Виргиния

Колонию била военная лихорадка. Индейцы разорили семьдесят одну ферму у границы. Их отряды грабили и сжигали дома и снова уходили в лес. Селения, не тронутые индейцами, отчаянно страдали от волков и разбойников. На побережье снова расцвело пиратство. Бездельники и бродяги повадились собираться большими толпами в тавернах и напиваться там до бесчувствия. Сборщиков налогов нещадно били...

Но юго-западный ветер становился с каждым днем все теплее, деревья оделись в свой обычный весенний наряд, а в небе по-прежнему, словно снежные горы, громоздились друг на друга белые облака.

Ланс Клейборн места себе не находил из-за того, что ворота Галл-Коув отныне были закрыты для него. Целые дни напролет проводил он в кедровой роще, но на крик совы никто не выходил. Ворота так и не открылись.

«Мисс Истер неважно себя чувствует. Мисс Истер никого сегодня не принимает. Мисс Истер нет сейчас дома. Мисс Истер уехала погостить в Пенсильванию...»

Он послал подарок, коробочку с редчайшими сортами чая, на следующий день ее вернули, сопроводив отказ какой-то дежурной светской фразой.

Ланс писал письма, но получал их назад нераспечатанными...

А что если за это время Истер Уокер решит выйти замуж за другого? Скажем, Джона Ли или Тома Хенсфорда? Или сядет на корабль и вернется в Лондон? А что если вмешается слепая судьба, и она заболеет или, хуже того, умрет?

Каким же он был дураком! Ну что ему стоило признаться, кто он на самом деле еще там, на пристани Арчерз-Хоуп? А теперь она уже вряд ли когда-либо сможет воспринимать Ланса Клейборна как романтического лесного рыцаря, спасшего ее от верной смерти.

Все! Хватит! К черту эту любовь!

В том мире не места женщинам. Все западные племена вышли на тропу войны. Часть индейцев до сих пор соблюдавших нейтралитет, присоединилась к воинственным монаканам. Краснокожие больше не верили белым людям. Петиско увел свое племя далеко в горы.

Мощные взмахи весел быстро гнали судно вверх по реке. Теперь они проплывали Хармони-Спит, где жил его бывший наставник Дэвид Брум, также немало пострадавший от любви. Энн Шорт, недавно приехавшая из Англии дальняя родственница сэра Мэтью, всласть помучила его, прежде чем согласиться на брак. Что-то они поделывают сейчас? Энн Шорт превратилась в обожающую посплетничать толстуху-кумушку, а Брум каждый день кроме воскресенья, когда он читает проповеди в церкви, возится с мотыгой на своей земле...

Может быть и ему, Лансу Клейборну, после женитьбы уготована мотыга? Во имя пророка Даниила, нет! Только не это!

А тем временем между Артуром Уордом, доверенным секретарем губернатора и мисс Истер Уокер происходил небезынтересный для Ланса разговор, хотя, возможно, и к лучшему, что он не мог его слышать.

Уорд, собиравший все городские сплетни, быстро узнал все, что хотел о романе юного Клейборна с дочерью Алана Уокера. За тем он наведался в Галл-Коув и попытался вызвать Истер на откровенность. Но стоило ему произнести сакраментальное имя «Ланселот Клейборн», как воспитанную вежливую девушку словно подменили и она взорвалась, как порох. Взрыв негодования был настолько искренним и сильным, что умудренный жизнью Уорд сразу понял: его не обманули, она влюблена по уши.

– Он просто негодяй, мерзавец, гнусный обманщик! – не могла успокоиться Истер.– Он никогда больше не посмеет прийти сюда! Я не хочу видеть его!

– Он, видимо, пытался исправить свой... хм... промах? – осторожно спросил Уорд.

– Да, но даже проживи он столько, сколько Мафусаил, ему все равно это не удастся!

Уорд вовсе не собирался углубляться в дискуссию, однако случайно затронутый девушкой вопрос о продолжительности жизни Ланса, навел его на одну мысль.

– Губернатор очень обеспокоен, мисс Уокер, тем, что ему, к сожалению, придется повесить парня,– сказал он поднимаясь и беря в руки шляпу.

Девушка сильно побледнела.

