Меридон (др.перевод)

Он протянул руку, и я отдала ему пакет.

Перри сунул его в карман сюртука и подал мне руку, чтобы помочь подняться.

Мы расстались возле двери моей спальни, и я отправилась одеваться к обеду. Сегодня я была не прочь выйти, к тому же злорадствовала, предвкушая некоторое удовольствие при виде Марии, насмерть рассорившейся с мужем, но вынужденной улыбаться и заискивать перед ним.

Моя новая горничная ждала, открыв гардероб, чтобы я выбрала платье, достаточно великолепное для музыкального вечера у Марии. У меня было такое – сияющее, шелковое, яркое, как изумруд, с белыми рукавами-фонариками, с низким вырезом, и подходящая к нему белая шаль.

– Я надену это, – сказала я девушке, и она вынула его, пока я умывалась и снимала дневное платье.

Пока она возилась с пуговицами на шее, я нетерпеливо стояла, потом села перед зеркалом, и она взяла щетку для волос.

Мы встретились в зеркале глазами, и обе расхохотались.

– Вы попусту потратите время, – согласилась я. – Они такие короткие, что я даже ленту не могу повязать, чтобы это не выглядело нелепо. Придется просто оставить кудри, как есть, пока немного не отрастут.

– Возможно, чепчик и накладные косы? – нерешительно спросила она, глядя на копну моих медных кудрей и чуть склонив голову набок.

– Оставьте, – сказала я. – Все знают, что у меня была лихорадка и меня остригли. Я не стану их прятать, словно у меня все волосы выпали и я облысела.

Она сделала книксен, и я отправилась обедать.

Леди Клара сидела за столом, величественная в своем прелестном платье из голубого мокрого шелка, подходившем к цвету ее глаз. На ней были изысканные бриллиантовые серьги и ожерелье.

– Пусть видят, что мы не обнищали, – ядовито произнесла она, когда Перри несколько напряженно поклонился и сказал, что она прекрасно выглядит. – Ходят сплетни, что ты разорился и я держала Сару взаперти, пока она не согласилась за тебя выйти.

Она презрительно сморщилась:

– Сегодня мы их искореним, но с завтрашнего дня я жду, что вы оба станете чаще выезжать, пока сезон не кончился.

– Я хочу, чтобы мы вернулись в Широкий Дол, как только дороги будут пригодны для путешествия, – сказала я. – Я не желаю дольше оставаться в Лондоне.

Леди Клара бросила на меня взгляд из-под полуопущенных век, но ничего не ответила, пока дворецкий подавал суп. Когда он отошел к буфету, она посмотрела на меня, затем на Перри и произнесла:

– Сейчас мне было бы очень кстати, если бы вы оба остались в городе еще, по крайней мере, на месяц. Я бы хотела, чтобы вы выезжали и показывались вместе. Люди этого ждут, Сара, и тебе еще предстоит быть представленной ко двору. Это нужно сделать, как только у тебя отрастут волосы. Не думаю, что кому-то из вас придется по душе деревня в это время года. Там всегда довольно уныло, но в феврале вы просто с ума сойдете от тоски, засев в Хейверинге.

Она замолчала. Я подождала, но Перри ничего не сказал.

– К тому же, – добавила она, – большая часть хейверингской прислуги здесь, в Сассексе нет ни дворецкого, ни повара. Лучше дождитесь, пока весной закончится сезон, Сара.

– Мы собирались отправиться в Широкий Дол, – сказала я. – Неважно, что ваши люди здесь, леди Клара. Мы с Перри поселимся в Широком Доле.

– Лучше не надо, – ровным голосом произнесла она. – И так уже было достаточно слухов, я бы хотела, чтобы тебя видели в городе, Сара. Я не хочу, чтобы вы уезжали в деревню, будет похоже, что нам есть что скрывать.

Я взглянула на нее.

Ее голубые глаза были прозрачны, свечи, стоявшие рядом, заставляли ее лицо светиться румянцем. Она сидела во главе обеденного стола, Перри напротив нее. Я помещалась в середине, как ничего не значащая особа.

Перри прочистил горло:

– Сара и правда хотела уехать, мама. Ей все еще нехорошо, ей нужно отдохнуть в деревне.

Мать взглянула на него с открытым презрением:

– Я сказала, что это невозможно.

Я почувствовала, как начинаю закипать, но я не была юной леди, которая могла бы закричать, упасть в обморок или бросить салфетку и выбежать из комнаты.

