Сердце Запада

И, казалось, даже земля притихла, затаив дыхание. Женщины округа Танец Дождя стояли плечом к плечу, и между ними боченились их дети. Выбрасываемый в воздух дым жег глаза и раздирал горло, но люди держали головы высоко поднятыми.

Мужчины столпились поодаль, отделенные от боевого отряда широкой полосой красной монтанской грязи. Отцы семейств с изумлением смотрели на лопаты и оружие в женских руках. Но к удивлению Клементины, никто не потребовал объяснений, что за глупость бабы затеяли, и ни один не приказал своей жене идти домой. Мужчины будто чувствовали, что, возможно, в кои-то веки жены не подчинятся.

Джек Маккуин остановил двуколку в двадцати метрах от пикетчиц и ямы с кучей для обжига за их спинами. Он оценил положение и поджал губы в самодовольной ухмылке.

– Далековато вы, дамочки, ушли сегодня от своих кухонь, а? – протянул он. Мик и Персиваль Кайл рассмеялись. – Кто же тогда стоит у плиты и хлопочет по хозяйству?

– Нечего слушать одноглазое отродье черепашьей шлюхи! – сказала Эрлан достаточно громко, чтобы донеслось до шахтовладельца.

Джек Маккуин со смехом не клюнул на оскорбление. По-прежнему улыбаясь, он концом хлыста указал на Клементину.

– Мне даже не нужно догадываться, что за последними неприятностями стоишь ты, сноха. И будь я проклят, если ты не становишься для меня сущим наказанием. И что же ваша конгрегация собирается делать дальше?

Со вскинутым подбородком Клементина шагнула к свекру.

– Мы собираемся зарыть эту яму.

Джек Маккуин ткнул кончиком языка в щеку и с деланным удивлением оглянулся.

– Прямо сейчас? И ты рассчитываешь прекратить работы на шахте, пока вы будете этак дурить?

Шахтеры зашевелились, негромко бурча. Рука Мика легла на приклад револьвера. Персиваль Кайл по привычке пытался изображать самодовольный скучающий вид, но не преуспел, поскольку от густого едкого дыма по его бледным щекам бежали слезы.

Джек Маккуин махнул кнутом на пустое место на сиденье рядом с собой.

– Почему бы вам не забраться сюда, миссис Маккуин? Я отвезу вас обратно в город, а там мы разумно все обсудим.

Клем не доверяла ему. Старик источал хитрые улыбочки и любезные разумные речи, которые растают как туман, едва он увезет ее отсюда. Сейчас она чувствовала за спиной твердо стоящих женщин, их непоколебимость и мужество.

Клементина подняла в воздух лопату как знамя.

– Мы зароем эту яму сейчас же без всяких обсуждений.

Джек Маккуин наклонился вперед, поднимая вожжи.

– Не думаю...

– Хо!

Запряженная двадцатью мулами грузовая повозка выкатилась из заполоненных дымом прерий. Энни-пятак стояла на деревянной подставке, кромсая воздух хлыстом из сыромятной кожи.

– Хо, вы, шлюхины суки и ублюдки! Хо!

Она остановилась у края тлеющей кучи, гоготнула и произнесла во внезапно наступившей дрожащей тишине:

– Утречко, Одноглазый Джек. Хотелось бы сказать, что доброе, но оно и близко не доброе — не с этой вонючей кучей, не дающей людям дышать.

Губы Джека Маккуина растянулись в улыбке фокусника.

– Энни, дорогая, я думал, уж ты-то захочешь встать на мою сторону. Сколько лет ты возишь грузы для «Четырех вальтов»?

– Чертовски много лет и чертовски много разных грузов. Вот сейчас в этой повозке лежит пятьдесят килограммов динамитасо страшно коротким фитилем. – Щеки Энни были набиты жевательным табаком, и она замолчала на мгновение, чтобы сплюнуть. – Я как раз думаю зажечь шнур, да и направить колымагу в тебя и твоих мальчиков, Джек, дорогой. Так вот мое предложение. У вас, голубки, есть два варианта на выбор: либо стоите на своем и отправляетесь прямиком к Создателю, либо тикаете отсюда на пузах как трусливые змеи, коими и являетесь, и даете нам, женщинам, сделать то, для чего мы пришли — зарыть эту проклятую яму.

Энни-пятак еще раз ухмыльнулась, когда вытащила спичку из коробка и зажгла ее, чиркнув по колену кожаных штанов.

Ханна схватила Клементину за руку.

