Тень рыси

Когда я подошла к конюшням, Стирлинг с одобрением оглядел меня.

— Очень элегантно, — заметил он. — Однако здесь самое главное — умение управляться с лошадью.

Я была счастлива увидеть в конюшне Джимми, в бриджах и куртке, совсем не похожего на то несчастное дрожащее существо, которое пряталось на корабле. Он встретил меня благодарной улыбкой.

Не понимаю, как это случилось, но утро было таким свежим, таким солнечным и прекрасным, что я почувствовала себя безрассудной.

Конюхи седлали Блэнделл, лошадь, которую он выбрал для меня.

— Она же чуть больше пони, — проворчала я. — Я думала, мне дадут лошадь. Я уже давно не ученица.

Стирлинг улыбнулся и сказал:

— Ну что ж, посмотри на Тэнзи.

Как только я увидела эту красивую чалую кобылу, то сразу решила, что буду ездить только на ней. По крайней мере, пусть знает, я не из тех, для кого его слово — закон.

— Она очень резвая, — сказал Стирлинг. — Ты уверена, что сможешь с ней справиться?

— Я умею управляться с лошадьми.

— Здесь в общем-то нет дорог. Может быть, сначала сделать пробный выезд.

— Я не собираюсь ехать на Блэнделл. Уж лучше остаться дома.

Словом, для меня оседлали Тэнзи, и мы отправились в путь. Я сразу поняла, что мне понадобится все мое искусство, чтобы держать в узде эту действительно своенравную лошадку. Но, повторяю, в тот день я была безрассудна. Впервые после смерти отца у меня поднялось настроение. Я вовсе не забыла его, нет, этого не случится никогда. Просто у меня было чувство, что он рядом и радуется тому, что я, наконец, под надлежащей защитой. Только не опекуна, а Стирлинга, скакавшего бок о бок со мной. Он, конечно, нравился мне, хотя я и не думала о нем все время, как о его отце.

— Здесь всегда светит солнце? — спросила я.

— Всегда.

— Так ты хвастаешь своей страной?

— Считай, что это национальная гордость. Ты тоже ее скоро почувствуешь.

— Думаешь, я когда-нибудь буду здесь как дома — Обязательно. Я в этом не сомневаюсь. — Но ведь твой отец так и не привык.

— Что ты имеешь в виду?

— Почему же тогда он построил себе такой дом, как в Англии? Почему Аделаида должна устраивать для него английский сад? Наверное, он сильно скучает по родине. Хотя бы иногда… Стирлинг, почему ты не сказал мне, что ваш дом называется так же, как и тот, другой?

— Я подумал, что для тебя это будет приятным сюрпризом.

— Какие-то странные у тебя мысли. Но все равно я рада. Мне кажется, что никогда не забуду его. Эти люди на лужайке… Минта! Правда, хорошенькая?

— Не забудь изысканного мистера Уэйкфилда.

— Хочешь сказать, что сам не можешь забыть его.

— Да ладно, это ты без ума от него. Настоящий джентльмен — знает и как поклониться, и как ручку поцеловать.

— Он, действительно, очень обаятелен. А эта бедняжка Люси — компаньонка?

— Как жаль, что она не может выйти замуж за мистера Уэйкфилда.

— Совершенно очевидно, что ему нравится Минта.

— Наверное, завидуешь ей.

— Какая чепуха!

— Хорошо, если так. Если хочешь жить здесь, то не стоит увлекаться утонченными джентльменами.

— Хочу, несмотря на то, что тут явно не хватает джентльменов с изысканными манерами.

Мои слова понравились ему. Неужели он и впрямь неравнодушен ко мне?

— Какое чудесное утро! — воскликнула я.

— Осторожнее! — предупредил Стирлинг, когда Тэнзи попала ногой в яму и чуть не сбросила меня. Он протянул руку, чтобы схватить поводья моей лошади, но мы справились сами.

Усадьба на самом деле оказалась очень обширной.

Тут были и цветник, и огороды, и большие сады, в которых росли апельсиновые и лимонные деревья. Семья Херрик вполне могла бы жить лишь за счет своих земельных угодий.

Мы выехали из усадьбы и проскакали несколько миль по бездорожью. До самого горизонта простирались земли, составлявшие только часть владений Линкса.

— Действительно, целая империя, — заметила я. — Твой отец — король, а ты — наследный принц. Ну и как оно — быть наследником всего этого?

