Запретное влечение

— Что в этом привлекательного? — Юлия капризно надула губы, но в душе почувствовала себя глубоко уязвленной.

— Да, возможно, ничего привлекательного для молодой дочери римского сенатора нет в такой жизни…

— Ты все время смеешься надо мной! — вспыхнула Юлия. — Я не желаю выслушивать твоих дерзостей. В доме моего отца тебя бы приказали посадить на хлеб и воду за такую наглость и неуважение к твоим хозяевам. Ты просто пользуешься тем, что я… — девушка осеклась, у нее чуть не вырвалось «отношусь к тебе иначе, чем к простому охраннику».

— Если ты хочешь, мы могли бы немного пройтись, — неожиданно предложил Юргент. — Ночь удивительно прекрасна, почти так же как ты, — и он взглянул Юлии в глаза.

— Но… — она хотела съязвить, сказав, что у нее нет троих детей, и она не сможет встать в строй наравне с мужчинами, но вся ее злость уже улетучилась. Как странно, секунду назад она ненавидела этого галла, но одно его слово… и он прощен.

— Пойдем, — Юргент встал с земли и протянул Юлии руку. Она осторожно опустила ноги и спрыгнула с повозки, оказавшись на секунду в объятиях галла. Руки Юлии лежали на его широкой груди, а ноздри щекотал острый, пряный запах его тела. Лесные травы, морской воздух, дурманящие восточные благовония… Девушка почувствовала, как ее ноги слабеют, а голова кружится так, словно она только что сошла с больших качелей. Она сделала несколько шагов, опираясь на руку Юргента, и только когда туман в ее глазах рассеялся, она смогла идти уверенно, не боясь снова потерять ощущение земной тверди. С другой стороны, это сладостное, таинственное чувство предвкушения, томление молодого и жаждущего любви тела, манило словно наркотик. Юлии хотелось испытывать его вновь и вновь, дольше и сильнее. Словно виноградный сок, который созрел и превратился в прекрасное вино, дочь Квинта превращалась из девушки-подростка в молодую, полную желания и неги женщину. Юргент видел это в каждом ее жесте и взгляде. Галла завораживала эта внутренняя борьба пробуждающейся страсти с добродетелью. Это странное сочетание Делало каждый жест, взгляд и слово Юлии неповторимыми, удивительными, желанными. Она пока еще по-юношески естественна и мила, но в го же время, пытается вести себя словно взрослая, знатная женщина. Как игра неопытной актрисы, оттеняемая молодостью и живостью, кажется нам бесподобной, так и попытки Юлии скрыть свои тайные помыслы и желания, виделись Юргенту чем-то прекрасным, что невозможно описать словами. Он испытывал примерно то же самое чувство, какое переживает человек, впервые наблюдающий, как распускается орхидея, или же огромное красное солнце медленно погружается в океан, только чувство Юргента было намного острее и сильнее. Он желал поймать, запомнить, жадно впитать каждый миг рождения КРАСОТЫ.

Юлия и ее спутник медленно брели по лугу. Они уже отошли достаточно далеко от лагеря, остальные не могли их видеть.

— Расскажи мне еще о своей стране, — Юлия глубоко вдыхала прохладный и необыкновенно свежий ночной воздух, наполненный ароматом диковинных цветов, что расцветали с заходом солнца. Бледно-розовые, серебристые, фиолетовые , они горели в темноте, словно россыпи драгоценных камней. Пение цикад не было таким оглушительным, как в предместьях Рима, оно слышалось отчетливо и по-особому мелодично. Над головой обоих путешественников раскинулся черный купол ночного неба, украшенный миллиардами звезд.

— Что ты хочешь услышать? Наши женщины тебе уже не показались привлекательными, — заметил Юргент.

— Расскажи о своей семье, — Юлия сделала вид, что не заметила его сарказма.

— Мое полное имя Юргент Фьеорд, мой род владеет землями на северо-западе долины великой реки, о которой вы, римляне, почти ничего не знаете.

— Я сразу поняла, что ты из знатного рода! — воскликнула Юлия, подпрыгнув и хлопнув в ладоши, но тут же смутилась из-за этой детской выходки.

— Да. и вполне могу просить твоей руки у сенатора Квинта, — Юргент отвернулся, а Юлия почувствовала себя подвешенной в воздухе. Он смеется над ней, или говорит о своих чувствах?

