Наши ножи (СИ)

Однажды лорды Дредфорта, Хорнвуда и Последнего очага приехали в деревню, из которой начал свою деятельность отряд партизан, охотившийся на одичалых. Леди Болтон пыталась договориться, прибегнув к своему обаянию, но «болтоновскую шлюху» кустарные вояки слушать не пожелали. Ситуацию под контроль взял сам бастард.

Их предводитель был уж слишком смел. Война с белыми ходоками, в которой он отличился под началом пока еще живого лорда Хорнвуда, опьянила его, за что он тут же поплатился.

— Я не боюсь смерти! — бравурно прокричал он, не понимая, с кем связался.

Его смерть Рамси была не нужна.

Черный лорд приказал отрезать ему по пальцу с каждой конечности и кончик языка впридачу, и пока корчившийся мужлан скулил, пытаясь остановить кровотечение, его привязывали к позорному столбу. Попытавшихся заступиться за него выпороли, едва не содрав кожу кнутами, сослав после в Ночной дозор, нуждавшийся как никогда в людях. Тут же вспомнились слухи о том, что лорд Болтон способен и не на такое, и бунтовавшие крестьяне, и одичалые, наблюдавшие за участью непокорных, присмирели. Лишиться конечностей, отправиться отстраивать Стену им не хотелось, и они тут же вспомнили о безоблачной спокойной жизни, возможной, пока Дредфортское лихо было тихо.

Экзекуция на этом не закончилась.

Через неделю в ту деревню вновь нагрянули солдаты с милордом.

— В слове «шлюха» пять букв, — ухмыльнулся бастард, и от него опять отрезали по кусочку с каждой стороны, привязав к столбу.

Несчастный пытался бежать, но его вернули в деревню дожидаться возвращения милорда, и мужчина жил словно в темнице, с ужасом ожидая своего палача. Как-то раз Рамси взял с собой Бальтазара, несмотря на мольбы Сансы этого не делать. В пятый — последний раз, очередного мужлана оскоблили под самый корешок, и к тому моменту Хорнвуд полностью смирился с черными знаменами и необходимостью уживаться с одичалыми бок о бок.

Из Винтерфелла, конечно, приехал сир Давос, оставленный Джоном при Брандоне, привезший с собой возмущения братца-калеки, но Санса скоро уверила посланника в том, что подобные действия были необходимыми — порядок после войны наводился во всех королевствах, а в данном вопросе мягкость была непростительна.

После того случая, запрет на освежевание был объявлен Брандоном Старком во всеуслышание, чему Рамси лишь усмехнулся. Шурин-калека просто не подозревал о том, сколько пыток мог придумать изощренный ум милорда, а на каждый роток не накинешь замок.

— Мне казалось, ты закончил, — проговорила Санса, опасаясь азарта мужа.

— Я тоже на то надеялся, но до некоторых остолопов доходит туго.

— Нож — самый лучший довод, — проговорил Бальтазар. Это он слышал от отца, и теперь повторил, ухмыльнувшись на левую сторону, и довольный отпрыском папа погладил своего сына по голове.

— Ну что ж. Готовьте лошадей, — отодвинул от себя тарелку Рамси. Вставая из-за стола, он уже чувствовал запах крови. Как-то ведь он должен был развлекаться, раз уж женушка давно вышла из статуса игрушки.

— И ты поедешь? — спросила она.

— Уж не ты ли первая, кто скажет мне, что настоящий лорд должен печься о своих подданных, — ответил он на удивление жены.

— Ради такого случая ты мог бы выслать солдат.

Почему-то в этот раз Санса опасалась, что ее муж может натворить чего-нибудь особенно нехорошее.

— А можно я тоже поеду?

— Я тоже хочу. Ты не взял меня в прошлый раз.

— Ну я же не виноват, что ты провалялся в постели с жаром. — Рогар недовольно надулся. Глаза его стали почти ледяными, но злился он не на отца.

— Дети останутся дома, — вздернула бровью Санса, и бастард развел руками на вопросительные взгляды детей.

— Ну мам!

— Не, — ответил Райнар, когда мать передавала его в руки сиделки.

— Лягушачье слово, — цыкнул Рамси языком. — Закон!

Коней снарядили быстро. Дремавший от спокойной жизни Дредфорт оживился, и черное знамя вновь поднялось над головами солдат. Эндрю Кирш всматривался в лица подчиненных. С псарни вели собак, на всякий случай, а в центре двора нетерпеливо топтался конь, приготовленный лорду-бастарду.

