

У Джил оборвалось сердце.

Священник заговорил, его печальный голос вывел Джил из шока.

— Мои дорогие друзья, — начал он низким и звучным голосом, — мы собрались сегодня здесь из-за трагических обстоятельств, чтобы предать земле тело недавно усопшего Хэролда Уильяма Шелдона…

Кто такая Мариза? О чем говорила эта женщина? Джил начала задыхаться. Она сейчас потеряет сознание. О Боже! Только бы не упасть в обморок на глазах у всех этих людей, презирающих ее. Она больше не выдержит!

«Думай о том, что Хэл тебя любил», — приказала себе Джил. Но все же что имела в виду эта женщина в костюме от Шанель?

Джил вцепилась в подлокотник скамьи. Сидящая перед ней Маргарет Шелдон тихо плакала. Томас крепко обнимал ее. Лорен тоже заплакала, потом уткнулась в плечо мужа.

Служба превратилась в кошмар. В кошмар, от которого она должна спрятаться.

Джил закрыла глаза и приказала себе дышать глубоко и размеренно, но ее все равно мутило. Она открыла глаза и тут же встретилась взглядом с Томасом, который по-прежнему поддерживал мать. Он тут же отвел глаза, но Джил все равно успела прочитать в них обвинение.

Она услышала слова священника:

— Он был одним из самых добрых, сострадающих и смелых людей, кого я знал.

Смелых. Разве Хэл был смелым? Он собирался отказаться от своего предложения, потому что боялся привести Джил в свой дом, к этим людям. И в этот момент она не могла винить его за потерю мужества, потому что его семья оказалась холодной и враждебной. Они ненавидели ее. Если бы Хэл был жив, они все равно ненавидели бы ее, и он это знал.

Маризу Хэл не побоялся бы привести в свой дом. Элегантную, из хорошей богатой семьи. А Джил — начиная с ее доходов, зарабатываемых тяжким трудом, дешевой одежды из вискозы с лайкрой и кончая покупками, в магазинах подержанных вещей — была здесь не на месте. Даже ее стрижка слишком экстравагантна для этой изысканной толпы.

Но что самое важное, она была танцовщицей. Это было ее страстью с шести лет. О чем же думал Хэл?

Заговорил Томас. Джил дернулась при звуке его резкого голоса — она не заметила, как он поднялся и прошел к кафедре.

Томас вцепился в края кафедры. На правой руке сверкнул золотой перстень с печаткой. Джил отметила, что даже в черном костюме и с красными глазами он все равно излучает магнетизм и кажется красивым.

— Мой брат Хэл не заслужил смерти, — начал он и тут же отвернулся, чтобы справиться с эмоциями.

Джил почувствовала, как смягчается ее сердце. Может, Томас и презирает ее, но он тоже страдает, потеряв брата.

— Никто не заслуживает смерти, — продолжал он. — Но мой брат был так молод, всего тридцать шесть. Хэл был редким человеком. — Томас вздохнул. — Я до сих пор не могу понять, почему это случилось. — Томас замолчал. И внезапно посмотрел прямо на Джил.

Она ответила ему таким же взглядом, до боли сжав кулаки. Всякое сочувствие Томасу улетучилось. Он открыто обвиняет ее в убийстве. Он не мог бы выразиться яснее. Как Томас может быть таким жестоким?

— Хэл был одним из самых добрых людей, каких я знал, — продолжал Томас, все еще пристально глядя на Джил. — У него было золотое сердце. Он всегда всех спасал. Я даже дразнил его этим. Когда мы были детьми, именно Хэл приводил в дом бездомных животных. У нас всегда жили по крайней мере три или четыре кошки и собаки. Наша мама умоляла его не приводить больше в дом брошенных животных, но Хэл и слышать об этом не хотел.

Мариза снова плакала.

Несмотря на ожесточение, Томас был прирожденным оратором, его голос увлекал, но Джил больше не слышала его. Она смотрела на Маризу, понимая, что та была безумно влюблена в Хэла. Джил стало нехорошо.

— Я решил собрать работы Хэла и устроить выставку, — говорил теперь Томас. Мариза безутешно рыдала, уже не сдерживаясь. — Работы Хэла — это его наследство нам и миру, — сказал Томас. — Я думаю о том, чтобы работы Хэла постоянно экспонировались в Аксбридж-холле. Хэл любил Аксбридж-холл. Когда Хэл жил в Лондоне, он особенно выделял это место. — По щекам Томаса внезапно покатились слезы. Стало ясно, что он не в состоянии говорить.

И почти в то же мгновение вскочил Алекс, бросился к кафедре и обнял двоюродного брата за плечи. Томас покачал головой.