Холодная весна

У Петрониллы чесались руки закатить собеседнице звонкую оплеуху.

— Я так не оставлю твоего блуда, мадам, — продолжала она шипеть сквозь стиснутые зубы. Чтобы твой бастард лишил меня моего титула?!

— Твоего титула? Леди Петронилла, вам лучше присесть. Есть еще одна вещь, которую мне хотелось бы с вами обсудить.

Голос вдовы был спокоен, однако в нем слышались зловещие нотки.

— Мне не о чем с тобой говорить, — высокомерно заявила Петронилла и повернулась к выходу.

Арлетта мгновенно вскочила, словно кошка, увидевшая мышь, и загородила ей дорогу. Не оттолкнув ее, Петронилла не могла покинуть помещение.

— Ты не уйдешь отсюда, пока я не закончу, — продолжила Арлетта нежным голосом, в котором теперь все более заметно звучали стальные нотки. — Я хочу обсудить с тобой убийство моего мужа.

— У… убийство?

— Да, назовем это так.

В полном неведении о том, как много было известно Арлетте, Петронилла попыталась привести мысли в порядок. До этой минуты вдова не подавала никаких признаков, что ей известно больше, чем сообщалось в официальной версии. Петронилла почувствовала себя словно муха, с лёта угодившая в паутину. Отсюда будет нелегко выпутаться, придется повертеться, как следует поработать языком, но она выйдет из щекотливого положения.

Наконец придя в себя, Петронилла спросила:

— О чем это ты говоришь?

Льда в улыбке, которой Арлетта одарила соперницу, наверняка хватило бы на то, чтобы остудить все жаровни ада.

— Повторяю тебе на чистом французском языке. Я хочу обсудить с тобою убийство моего супруга.

— Ах, моя бедная Арлетта! — промолвила Петронилла елейным голосом, решив попробовать новую тактику. — Боюсь, горе помутило твой разум. Ни одна душа на свете не знает, как погиб твой муж. Никто не видел, как это случилось. Должно быть, выпив лишнего, он брел куда глаза глядят и спьяну кувыркнулся через заграждение. Его гибель была трагической случайностью.

— Да полно, какая там, к черту, случайность! Это было хладнокровное, заранее рассчитанное убийство.

Голос вдовы звучал все тверже. Улыбка ее явно была не более, чем искусно изготовленной маской.

Решив бороться до конца, Петронилла сжала кулаки.

— Милочка, да ты хоть понимаешь, сколь серьезно обвинение, которое ты бросаешь с такой самонадеянностью? — сказала она холодно.

Вдовая графиня обменялась со своей подругой еще одним многозначительным взглядом, от которого Петрониллу пробрал озноб.

— Да. Убийство — это не шутка, за него вешают за ноги.

Петля затягивалась.

— Но ведь никто ничего не видел, — Петронилла старалась говорить как можно более убедительно: — Я слышала, что все, кто был на площадке в этот момент, наблюдали за скоморохами.

— За тремя танцующими медведями и музыкантом с арфой?

У Петрониллы пересохло во рту. Арлетта придвинулась поближе, глядя ей прямо в глаза. На лице ее все еще была улыбка, но глаза оставались серьезными.

— Не все смотрели на медведей, — сказала Арлетта. — Я, например, осматривала окрестности.

Петронилла облизала сухие губы.

— Что… что вы там делали?

— Наблюдали за тобой.

— Господь свидетель, меня там не было.

— Не лги и не богохульствуй, убийца. Ты не можешь заставить меня не верить собственным глазам. Я видела тебя там. Ты разговаривала с графом. Затем поглядела по сторонам и толкнула его вниз.

— Ты лгунья, — сказала Петронилла, заставляя свой голос звучать естественно. — Ты завидуешь моей удаче, и пытаешься погубить меня. Я всегда знала, как ты меня ненавидишь. С первой минуты, как только прибыла к нам, ты делала все, что возможно, чтобы рассорить графа со мною и моим мужем.

Арлетта печально покачала головой.

— Нет, я никогда не испытывала к тебе ничего подобного. Ревность и подсиживание я оставляю тебе, ты в этих науках мастерица, госпожа моя. Но я своими глазами видела, как ты столкнула вниз моего супруга.