— Боюсь, что ты опоздал, — ответила Юлия.

Боишься? — переспросил Юргент. — То есть сама-то ты, в принципе, согласна выйти за меня, вот только кто-то уже договорился с твоим отцом насчет руки и сердца его дочери? — даже в темноте было видно, что в глазах его светятся озорные искорки.

Юлия задохнулась от возмущения и стукнула Юргента ладонью по спине, однако вместо того чтобы уняться, гладиатор подхватил ее за талию и легко забросил к себе на плечо. Юлия боялась закричать, потому что это могло привлечь внимание тех, кто остался у костра, поэтому только возмущенно била кулачками по спине своего похитителя. Однако, Юргент только смеялся, затем он приподнял Юлию и… подбросил в воздух, как будто она была невесомой! Тут она вскрикнула от испуга, но тут же снова оказалась в крепких и сильных руках господина Фьеорда, который прижал ее к своей широкой груди. Юлия хотела что-то сказать, но как только взглянула в глаза Юргенту, забыла обо всем на свете. Он чуть наклонился, ее глаза закрылись сами собой, а губы трепетали в ожидании поцелуя… Но вместо этого Юлия вдруг ощутила под ногами землю. Юргент поставил ее на ноги и отступил на шаг.

— Но… — она почувствовала себя вдруг ужасно глупо! О, боги! Он просто посмеялся над ней! Показал свою мужскую власть! Доказал, что способен в считанные минуты пленить сердце римлянки! Юлия часто слышала, что знаменитые галльские гладиаторы соревнуются между собой в количестве покоренных ими римских женщин… Неужели и она попала в «коллекцию» этого наглого, бесчувственного… Как же можно было быть такой глупой! Девушка сгорала от стыда.

— Послушай, сейчас… — Юргент протянул ей руку, но она оттолкнула ее и бросилась бежать.

Он хотел было остановить ее, попытаться объяснить, какое ему потребовалось сделать над собою усилие, чтобы совладать со своими чувствами к ней, чтобы не случилось то, о чем они оба потом будут очень сильно жалеть. Но было уже поздно. Юргент покачал головой и сел на землю. Эта девушка. .. Юлия… Она стала для него наваждением, безумием, страстью, недосягаемой мечтой. Как он может грезить о том, что она согласится отказаться от своей семьи, от своего богатого и знатного жениха, ради какого-то беглого гладиатора? Более того, как он может мечтать о том, чтобы увезти этот нежный, ранимый, капризный и такой прекрасный Цветок в далекие северные земли, где зимой идет снег, где землю нужно обрабатывать в три раза тщательнее, чем в благодатном теплом Средиземноморье? И потом, разве не поведала ему Неле о том, что Юлия едет в далекую Фессалийскую долину для того, чтобы узнать в древнем храме Гестии — почему боги противятся ее браку с Септимусом Секстом? Юргент знал, что семья Секстов одна из самых богатых и влиятельных в Риме. Он знал также, что Септимус ненавидит гладиаторов Он выступает за то, чтобы все они находили на арене смерть, ведь Рим мог позволить себе сколько угодно смертельных и кровавых забав. Непрерывные войны обеспечивали Республику огромным количеством пленных воинов. Юргент слышал также, что родители Септимуса Секста были убиты беглыми гладиаторами, это объясняло необыкновенную ненависть этого патриция к дерущимся на потеху толпе, но все же не делало Секста более человечным в глазах господина Фьеорда. Наверное, Юлия очень любит своего жениха, если отважилась отправиться в такое опасное путешествие, только для того, чтобы узнать волю богов. Юргент не верил, что она может быть такой же испорченной и развратной как большинство римских матрон. Он видел тонкую, пламенную, чувственную натуру, девушку, которая уже готова к любви и желает ее познать, и понимал, что не имеет права воспользоваться этим… Ведь обесчестить ее вот так, воспользовавшись минутной слабостью, было бы все равно, что растоптать нежный, только-только начавший цвести бутон. Юргента пленяло отсутствие лицемерия и жеманства в Юлии, ее честность и открытость. Ведь не каждая женщина способна признать, что ее чувственность гораздо сильнее, чем дозволяют жесткие рамки общественных приличий и мужских представлений о «женской чести». К сожалению, Юлия была еще слишком молода для того чтобы понять, какой силой она обладает, и слишком мало видела жизнь, чтобы правильно оценить поступок своего телохранителя.