Любовь викинга (ЛП)

— Слишком поздно, Хильда. — Эдит издала смешок. Пусть он взял ее в наложницы, но изображать раболепие она не станет. — Он уже знает, что я не привыкла замалчивать свое мнение.

Хильда схватила ее за руки.

— Если он посмеет обидеть тебя, я выцарапаю ему глаза. Но я серьезно хочу помочь тебе стать красивой, Эдит. От твоего успеха зависят наши жизни.

— В этом тебе нет равных, — рассмеялась Эдит, принимая ее помощь. Ей стало намного легче. Она не одинока. Хильда поможет ей, пусть и по-своему. Лишь бы она усмирила свой норов и не провоцировала норманнов.

* * *

Аппетитный аромат жареной говядины, витавший в воздухе, заставил Бранда задуматься, когда он в последний раз вкушал столь искусно приготовленное мясо. Еще одно обещание, данное им самому себе, выполнено — его первая трапеза в замке должна быть пиром.

Он посмотрел на леди Эдит. Она переоделась, сменив простое платье на темно-синюю тунику, которая оттеняла ее серые глаза. Выражение ее лица оставалось мятежным. Она непрестанно поглядывала на свою кузину — задорную и очаровательную девицу, которую Бранд посадил между Хререком и еще одним воином. Было настоящим преступлением прятать ее на кухне.

Бранд отхлебнул медовухи. Скоро он разделит ложе с леди Эдит. Скоро, но не сегодня. Он не хотел брать ее силой. Впереди много времени, чтобы соблазнить ее, и он хотел растянуть удовольствие от погони.

— Вам понравилось мясо, миледи? — спросил Бранд, нарушая повисшее между ними молчание. — Вы сидите с таким озабоченным видом и почти ничего не попробовали. А ведь я попросил повара добавить специи, которые привез из самой Византии. Или вы ждете, что я сам покормлю вас?

Она опустила голову.

— Конечно, нет.

— Тогда что не так? — Поддавшись искушению, он обнял ее за плечи и наклонился ближе. Его дыхание ласкало ее ухо. — Если вы переживаете, что я займусь с вами любовью у всех на глазах, то не стоит. В таких делах я предпочитаю уединение. И только, если леди готова.

Покраснев, она сделала большой глоток медовухи.

— Рада это слышать. Мой муж…

— Вашего покойного мужа больше здесь нет. Словно никогда и не было.

— Вы уже закончили с осмотром поместья? — через силу спросила Эдит, чтобы, пока не поздно, перевести разговор в другое русло. Слова Бранда породили в ее воображении множество самых разных картин, словно она вновь превратилась в юную девицу, какой была прежде. — Вы же не станете осуждать меня за попытку сберечь свое имущество? Обычно норманны не селятся на земле, а разоряют ее. Нам же потом приходится туго.

Остро взглянув на нее, он откинулся на спинку сиденья. Меховая оторочка его плаща щекотала ее бедро, посылая мурашки по телу. Она напрягла лицо. Да что с ней такое. Нервничает хуже девственницы в первую брачную ночь. Суть плотской любви была ей известна, хоть она и не понимала, что в том приятного. Эгберт всегда был груб с нею и, получив свое, засыпал с пьяным храпом.

По непонятной причине ее тело странным образом реагировало на присутствие Бранда. Она торопливо поднесла кубок к губам.

— Все в порядке. — Он улыбнулся уголками губ, будто прекрасно зная, как он воздействует на нее и почему она решила сменить тему. Жестом он приказал наполнить ее кубок. — Поместье оказалось куда богаче, чем вашими усилиями мне показалось сначала. И вы правы насчет норманнов. Мы редко пускаем корни. Но пришло время начать оседлую жизнь. Отныне эта земля наша.

— Оседлая жизнь? Вы так это называете?

— У вас есть другое название?

— Грабеж и уничтожение.

— Останемся при своих. Не хочу портить себе удовольствие от еды.

Эдит со стуком поставила кубок на стол.

— Я предупреждала вас, что собеседница из меня неважная. Я не привыкла скрывать свое мнение.

— Говорите откровенно, не бойтесь. Я сужу людей по их достоинствам, а не по былым заблуждениям.

— Приятно слышать. — Он сидел слишком близко и мешал ей собраться с мыслями. Она то и дело поглядывала на его широкие плечи, на ямку у основания шеи. — Так о чем вы хотели поговорить?

