Его единственная любовь

Упрямая, неуступчивая страна, отражавшая, как в зеркале, характер своих обитателей.

Он стоял, повернувшись к скоттам спиной, намеренно давая понять, что его больше интересует озеро Лох-Юлисс, чем они. Взгляд его был обращен к месту, где из озера вытекала река Конох.

Наконец он повернулся к пришедшим.

Лейтис стояла впереди, стараясь не выдавать своих чувств. Ее лицо казалось бесстрастным. Может быть, она боялась разгневать Мясника из Инвернесса?

– Мой дядя – старик, – сказала она. – Он иногда забывает даже, который теперь год.

– Или то, что мятежники в Шотландии потерпели поражение? – сухо спросил он.

– Да, – ответила она просто.

Остальные выстроились у нее за спиной, как бы признавая ее главенство.

Ее вообще не должно здесь быть, и тем более она не должна возглавлять эту нелепую группу.

– Значит, я должен пожалеть старика? – сказал он. – И что вы мне предложите в обмен на его свободу?

– У нас ничего нет, – кратко отозвалась она. – Ваши солдаты перерезали наш скот и вытоптали посевы.

Он сложил руки на груди и оперся спиной о стену.

– Следовательно, вы полагаетесь только на мое сострадание?

– Разве не так должен поступать христианин? Давать, не требуя ничего взамен?

– Но я Мясник из Инвернесса, – напомнил он. – И я должен проявлять подобную щепетильность и чувствительность?

Она отвела глаза, потом прямо посмотрела на него.

– Возможно, должны, – сказала она, наконец, твердо и крепко сжала губы, будто собиралась его отчитывать. – Обещаю, что он никогда больше не будет играть на волынке. – Она прервала воцарившееся молчание.

– Я добьюсь этого, только вздернув его на виселице, – возразил он упрямо. – Вы обещаете также проявлять послушание?

– Обещаю. – Она кивнула.

– А как насчет вашего клана?

Она еще сильнее стиснула зубы и уставилась на гравий под ногами.

– У меня нет права говорить от имени всех, – сказала она неохотно. – Но обещаю не нарушать английских законов.

– И вы хотите, чтобы в обмен на это пустое обещание я отпустил вашего дядю живым и здоровым?

– Нет, – ответила она. – Я прошу также пощады и безопасности для своей деревни.

Он снова отвернулся и уставился на озеро Лох-Юлисс. Мальчиком он много раз любовался открывающимся отсюда видом. Рядом с Гилмуром озеро, окруженное синеватыми холмами, было узким. Дальше оно расширялось, образуя залив, и плескалось у подножия утесов, нависавших над ним, как башни, пока вода озера не сливалась с солеными водами моря.

Алек медленно направился к Лейтис. Он молчал, глядя на синяк у нее на скуле. Этот синяк все еще его беспокоил, и он был раздражен. Настолько сильно, что мысленно уже разжаловал майора. Нужно усилить патрулирование крепости, и тут майору найдется работа.

Внезапно Алеку захотелось, хотя это и неразумно, оградить Лейтис от последствий ее собственного безрассудства и защитить от тех, кто мечтал причинить ей вред. Алек считал, что делает это потому, что Лейтис – звено, связывавшее его с прошлым, хотя сам сознавал несуразность своих доводов. Он протянул руку и коснулся пальцем синяка на ее щеке.

И тотчас его руку оттолкнул старик, стоявший рядом с Лейтис.

– Уговор не дает вам права лапать наших женщин! – Старик рассвирепел, и его морщинистое лицо исказилось от гнева.

Хотя Алек и не мог вспомнить его имени, это лицо было знакомо ему с детства. Еще в те времена он считал его древним старцем. Прошедшие с тех пор годы наложили свой отпечаток, и морщин стало намного больше, к тому же старик весь дрожал. Он отважно осмелился бросить вызов полковнику, будучи безоружным.

Алек склонил голову, сознавая неуместность своего жеста.

– Вам не стоило сюда приходить, – сказал он. – Пришлите ко мне вашего лэрда, и я поговорю с ним.

– Нас осталось так мало, что нам не нужен предводитель, – ответил старик.

Алеку хотелось расспросить Лейтис о судьбе остальных: о том, что случилось со смешливым Фергусом и суровым Джеймсом, с их отцом, который всегда был так добр к нему. Но он не задал вопроса, предпочитая не знать горькой правды.