– Господи, помилуй. Этого в плане не было. Скажи мне, что это не планировалось.

Клементина покачала головой.

– Она не сможет взорвать повозку и мистера Маккуина, не причинив вреда своим мулам, а Энни никогда так не сделает. Они ей как дети.

– Но преподобный-то этого не знает, верно? – произнес Рафферти рядом с ней, испугав Клементину так, что она подпрыгнула. Она думала, что он прибился к мужчинам, но Зак остался с ней, и смех в его голосе казался диким, опасным и соблазнительным.

Глаз Джека Маккуина покрыла поволока, когда он задумчивым взором оглядел погонщицу. Старик ласково улыбнулся.

– Мне проигрывали на блефе мужики покруче тебя. Давай-ка посмотрим, что у тебя в штанах.

Лицо Энни-пятак растянулось в широкой улыбке.

– Я надеялась, что ты так скажешь, цыпленок. – Она поднесла горящую спичку к фитилю, который пыхнул, затрещал и загорелся.

Мик сжал револьвер, наполовину вытащив его из кобуры.

– Ээ, босс...

– Но, вы, проклятые отродья сук и сутенеров! – взревела Энни. Качнувшись, повозка тяжело тронулась и поехала вперед. – Хо! Хо! – Погонщица повернула упряжку влево, направляя ее по широкому кругу и набирая скорость. Левое заднее колесо попало в глубокую яму, колымага резко наклонилась и чуть не перевернулась.

Энни щелкнула хлыстом. Ее проклятия прорезали задымленный воздух. Бочка с динамитом подобно мраморному шарику в ведре с грохотом покатилась по обширному пустому днищу. Повозка качнулась и скрипнула, грязь полетела из-под больших красных колес с железными ободьями. Упряжка помчалась на Одноглазого Джека и его приспешников, в то время как руки Энни крепко сжимали вожжи, а губы отлипли от коричневых зубов, изогнувшись в маниакальной усмешке.

Улыбка растаяла на лице старика быстрее, чем снег под порывами жаркого чинука.

– Вот, черт, Энни... Ладно. Черт тебя подери, остановись!

Рев, похожий на бычий, пронесся через густой зловонный дым. Энни резко натянула поводья, и задние колеса повозки заскользили, вращаясь в грязи.

Ухмыляясь, погонщица мулов пристально смотрела на Одноглазого целую бесконечную секунду, пока фитиль продолжал гореть, после чего метко послала два густых шарика слюны на трещащий шнур. Тот зашипел и потух.

Лицо Джека Маккуина по цвету напоминало красное вино, а грудь заметно приподнялась, когда он втянул в себя воздух. Старик наполовину стоял в своей коляске, словно собирался в ужасе выпрыгнуть из нее. Мик — либо слишком глупый, либо слишком напуганный — с широко открытым ртом и округлившимися глазами неподвижно сидел в седле. Персиваль Кайл находился уже на полпути к Радужным Ключам, пустив лошадь крупным галопом.

Энни-пятак запрокинула голову и разразилась громким смехом, похожим на ослиное ржание.

– Похоже, я здорово тебя напугала. Когда ты начал орать как курица, у тебя в запасе оставались еще целых пять секунд. Настоящий мужик — не хлипкий желторотик– до самого конца считал бы, что я блефую, и рискнул бы встретиться со мной в аду.

Джек Маккуин опустился обратно на сиденье и подхалимски хихикнул.

– Что ж, ты хорошо позабавилась, Энни. А теперь почему бы тебе не отправиться домой? Почему бы вам всем, дамочки, не разойтись по домам и не позволить нам, мужчинам, со всем тут разобраться?

Ханна испугала Клементину резким взрывом хохота.

– Как и у всякого известного мне зарвавшегося прохиндея, Джек Маккуин, – прокричала она, – у тебя настал день, когда все твои делишки покатились к черту из-за того, что ты перегнул палку, злоупотребляя нашим добросердечием и доверчивостью. – Ханна воткнула лопату в землю, надавила ногой и зачерпнула полное лезвие гумбо Монтаны. – Леди, нас ждет работа. – Она обернулась и бросила грязь в чадящую яму.

Клементина уже поворачивалась, когда уловила резкое движение Рафферти. Громкий звук выстрела рассек плотный воздух. Миссис Маккуин успела увидеть, как полетел наземь шотладский берет, когда тело Мика резко дернулось, и он, словно тряпичная кукла, свалился со спины лошади. На его груди расцветало красное пятно, а рука по-прежнему сжимала эбонитовую рукоятку взведенного револьвера.