— Например, о том, почему вы прятали шерсть в том сарае.

— Чтобы ее не украли.

— Это одна из причин, но не главная. Кому еще известно о тайном ходе?

Она провела подушечками пальцев по глиняному краю кубка. Итак, он все знает. Или догадывается. Она недооценила его.

— Нужно было позаботиться о сохранности шерсти. Все было сделано по моему приказу, и вся ответственность лежит только на мне — на случай если вы решите искать виноватых.

— Зачем?

Она отпила медовухи.

— Нам обязательно играть в эти игры? Если хотите знать, я приказала убрать в погреб рыбу, потому что ненавижу запах соленой трески.

— Значит, за это тоже отвечаете вы, а не ваш муж?

— Да. — Эдит подняла подбородок, встречая его испытующий взгляд. — Распоряжение было моим. Эгберт любил рыбу, но меня от нее выворачивало. Поэтому я решила спрятать ее до его возвращения. Обычная предусмотрительность.

— Вы так это называете? — Он изогнул бровь.

— У вас есть другое название?

Она вновь поднесла кубок к губам, но на этот раз отпила совсем немного. Похмелье и головная боль ей ни к чему. В ее сердце закралось подозрение, что он хочет вовлечь ее в какую-то странную игру. Ставки явно были высокими, вот только правил она не знала. Один неосторожный шаг, и она проиграет.

— Тайный выход в лес, например, — ответил он, поигрывая ножом. — От кого вы закрылись? От вашего покойного мужа? Он знал об этом?

— Это больше не важно. Рыба выполнила свое предназначение, — сказала она, отводя взгляд.

Тоннель пришлось заблокировать, чтобы лишить Эгберта шанса незаметно пробраться в замок. Но что толку пускаться в объяснения? Меньше всего ей хотелось бередить тяжелые воспоминания и делиться с норманном печальной историей своего брака. Ее муж лежит в земле, и с ним все его войско. А она скоро ляжет в постель Бранда Бьернсона. Внезапно ей захотелось, чтобы пир длился вечно. Она умела постоять за себя при свете дня, но что будет ночью?

— Это важно. Для меня.

— Хорошо. — Она сложила руки на коленях и крепко сцепила их. — Мой покойный муж знал о тоннеле. Отец доверял ему и незадолго до смерти раскрыл все секреты замка. Наверное, его прорыли римляне перед тем, как покинуть наши края.

В его глазах заплясали огоньки.

— То есть, не эльфы и не феи?

— Нет. Изначально тут жили римляне, по крайней мере, так утверждала бабушка. Отец говорил, будто бы они зарыли на нашей земле серебро. Но, поскольку найти его не удалось, мы решили, что бабушка выдумала эту историю.

— Зачем было Эгберту возвращаться через тоннель?

— Я не рассчитывала, что он победит. Я была в Эофорвике во время первого штурма. И видела толпы норманнов с их сверкающими мечами и топорами в руках. Все постройки лежали в руинах, даже собор сгорел. Когда я была там в последний раз, зола еще тлела. Так что я знала, чем обернется его попытка отбить город.

Его синие глаза цепко рассматривали ее. А потом он расслабился и улыбнулся.

— Наконец-то я понял! Вы ждали, что муж вернется с поджатым хвостом, и не хотели, чтобы он застал вас врасплох. Сказали бы прямо, чем говорить загадками.

Эдит неловко повела плечами.

— Мне нравится иметь план на все случаи жизни.

— Смотрю, ваша кузина вовсю веселится, — меняя тему, сказал он и кивнул в сторону Хильды, зажатой между двумя норманнами.

Эдит стиснула пальцы. Она была рада, что он отвлекся от неприятной темы, но теперь у нее появилась новая причина для беспокойства — Хильда. Присмотревшись, она поняла, что веселье кузины было наигранным. Слишком уж пронзительно она смеялась, слишком нервно жестикулировала.

— Кузине нравятся пиршества гораздо больше, чем мне. Пригласить ее сюда, чтобы вы могли побеседовать?

Она привстала, но тяжелая рука Бранда легла ей на плечи и пригвоздила обратно к сиденью. Он отрицательно покачал головой, и тяжелая золотая гривна на его шее блеснула в факельном свете.