– Видите ли, оказывается он был вместе с Бэконом. И попал под влияние этого безумца. Впрочем... уже не важно.

Не сказав больше ни слова, Уорд откланялся.

«Я скоро вернусь, детка», – думал он,– «и тогда посмотрим, что ты скажешь, когда остынешь!».

* * *

Саймон Джонс, зять Артура Уорда, был большим любителем посплетничать. Он целый час не закрывал рта, рассказывая Лансу о подагре своего отца и последней проповеди Брума, в которой тот заявил, что Апостол Павел пытался толковать вопросы веры, не разбираясь в них, чем вызвал споры и недовольство многих прихожан.

Ланс улыбнулся. Брум всегда недолюбливал Апостола Павла, но юноша не считал теологию самой сильной стороной своего бывшего наставника.

– Как дела у Эдварда Уокера? – спросил Ланс.– Достроил ли он склад?

– О да,– ответил Саймон,– и вскоре собирается навестить вас. У него какое-то поручение вашему кузнецу. Его сестра также хотела бы увидеться с вами.

Ланс вскинул глаза:

– Кто сказал вам это?

– Эд.

– Она сама просила его передать вам, что хочет меня видеть?

– Нет, но она присутствовала при нашем разговоре и не возразила брату, когда тот упомянул об этом.

Ланс щедро угостил гостя вином и простился с ним.

В ту ночь он видел замечательные сны.

На этот раз крик совы в кедровой роще у Галл-Коув не остался без ответа. Она вышла к воротам, нервно комкая носовой платок и кусая полные губы, все такая же испуганная и непреклонная.

Перед ней стоял не дикарь в изорванной кожаной одежде, а гладко выбритый молодой человек в начищенных сапогах и бархатном камзоле. Стоя друг напротив друга в весенних сумерках, они долго молчали.

– Я получил твое послание,– наконец сказал Ланс.

– Я не посылала ВАМ никаких посланий.

– Мне передали т... вашу просьбу.

– Я никого ни о чем не просила.

– Что ж, забудем об этом. Вы вышли поговорить со мной. Я приходил и раньше, много раз, но напрасно.

– Мой отец... Это он приказал мне встретиться с вами.

Ланс едва не задохнулся от неожиданности.

– Я никогда бы сама не вышла к вам, Ланс Клейборн! – вскричала девушка.– Я ненавижу, ненавижу вас! – и она повернулась, как бы собираясь уйти.

Он схватил ее за руку, затем, опомнившись, отпустил. Снова повисло неловкое молчание. Где-то в лесу пронзительно свистнула ночная птица.

– Не важно, почему вы вышли ко мне,– сказал Ланс.– И это правда, что бы там не нашептывала мне моя гордость. Я люблю вас. Ваш образ повсюду преследует меня. Я вел себя как последний дурак, но все же рассчитываю на ваше прощение. Если вы действительно меня ненавидите, я сам возненавижу себя навсегда.

Ланс не знал, да и не мог знать, что происходило в душе девушки. Она была рядом, и он забыл обо всем остальном. Он снова взял ее за руку.

– Я не люблю вас,– заявила она.– И скоро... очень скоро вы сами меня возненавидите!

– Возненавидеть вас?

– Да.

Внезапный шорох за спиной заставил его обернуться и впиться глазами в переплетение длинных вечерних теней.

– Не обращайте внимания,– шепнула ему Истер.– Давайте пройдем немного вперед.

Озадаченный, он последовал за ней.

Она остановилась и снова шепнула:

– Не говорите громко, прошу вас,– девушка подошла вплотную к нему и с нервным смешком сообщила: – Сегодня я – Далила, Ланс Клейборн. Выслушайте меня, прошу вас... и вам ничего не сделают.

Он опустил руку на эфес шпаги.

Истер остановила его:

– Пожалуйста, не надо! Слушайте. Мой отец велел мне встретиться с вами и позволил вам навещать меня здесь, в доме. Он считает вас самым опасным бунтовщиком после Бэкона и... и...

Ей пришлось вцепиться в его руку, уже готовую выхватить клинок из ножен, и это помешало закончить фразу. Она дрожала, как испуганная лань.

– Я начинаю понимать,– тихо произнес Ланс.– Губернатор приказал, и ваш отец...