— Будет дождь, — проговорил старик Кроу, и Санса посмотрела на сгущавшиеся на горизонте тучи.

— Сегодня ты мог бы остаться дома, — остановилась она на лестнице, зная впрочем, что пустые слова ее мужа никогда не останавливали и не остановят. — Мы не обсудили письмо Гловеров.

— Хм. Если так хочешь, чтобы я остался, могла бы предложить что-нибудь поинтересней.

— Ты слишком высокого о себе мнения, — Санса, едва улыбнувшись, прищурилась на его игривый тон.

Милорд потрепал свою супружницу по щеке, поцеловал, и девушка, отходя от лошади, развернувшись, встретилась с ним глазами.

— Протопи спальню получше, — крикнул, пришпорив коня бастард.

За ним послушно выдвинулись солдаты. Собаки виляли хвостами, подкусывая друг друга за уши. Им, казалось, тоже не терпелось оставить псарню, несмотря на приближавшуюся грозу. Раздался звук рожка — ответный прозвучал со стены. Все как обычно, но Санса вновь с тревогой посмотрела на тучи, сизые как откормленные голуби.

— Худшие всегда возвращаются, — успокоила она себя.

— Миледи, ваш младший сын спит. — Наматывая нить на палец, леди Болтон улыбнулась. — Что-нибудь еще?

— Нет. Ты свободна, Мэри. Отдохни. Ты с ног валишься.

— Ваш старший сын сегодня весь замок поднял с утра пораньше.

— В этом весь Бальтазар. — Будто услышав свое имя, мальчик появился в дверях, и Мэри, вновь поклонившись, удалилась.

Леди Болтон сидела на тюфяке, лежавшем на широком подоконнике. Постелила его Санса неспроста — у большого окна ей было удобно и светло вышивать. Как только зима отступила, по ее приказу по стенам Дредфорта был пущен плющ, и тот уже дополз до заветного окна, овивая его изумрудным ореолом зелени. Со своего поста Черная леди довольно поглядывала на вид главных ворот, коротая свободные минуты за любимым увлечением.

Бальтазар подошел ближе. Он смотрел на распускавшиеся на ткани цветы. Взгляд зацепился за серебряный крест, висевший на шее матери, а потом мальчик долго смотрел на ее лицо, о чем-то раздумывая.

— Мам, а ты у меня красивая.

— Спасибо. — Бальтазар почему-то нахмурился.

— Папа сказал, что у него самая красивая жена. — Игла на секунду замерла в руках леди Болтон. Бровь ее поднялась в подозрении. — А если у меня жена будет страшной, как повариха Бетси?

— Плохо так говорить.

— Но она страшная, и у нее на лице волосатая бородавка!

— Бальтазар… Нельзя высмеивать людей. Это может их обидеть.

— Папа говорит иначе, — взял небольшой лоскуток ткани ребенок, и Санса сжалась.

Долгое время своим детям она была единственным родителем, а теперь они, вдохновленные ее рассказами да и самим героем-отцом, авторитетом матери стали пренебрегать. Ее это обижало.

— Думаю, мы найдем тебе самую хорошенькую невесту, — поймала она своего первенца и усадила себе на колени. — Такую, которую ты полюбишь всем сердцем.

— Так, как папа любит тебя?

— Да, — не сразу и неуверенно ответила Санса, понимая, что так ей должно ответить.

— А она тоже будет меня любить? Как ты папу?

— Ну… конечно, — прятала леди Болтон за улыбкой маленькую ложь. — Мне казалось, ты должен был быть с мейстером Норманом? — сменила она тему.

— Я был. Он теперь занимается с Рогаром.

Мать, приглаживая его темные волосы, заметила остатки свекольных полос и стала оттирать их. Каким же хорошим казался ей ее ребенок. Он еще был мал. От него пахло молоком и невинностью, и волчица со всем материнским усердием вылизывала своего щенка. Бальтазар взбунтовался.

— Мама, я уже мужчина. — Мать пока была сильнее и крепко держала его. — Мне не нужны телячьи нежности.

— Для меня ты всегда будешь ребенком, — сказала Санса, и ребенок недовольно прижался к матери. — Даже, когда станешь большим.

— Когда я стану большим, — нахмурился мальчик. — Я уже научусь сдирать кожу. Мне папа обещал. Я сдеру кожу с дяди Брандона, и больше он обижать тебя не будет.