Ночь страсти

Даже сейчас, когда ее рука лежала на рукаве его фрака, от его тела исходило соблазнительное тепло, которое заставляло трепетать ее пальчики в перчатках из тонкой кожи.

Он пропустил вперед еще одну пару мужчин.

— Вы не будете столь любезны сказать, как вы ожидаете, чтобы я вас представил, если я даже не знаю вашего имени?

Ее имени?

— О, подумать только, я забыла про имя, — тихо пробормотала она.

— Забыли про имя? — повторил он.

На этот раз Джорджи выругалась про себя. Вызвавшийся составить ей компанию джентльмен был не только красив, но и обладал острым, подобно его замечаниям, слухом.

— Ну разве это не забавно, — заметил он. — Позвольте мне угадать. Вы избегаете кредиторов?

— Да нет же! — ответила она.

Он почесал подбородок, и его пальцы коснулись ямочки на нем.

Джорджи очень захотелось дотронуться до этою места. Пробежать пальцами по его скуле до края рта, где кончался шрам.

Он улыбнулся ей, и она погрузилась в мечты, которые избрали опасное русло: она вдруг представила, каково это будет — поцеловать его.

«Джорджи, перестань, — приказала она себе. — Тебе нужен распутник, повеса, а не поклонник».

— Ну же, — услышала она его голос. — Так как же вас зовут? — Он снова улыбнулся, и ей вдруг захотелось закрыть его рот поцелуем. — Почему леди угодно скрывать свое имя? Постойте. Возможно, вы желаете избежать встречи со старым любовником?

— Да, что-то вроде этого. — Но все у нее внутри решительно запротестовало против этого предположения. — Точнее будет сказать — со своим будущим мужем.

Он взял ее руку.

— Я никому не раскрою вашего имени. Через два дня я уезжаю из города, и у меня не будет возможности поведать ваш секрет ни одной живой душе.

Он уезжает из Лондона9 Джорджи подумала, что ей следовало бы радоваться, так как она больше никогда не увидит его, но она почему-то не испытывала такого чувства. Особенно когда этот мужчина держал ее за руку и их пальцы переплелись, создавая ощущение близости, мешающее ей дышать, не говоря о том, чтобы ответить на единственный интересующий его вопрос. Ее имя.

— Итак, как вас зовут? — повторил он. — Я не могу думать о вас как о Киприде в опасных для жизни туфельках.

Не успев рассмеяться шутке спутника, она услышала окликнувший ее голос из толпы:

— Джорджи! Что, черт побери, ты тут делаешь?

Она словно оледенела. Это была катастрофа. Как ее обнаружили и кто?

Она резко обернулась, опасаясь, что ее разоблачат и с позором отправят домой, но, к ее удивлению и облегчению, пара подвыпивших прожигателей жизни жали друг другу руки и продолжали свое громкое приветствие.

— Джорджи, старик, как дела?

Она с облегчением вздохнула и увидела, что ее спутник внимательно рассматривает ее и одна его бровь вопросительно поднята.

На ее лице все еще отражались страх и смущение от того, что ее поймали с поличным.

— Джорджи? — переспросил он. — Это ваше имя? Довольно необычное для жрицы любви, вы не находите? Разве французские имена больше не в моде?

— Это старое прозвище, — ответила она, оглядываясь вокруг.

— Оно подходит вам, — заметил Колин. — Гораздо больше, чем Иветта или Селеста. Вы не возражаете, если я буду звать вас Джорджи?

— Нет, конечно, нет. — покачала она головой.

— Вот и отлично. А я — Колин, лорд…

Он неожиданно замолчал, так как путь им преградили трое мужчин в морской форме.

Пусть эти трое носили расшитую золотом форму офицеров, голодный и жадный блеск в их глазах говорил ей, что они ничем не отличались от толпы истосковавшихся по берегу простых матросов, наводнявших доки Пензанса с каждым приливом.

Джорджи инстинктивно прижалась к Колину.

Колин. Ей нравился звук его имени и то, что она чувствовала себя в безопасности вблизи этого человека.

— Что вам угодно, Браммит? — спросил Колин выступившего вперед крупного мужчину.

— Увидеть, как вас вздернут, словно паршивого пса, — ответил человек, на руке которого висела шлюха и смеялась тонко и пронзительно, а щеки ее при этом дрожали.

