Царица Пальмиры

Преторианские гвардейцы вокруг ее виллы были удалены по ее просьбе, которую она передала в сенат через Клавдия Тацита.

— Я не желаю ввергать правительство в чрезмерные расходы по моему содержанию, — сказала она. — Достаточно того, что Рим предоставил мне дом.

Тацит предположил, что вскоре она получит полную свободу. На его добром старом лице появилось мягкое и отрешенное Выражение.

— Откуда такая уверенность? — спросила она.

— Перед отъездом император сделал несколько довольно интересных утверждений относительно вашего состояния. Несколько недель назад ходили служи об обряде плодородия в его храме Непобедимого Солнца.

— Если вы имеете в виду, Тацит, ту ночь, когда меня накачали наркотиками, а потом император изнасиловал меня на алтаре своего храма, то позвольте заверить вас, что в результате не произошло ничего особенного. Правда, мне до сих пор отчаянно стыдно. Аврелиан до своего отъезда предпочел поверить, будто бы я понесла от него ребенка. Я не стала его разубеждать в этом, чтобы избавиться от скучной обязанности сопровождать его в Византию. Если сенат не верит мне, то пусть расспросят моих служанок или позовут доктора, чтобы он осмотрел меня. Я не беременна.

— Вы любите Аврелиана? — прямо спросил Тацит.

— Нет! — ответила она ему столь же прямо. — Я его пленница и всегда была только пленницей!

— Но он верит, что вы любите его.

— Он также верит в то, что я — воплощенная богиня Венера, но это не так, Тацит!

Она внимательно взглянула на него.

— Вы почти уже сказали мне, что против Аврелиана готовится заговор. Но меня это не волнует! А почему это должно беспокоить меня? Аврелиан отнял у меня все, что мне было дорого — моих сыновей, мой народ, мой город! Единственное, что у меня осталось, — это моя дочь, и я хочу, чтобы меня оставили в покое. Вы можете рассказать об этом сенату, Тацит! Я хочу, чтобы меня предоставили самой себе!

— Оказывается, ваша репутация — не ложь, Зенобия Пальмирская! Вы и в самом деле мудрая женщина, — ответил Тацит. Потом он попрощался с ней и удалился.

Когда он ушел, Зенобия попросила принести ей пергамент, письменные принадлежности и быстро написала записку Дагиан. Записку немедленно доставил я Рим Тиро, юный раб Зенобии. Он был искусным кучером и получил травму на арене. Теперь он уже не годился для соревнований, и его хозяин продал его. Зенобия купила его, дала ему в жены прелестную девушку-рабыню, и теперь Тиро был готов умереть за свою хозяйку.

В тот вечер Тиро вернулся не один, с ним приехал Марк Александр Бритайн, закутанный в темный плащ. Он проскользнул на виллу и направился в спальню Зенобии. Адрия тихо вскрикнула, когда большая черная фигура без предупреждения вошла в комнату. Но Марк скинул длинный плащ, и Адрия облегченно вздохнула.

— Ох, хозяин, вы так напугали меня! Марк усмехнулся.

— А ты подумала, что это Аврелиан вернулся? Адрия состроила гримасу, которая заставила Марка захохотать во весь голос.

— А, этот! — презрительно фыркнула она. — Хвала богам, что нам больше не придется терпеть его, хозяин!

— С каждым днем ты становишься все более похожей на старую Баб, — поддразнил он ее.

— Это значит, что девочка наконец-то берется за ум, чего нельзя сказать о вас, Марк Александр Бритайн! Вы что, с ума сошли. Император еще не покинул пределы страны?

Баб стояла, сверкая глазами и уперев руки в пышные бедра.

— Аврелиан отплыл уже два дня назад, старушка! А твоя прекрасная хозяйка вызвала меня сюда. Где же она?

— Здесь, любовь моя!

В дверном проеме спальни стояла Зенобия.

— Я была в саду, гуляла и мечтала. Баб, Адрия, идите спать! Служанки поспешили прочь, и, дождавшись, когда за ними закрылась дверь, Зенобия бросилась в объятия мужа и подняла лицо для поцелуя. Мгновение он пристально смотрел на нее сверху вниз. Его пальцы нежно ласкали ее скулы. Потом он опустил голову, и его губы встретились с ее нетерпеливыми губами. Ее сердце бешено забилось в груди, и она боялась, что оно вот-вот выпрыгнет наружу. Он поцеловал ее, вначале нежно, а потом его губы сделались более уверенными и властными. Он требовал ее капитуляции, полной капитуляции! И она радостно сдалась ему, обвив руки вокруг его шеи и прижавшись.