— Это ложь! — Петронилла распрямила плечи. — Это поклеп и навет на меня. Твои обвинения стоят не больше, чем ругань базарной торговки. Я буду стоять на своем, и наплевать мне на твои дурацкие выдумки! А вот подозрения относительно твоей беременности я непременно выскажу вслух.

— На твоем месте я бы прикусила язычок.

— Это почему же?

— Потому что есть еще одна свидетельница.

Сердце Петрониллы тоскливо заныло; только сейчас она осознала всю глубину ловушки, в которую ее так ловко заманили.

Широко раскрытыми от страха глазами она посмотрела на улыбающуюся Клеменсию.

Та подтверждающе кивнула. Лицо ее выражало удовлетворение происходящим.

— Да, леди Петронилла, — послышался ее мелодичный голосок, — и я тоже случайно оказалась на той площадке. Мы были вместе, и обе видели, как вы убили графа Этьена. — В ее голосе зазвучала жалость. — Бедный граф… Я никогда не забуду его предсмертного вопля…

В келье повисла зловещая тишина.

За дверью зазвонил колокол, созывающий монахов на вечерю. Дверь, до сих пор приоткрытая, захлопнулась от сквозняка. Свечи замерцали.

— Ну, теперь ты понимаешь, что твое положение безвыходное, не так ли? — подвела черту вдова.

Окончательно раздавленная, испытывающая одновременно ярость и страх, Петронилла бросила полный ненависти взгляд на женщину, которая отныне будет ее злейшим врагом.

Ее мечты рухнули. Годами она лелеяла мысль о том, что когда-нибудь граф умрет, и Луи унаследует его титул. Она позаботилась, чтобы это произошло побыстрее, и расчистила путь для мужа. Но теперь все ее планы были разбиты вдребезги вонючей бретонской потаскушкой, которая, как она теперь знала, почти наверняка блудила при живом муже. Дитя не могло родиться от графа Этьена. Она готова была в этом поклясться жизнью своего сына. Но при этом Петронилла была бессильна что-либо изменить. Если она шепнет хоть слово о своих подозрениях насчет ее беременности, шлюшка тотчас же выставит против нее встречное обвинение в убийстве графа.

Да, выхода у нее не было.

— Грязная сука! — прошипела она; голос ее дрожал от ненависти и презрения.

— Вам лучше потщательнее выбирать слова, леди Петронилла, — ничуть не смутившись, промолвила Арлетта. — Вы можете оскорбить слух святых отцов.

Грудь Петрониллы бурно поднималась и опускалась.

— Доброй ночи, глубокоуважаемая госпожа, — улыбнулась Арлетта. — Желаю вам счастливых сновидений.

— Тебе надо быть поосторожнее, Арлетта, — предупредила ее подруга, как только шаги Петрониллы заглохли в лабиринте коридоров. — Сегодня у тебя стало на одного врага больше.

— Я и сама знаю. — Арлетта бросилась на постель. — Я очень тебе благодарна за помощь и поддержку. Она не простит этого и тебе, никогда не простит.

Клеменсия содрогнулась.

— Она убийца, и ее надо судить.

— Мы будем держать меч над ее головой, — заявила Арлетта. — Пусть жизнь станет для нее преддверием ада, куда она угодит после смерти. Она убивала ради своего честолюбия. Пусть теперь, день за днем, горюет над тем, что безвозвратно уплыло у нее из рук.

— Ну разве это не перст Божий, что в конце концов ты оказалась беременна? — немного подумав, промолвила Клеменсия. — Ты сумеешь сохранить титул и власть, даже лишившись мужа.

Веки Арлетты смыкались. Она смертельно устала. За день столько всего произошло, что она едва успевала следить за развитием событий. Шок от гибели Этьена сменился осознанием того, что теперь она сама и ее неродившееся дитя в безопасности. Теперь, когда граф, надо надеяться, горит в аду, никто не узнает, что на самом деле она зачала дитя не от него. Ей пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы побеседовать как должно с госпожой Петрониллой, и одержать победу. Но она сделала это.

Клеменсия была права: положение Арлетты было не совсем обычно. Сперва она намеревалась выложить подруге всю правду о ребенке. Но, к счастью, не успела. И вот теперь даже Клеменсия не восприняла всерьез обвинения Петрониллы в прелюбодеянии.