Я отпила воды и посмотрела на леди Клару поверх края стакана.

– Мы лишились управляющего в Широком Доле, – сказала я. – Мне нужно быть там, чтобы встретить нового. Я не хочу уезжать оттуда надолго. Там уже тоже разное говорят о нашем браке. Я бы хотела там побывать. Я собиралась отправиться через пару недель.

Лакей начал убирать тарелки, дворецкий принес блюдо с ломтиками говядины в красном винном соусе и подал сперва леди Кларе, потом мне, потом Перегрину. Подали артишоки и картофель, морковь и мелкие кочанчики брюссельской капусты. Перри принялся за еду, словно пытался не услышать, если я к нему обращусь. Но я была не настолько глупа, чтобы думать, что Перри мог мне помочь.

– Это невозможно, Сара, – вполне любезно произнесла леди Клара. – Мне жаль тебя огорчать, но вы оба нужны мне в Лондоне.

– Мне тоже жаль, – отозвалась я, зеркально отражая ее сожаление. – Но я не хочу оставаться в Лондоне.

Леди Клара взглянула на лакея и дворецкого. Они стояли возле стены, словно были глухи и слепы.

– Не сейчас, – сказала она.

– Нет, сейчас, – ответила я.

Мне было все равно, что обо мне подумает лондонское общество, и уже тем более все равно, что подумают слуги леди Клары.

– Я хочу сейчас же отправиться в Широкий Дол, леди Клара. Мы с Перри уедем.

Леди Клара посмотрела на Перри. Подождала.

Он склонил голову к тарелке и старался не встречаться с матерью глазами. Молчание затянулось.

– Перри… – сказала леди Клара.

Этого оказалось достаточно.

Перри поднял голову:

– Прости, Сара. Мама права. Останемся в Лондоне, пока дороги не просохнут. Поступим, как хочет мама.

Я почувствовала, как заливаюсь краской. Больше сказать было нечего.

Я не думала, что мы с леди Кларой можем тянуть Перри в разные стороны, я не думала, что он окажется между молотом и наковальней. Но закон утверждал, что Перри – мой господин, а им управляла его мама.

Я кивнула ей, поскольку не держала на нее зла. Я хотела сделать по-своему, она – по-своему, и она победила. Я многое поняла про власть в суровом детстве. Глупо было думать, что кто-то живет иначе лишь потому, что хорошо ест и спит на мягком.

– Я думала, мы согласились на том, что я могу жить, где пожелаю? – ровным голосом спросила я.

Она снова неловко покосилась на лакея, но ответила:

– Я согласилась. Но то было до этой выходки Марии. Ты нужна мне, Сара, и Перри мне нужен. Я не могу позволить, чтобы о семье сплетничали, если мы хотим удержать Бейзила. Когда кончится этот сезон, все будет, как ты пожелаешь.

Я не сомневалась, что она говорит всерьез, но из этого краткого разговора я поняла, что продана ей – так же, как была продана Роберту Гауеру, так же, как принадлежала па. Я не была свободным человеком. Всю жизнь мне предстояло быть подчиненной.

Надеяться я могла лишь на смену хозяина.

Со стола убрали тарелки и подали пудинги. Их было три, разные. Перри склонил голову и стал есть так, словно никогда больше не надеялся увидеть еду. Он начал вторую бутылку. Мы с его матерью заметили этот побег в опьянение, и она покачала головой, глядя на дворецкого, когда бокал Перри снова опустел.

В общем, обед вышел безрадостный. Изящный, но безрадостный.

Вечер тоже не принес счастья. Мария, облаченная в алое, словно собиралась посрамить самого дьявола, встречала нас на верхней ступеньке лестницы. Голова ее была высоко поднята, Бейзил стоял рядом с лицом висельника.

– Да это же твоя теща! – воскликнула Мария, когда леди Клара поднялась по лестнице. – И Перри, и цыганская наследница! – добавила она несколько тише.

– Дорогая… – одернул ее Бейзил.

Он взял руку леди Клары и низко поклонился. Мария шагнула вперед и поцеловала маму, потом Перри, а потом меня. Щека у нее была холодная и сухая от пудры, под румянами она была бледна.

– Все собрались! – лучезарно улыбнулась она. – Не думаю, что видела такую толчею с тех пор, как сбежала леди Тарагон!