— Теперь ты моя!

И она услышала в его голосе торжество.

— Я твоя — отныне и навсегда! — ответила она. В ее глазах, устремленных на него, светилась такая любовь, что он почувствовал робость.

Не в силах сопротивляться ей, он скова с нежностью поцеловал ее и повел к их ложу. Они присели поговорить.

—  — Аврелиан отплыл, Зенобия, из Бриндизи, два дня назад. Это официальные сообщения, полученные сегодня утром. Это известие доставил почтовый голубь, и оно было хорошо принято сенатом.

— Сегодня утром Тацит приходил навестить меня, — взволнованно сказала Зенобия. — Я попросила сенат снять охрану с моей виллы.

—  — Под каким предлогом? — спросил он.

— Я сказала, что желаю жить спокойно и не вводить правительство в ненужные расходы. Марк громко засмеялся.

— Ив самом деле, любовь моя, ты, несомненно, должна была привлечь их внимание этим предлогом!

— Он практически признался, что существует заговор против Аврелиана. Держу пари, что император не вернется из Византии живым.

— Почему ты так уверена в этом, любимая? Расскажи, что именно сказал тебе Тацит!

— Не сомневаюсь, до тебя дошли слухи о храме Аврелиана, Марк, — медленно сказала она.

— Да, я слышал, — кратко ответил он, и его лицо потемнело от гнева.

— Это не моя вина! — испуганно прошептала она.

Он глубоко вздохнул, посадил ее себе на колени и прижал к себе.

»— Я знаю, Зенобия, и не могу не сердиться, но не на тебя. Я не христианин, который готов подставить вторую щеку. Моя жена, женщина, которую я ценю больше всех на свете, была взята публично во время обряда плодородия! Сама мысль об этом сводит меня с ума!

— Это было ужасно, Марк. Меня накачали наркотиками, чтобы сделать беспомощной, но не лишили сознания. Она вздохнула:

— По крайней мере один положительный результат у этого есть. Аврелиан уверился, что я забеременела, и ни разу не приближался ко мне.

Он застонал от душевной боли.

— Сколько раз ты попадала в ужасное положение, и я не мог защитить тебя, любимая! Но этого больше не будет никогда. Клянусь всеми богами, это никогда не повторится! Теперь ты под моим покровительством, Зенобия, я не оставлю тебя.

— А я тоже не дам тебя в обиду. Поодиночке мы — всего лишь половинки человека. Только вместе — мы единое целое.

Ее слова утешили его, казалось, он нуждался в утешении больше, чем она. Она улыбнулась — он такой большой, сильный, умный, но и такой слабый, уязвимый… Потом Марк снова заговорил о беседе с Тацитом.

— Расскажи, что еще говорил тебе Тацит!

— Он сказал, что сенату нужна уверенность. Я поняла — они желают знать, в самом ли деле я беременна, как настаивал Аврелиан. Он сказал, что если у них будет такая уверенность, они могут пожаловать мне полную свободу. Я разумеется, сказала, что не беременна и предложила сенату расспросить моих служанок и предоставить возможность врачу осмотреть меня. Зачем им это все нужно, если они не планируют убийство Аврелиана? Они убили бы меня, как и Аврелиана, если бы я носила его ребенка. Так как у него нет других наследников, а несчастная Ульпия вскоре умрет, они стараются развязать все концы. Я думаю о том, кто же будет следующим императором. Есть ли кто у тебя на примете?

— Никого! — ответил он.

— Тогда зачем им убивать Аврелиана? Зачем, если нет никого, кто займет его место? Марк объяснил:

— Аврелиан многих обидел. Им безразлично, что станет со страной, пока их собственные интересы под защитой. И будь уверена, любовь моя, что интересам заговорщиков ничто не угрожает. Власть имущие найдут нового императора. А уж если он обидит их, тогда…

И Марк провел пальцем поперек горла.

— Тогда, конечно же, наступило подходящее время для нашего бегства, Марк! Сейчас, когда они заняты своим заговором!