— Прекрасно, — ответил он.

Некоторое время мы ехали молча, затем он сказал:

— Мне показалось, ты ему понравилась. Я возликовала, однако пожала плечами, словно мне это было безразлично.

— Такое впечатление, будто он хочет, чтобы я выходила из комнаты, пятясь и кланяясь ему по три раза.

— Ему не всегда нравится, когда пытаются угодить.

— Только иногда?

— Только те, кто, по его мнению, должен это делать.

— Он немного тиран, немного разбойник, но теперь, познакомившись с ним, я могу лучше понять твое отношение к нему.

— Я знал. Я знал, что так и будет. Я очень этого хочу, Нора.

— Все зависит от того, как будет ко мне относиться он.

Эти слова рассмешили Стирлинга. Кругом было так красиво, свежий ветер бил в лицо, и я опять почувствовала себя счастливой. Должно быть, он испытывал то же самое, потому что сказал:

— Нора, я сделаю все, чтобы ты полюбила эту землю. Мы отправимся в лес с ночевкой — это единственный способ по-настоящему узнать эту страну: пройти там, где не может проехать экипаж. Я научу тебя готовить чай в котелке и печь лепешки на костре.

— Здорово! Я уверена, мне это понравится. Он просто светился от радости.

— А что твой отец сказал про Джимми?

— Что если он готов работать, то пусть остается. Если нет, то пусть укладывает вещи.

— Он знает, что это я тебя уговорила?

— Нет. Я дал понять, что это моя идея. Отцу бы не понравилось, что ты уже принимаешь такие решения. Но позже я все объясню ему.

— Стирлинг, ты так добр ко мне.

— Ну, конечно же. Ведь мой отец — твой опекун. Мы молча проскакали еще милю. Через дорогу перескакивали испуганные кенгуру с детенышами в карманах и, присаживаясь на задние лапы, с любопытством смотрели на нас. Впервые в жизни я увидела прекрасную птицу-лиру с великолепным распущенным хвостом. Как только мы остановились, она принялась подражать крику других птиц, будто решила устроить для нас концерт. Пока мы стояли под деревом, я заметила, что у некоторых эвкалиптов были почти черные стволы.

— Это результат пожаров, — объяснил мне Стирлинг. — Их невозможно представить, пока не увидишь собственными глазами. Каждому живому существу грозит здесь невероятная опасность. А эти пожары — вообще самое страшное из всего, что может произойти.

Вдоль дороги страус эму бежал с невероятной скоростью. Я еще никогда не видела такой большой птицы — он был почти шести футов высотой.

— Скоро ты познакомишься с этой землей и ее обитателями, — сказал Стирлинг. — Посмотри на эти деревья В них не меньше трехсот футов — Они великолепны. Прекрасней всего золота мира.

— Но не такие уж они добродушные. Я знаю случай, когда упавшая ветка убила человека. Только представь себе огромную ветку, летящую с высоты двухсот или трехсот футов. Мы их называем «ветки-убийцы»

Я посмотрела вверх и содрогнулась — В разгаре жизни мы встречаем смерть, — продекламировал Стирлинг наполовину в шутку, наполовину всерьез.

Я не хотела, чтобы это прекрасное утро было омрачено разговорами о смерти, поэтому хлестнула Тэнзи и поскакала вперед.

И тут случилось то, о чем я вспоминала после с таким стыдом. Все утро меня не покидало ощущение, что я управляюсь с Тэнзи только потому, что она позволяет мне это. Невдалеке, как нарочно, раздался странный звук, похожий на насмешливый смех. Тэнзи его тоже услышала. Не успев понять, что произошло, я уже летела через ее голову. К счастью, у меня хватило сообразительности вовремя отпустить поводья. Я угодила прямо в густой кустарник, достаточно плотный, чтобы удержать меня. Я была исцарапана и напугана, но, главное, жива. Ветки ломались подо мной и никак не давали выбраться. Я была совершенно ошеломлена.

Но вот появился Стирлинг и наконец-то вытащил меня из кустов. Видно было, что он очень обеспокоен.

— Ты можешь стоять на ногах?

— Да, но болит лодыжка.

— Садись, — приказал он.

Я села на траву, а он опустился рядом на колени и осторожно стянул с меня сапог Лодыжка распухла.