– Дядя – это все, что осталось от моей семьи. – Лейтис будто подслушала его мысли. Она вздернула подбородок и плотно сжала губы.

Они обменялись взглядами. Он не мог исцелить ее от боли, и она не догадывалась о мгновенном раскаянии и горечи, охвативших его.

– Возвращайтесь к себе в деревню, – обратился он к скоттам. – Я скоро отпущу Хемиша.

Тут заговорила старуха:

– Почему?

Ее он не узнавал. Или она так сильно изменилась за эти годы, или он просто не встречался с ней в детстве.

– Вы просите меня о сострадании, так зачем спрашивать? – ответил он вопросом на вопрос и слегка усмехнулся.

– Англичанин всегда назначает цену за свое благодеяние. – Она смотрела на него недоверчиво прищуренными глазами.

– Я возьму вас заложницей, чтобы гарантировать его лояльность. – Он протянул руку и обхватил запястье Лейтис.

– Нет! – возразила она гневно, пытаясь вырвать руку.

– Теперь ступайте, – сказал он остальным, – и я обещаю вам свободу и безопасность. Если помедлите, останетесь здесь узниками.

И они отступили, попятились, оглядываясь через плечо и, должно быть, поражаясь собственной дерзости, потому что их нежелание уйти можно было истолковать как вызов. Они хотели спасти одного, но потеряли другого члена клана.

Возможно, это их научит действовать в будущем более разумно и осмотрительно.

В конце концов, он ведь солдат, Мясник из Инвернесса, как прозвали его сами шотландцы, человек, репутация которого ужасна, а намерения смертоносны.

Алек улыбнулся и пошел в покои лэрда.

Глава 5

Мясник махнул рукой, и из тени появился человек. Его лицо было неестественно худым, нос и подбородок острыми. Он пошел за скоттами, провожая их к выходу. Мясник держал Лейтис за руку крепко, но не причиняя боли.

Она мысленно слышала голоса братьев, отчитывавших ее за глупость, а также тихие стоны матери и гневные тирады отца. Остальные голоса неузнаваемы и не очень ясны. Возможно, это голоса жертв Мясника?

Что она натворила?

Он открыл дверь, посторонился давая ей пройти, потом повернулся к своему адъютанту.

– Покарауль мою гостью, Харрисон, – сказал Мясник. Харрисон кивнул и занял позицию у двери.

– Мне надо выпустить волынщика, – сказал Алек, глядя на Лейтис.

– Вы действительно его отпустите? – спросила изумленная девушка.

Его улыбка ее удивила.

– Я хозяин своего слова, – ответил он и помолчал немного, ожидая ее реакции.

Но она не доставила ему этого удовольствия. Однако казалось, не высказанные ею слова реют в воздухе, разделяя их. «Ни одного англичанина нельзя назвать человеком чести».

Он закрыл за собой дверь и оставил ее в одиночестве. В отчаянии Лейтис оглядывала комнату. Она помогала ухаживать за умирающим лэрдом и потому хорошо знала эту комнату.

Лейтис снова открыла дверь в зал клана. Харрисон все еще стоял на страже у двери спиной к ней.

– Оставайтесь на месте, мисс, – сказал он спокойно, будто мог ее видеть. Возможно, он почувствовал ее ужас.

– Он не может держать меня здесь, – заявила Лейтис, стараясь скрыть свой страх под бравадой.

Харрисон покосился на нее. Как ни странно, его лицо становилось еще менее привлекательным, когда он улыбался.

– Не может? Он командир полка. Он может делать все, что ему заблагорассудится, – ответил Харрисон и, протянув руку, захлопнул дверь прямо у нее перед носом.

Девушка повернулась и оглядела свою темницу. У стены стоял довольно необычный сундук со множеством выдвижных ящиков, перетянутый коричневым кожаным ремнем. Он был основательно потрепанным. Должно быть, Мясник всюду таскал его с собой в своих странствиях.

Мясник явно выбрал эту комнату для себя.

Кем же ей предстояло стать – его заложницей или наложницей?

Лейтис обошла вокруг стола и остановилась, глядя на разложенные полковником карты. Она и не подозревала, что озеро так велико. Оно простиралось до залива. Каждая крошечная пометка на карте, по-видимому, обозначала деревню, а более крупные значки указывали на другой форт, еще одно темное пятно на шотландской земле. Судя по всему, англичане собирались здесь обосноваться надолго.