Джорджи вдруг поняла, почему леди Финч предупреждала ее о тяжелой жизни падших женщин. Две другие женщины с этими джентльменами выглядели так, будто проползли на четвереньках не меньше мили.

— Жаль разочаровывать вас, капитан, — ответил Колин, — но у меня другие планы.

Теперь вперед выступил другой офицер. Он ниже ростом остальных двоих, но столь же агрессивен, подумала Джорджи, судя по взгляду его птичьих глаз и напряженной позе. Он напоминал фокстерьера, выслеживающего крысу.

— Похоже, всегда совершенный и лицемерный Ромул считает, что и сейчас он лучше нас. Но полагаю, мы должны пожалеть вас, потому что это все, что вы теперь можете себе позволить, — сказал он, глядя с оскорбительной улыбкой на Джорджи.

За кого бы она себя ни выдавала, Джорджи не могла допустить, чтобы о ней отзывались так, будто она была гниющими на свалке отбросами. Она сделала шаг вперед, готовая высказать все, что думала по этому поводу, когда почувствовала, как рука Колина, на которую она опиралась, напряглась, чтобы удержать ее.

Он как бы говорил: это не ваше поле битвы.

— Оставьте девушку в покое, Паскинс, — произнес Колин тоном, который спровоцировал их оспорить его авторитет. Но еще приятнее его открытой защиты было легкое поглаживание ее руки его большим пальцем, что означало, в чем она была абсолютно уверена, что этот мужчина не судил о ней по ее вызывающему туалету.

— Как же вы осмелились показать свою трусливую физиономию на публике, Ромул, словно вы по-прежнему правите морями? — продолжил Паскинс.

Другие захихикали,

Ромул. Она поняла, что имя, которым обозначали честь, теперь использовалось как оскорбление. Но почему? И что сделал Колин, чтобы заслужить подобную страстную неприязнь?

— А что, вам нечего сказать, Рем? — обратился Колин к третьему офицеру, который держался за спинами своих друзей.

— Сказать? — Мужчина хмыкнул. — Скажу, что целиком согласен с Паскипсом. Вы явно опустились в выборе спутницы. Было время, когда вы считались слишком чистым для подобного отребья.

Двое других рассмеялись.

Тот, кого звали Рем, не успокаивался:

— Может, мне начать ухаживать за леди Дианой? Я слышал, ее помолвка расторгнута.

При упоминании имени леди Дианы Колин тут же отпустил руку Джорджи.

— Что же, попытайтесь, — сказал он. — Хотя Ламден даже не позволит вам переступить порог своего дома. Если только вы наконец чудом не получите чин капитана, коммандер Хинчклиф.

Лицо Хинчклифа стало цвета любимого портвейна дяди Финеаса.

Что бы там ни было, Джорджи поняла, что эти двое, носящие древние прозвиша, были крайне враждебно настроены друг против друга, не то что исторические близнецы Ромул и Рем.

Вряд ли кто из этих джентльменов, включая и Коли-на, поверил бы, что она знакома с классической литературой, но она хорошо знала эту историю.

Во время одной из своих нелегальных морских экспедиций во Францию капитан Тафт вывез оттуда группу эмигрантов, среди которых был преподаватель классической литературы из Парижа. Этот человек оплатил свой проезд, всю зиму обучая сестер Аскот греческому и латыни, прежде чем отправиться на поиски места в Лондоне.

Ромул и Рем. Братья, которые основали империю и кончили взаимной враждой, пока один из них не погиб от руки другого.

Хинчклиф, выпятив грудь, придвинулся ближе к Колину.

— Вы неподходящая компания для порядочных леди. — Он бросил на Джорджи испепеляющий взгляд. — Где вы отыскали эту завалящую проститутку? — спросил он. — Удивлен, что вы можете позволить ее себе, хотя многое становится понятным, если слухи о том, что вы долгие годы принимали французское золото, правда.

Колин достаточно долго держал себя в руках. Он мог вынести любые оскорбления, которые эти трое готовы были бросить ему в лицо. В конце концов, если бы он находился в другом лагере и видел, что его брат-офицер был судим трибуналом и избежал виселицы, он и сам мог бы изречь пару оскорблений.