Невеста по ошибке

— Посиди здесь немного и выпей это. Понятно? Я вернусь через несколько минут. Мне надо позаботиться о лошади.

Николь кивнула, и он ушел. Она не могла разглядеть комнату, в которой находилась, потому что было слишком темно, но по запаху догадалась, что это библиотека, потому что пахло кожей, табаком и льняным маслом. Она сделала глубокий вдох. Эта комната, несомненно, принадлежала мужчине. Взглянув на стакан бренди в руке, она заметила, что он полон почти до краев. Николь медленно отпила глоток. Как вкусно! У нее давно ничего не было во рту. Почувствовав, как от первого глотка начинает согреваться тело, она сделала глоток побольше. После двух дней поста ее желудок был абсолютно пуст, и теперь бренди ударило ей в голову. Когда вернулся Клэй, на ее губах блуждала лукавая улыбка, а стакан был пуст.

— Выпила все до капли, — заявила она. Язык у Николь не заплетался, но появился сильный акцент.

Клэй отобрал у нее стакан.

— Давно ли ты ела последний раз?

— Я не ела много дней, — сказала Николь, — недель, лет… я никогда не ела.

— Только этого мне не хватало, — проворчал Клэй. — Возись тут в два часа ночи с пьяной женщиной! Ну, живо вставай, и идем поищем что-нибудь поесть. — Он взял ее за руку и попробовал поднять с кресла.

Николь улыбнулась ему, но раненая нога отказалась повиноваться. Она плюхнулась в кресло и сказала с виноватым видом:

— Я поранила ногу.

Он наклонился и взял ее на руки.

— Это тебя красные туфельки или волки покусали? — с сарказмом поинтересовался он.

Потеревшись щекой о его шею, Николь хихикнула.

— Так это были собаки? А красные туфельки действительно гонялись за мной?

— Это были собаки, а красные туфельки тебе приснились, но я узнал об этом, потому что ты разговаривала во сне. А теперь помолчи, иначе разбудишь весь дом.

Николь крепче прижалась к нему и обвила его шею руками. Ее губы оказались совсем рядом с его ухом, и она прошептала:

— Неужели вы и есть ужасный мистер Армстронг? Вы совсем на него не похожи. Вы мой рыцарь-спаситель.

— Ты считаешь мистера Армстронга ужасным?

— Конечно, — уверенно заявила Николь. — Он сказал, что я воровка. Что я присвоила ткани, предназначенные для другой женщины. Он был прав. Но я ему доказала, что я не такая.

— Это каким же образом? — спокойно спросил Клэй.

— Я была очень голодна, но, увидев яблоки в саду, не стала их рвать без спроса. Я не воровка.

— Значит, ты морила себя голодом, чтобы доказать мне, что ты не воровка?

— И себе, наверное, тоже.

Клэй не ответил, потому что они подошли к двери в конце коридора. Открыв ее, он вынес Николь наружу и направился в сторону кухни, которая стояла особняком рядом с домом.

Николь подняла голову и принюхалась.

— Чем это пахнет?

— Жимолостью, — пояснил он.

— Пожалуйста, поднесите меня к ней. Я хочу сорвать веточку.

Клэю хотелось ответить грубостью, однако он предпочел выполнить ее просьбу.

Кирпичная стена шестифутовой высоты была сплошь увита душистой жимолостью. Николь успела сорвать шесть веточек, прежде чем Клэй остановил ее и отнес на кухню. Оказавшись в просторной комнате, он усадил ее как ребенка на большой стол, стоявший посередине, и разжег огонь.

Николь лениво перебирала веточки жимолости, лежавшие у нее на коленях.

Оглянувшись, Клэй заметил, что платье у нее испачкано грязью и разорвано, а босые ноги изранены и местами кровоточат. Ее длинные волосы рассыпались по спине, и она выглядела как двенадцатилетняя девчонка. Приглядевшись внимательнее, он заметил темное пятно на светлой ткани платья.

— А это что такое? — строго спросил он. — Похоже на кровь.

— Я упала, — вздрогнув, объяснила она. — Теперь я вижу, что вы действительно мистер Армстронг. Эти сердито нахмуренные брови я узнала бы из тысячи других. Скажите, вы когда-нибудь улыбаетесь?

— Да, когда есть повод для улыбки, а сейчас повода нет, — ответил он и, подняв ее ногу, укрепил пятку на своем ремне. Потом закатал вверх юбку и оголил бедро.

— Скажите, я для вас действительно обуза, мистер Армстронг?

— По крайней мере мира и покоя в мою жизнь ты не добавила. — Клэй осторожно снял с пореза окровавленный кусок ткани. — Извини, — сказал он, когда Николь, поморщившись, крепко вцепилась в его плечо. Рана была рваная, грязная, но не глубокая. Клэй решил, что, если ее как следует промыть, заживет сама по себе. Уложив на стол ее ногу, он отошел, чтобы согреть воды.

— Джейни сказала, что в вас влюблены чуть ли не все женщины Виргинии. Это правда?

— Джейни чересчур много болтает. Думаю, тебе нужно поесть. Ты опьянела от бренди.

— Никогда в жизни не была пьяной, — с вызовом заявила Николь.

— Возьми-ка, съешь это. — Он сунул ей в руку толстый ломоть хлеба, щедро намазанный сливочным маслом.

Пока Николь ела, Клэй, наполнив тазик теплой водой, взял салфетку и стал промывать рану у нее на бедре. В это мгновение открылась дверь.

— Мистер Клэй, где вы пропадали всю ночь и что делаете на моей кухне? Вы же знаете, что я этого терпеть не могу.

Меньше всего Клэю хотелось сейчас выслушивать еще одну нотацию. У него до сих пор звучала в ушах тирада, которой разразилась Джейни. Она орала на него целый час, потому что он писал Бьянке письмо с объяснением, чтобы отправить его с готовым к отплытию фрегатом, тогда как Николь заблудилась в лесу.

— Мэгги, это моя… жена, — сказал Клэй.

— Ох, — расплылась Мэгги в улыбке, — та, которая заблудилась?

— Возвращайся в постель, Мэгги, — сказал Клэй, проявляя ангельское терпение.

Николь взглянула на дородную женщину.

— Бонжур, мадам, — сказала она и поднялась в знак приветствия.

— Разве она не говорит по-английски? — громким шепотом спросила Мэгги.

— Нет, я не говорит, — заявила Николь, отвернувшись, в ее огромных карих глазах играли озорные искорки.

Клэй, бросив предостерегающий взгляд на Николь, взял Мэгги за локоть и подвел к двери.

— Отправляйся спать, Мэгги, я сам о ней позабочусь.

— Не сомневаюсь! На каком бы языке эта женщина ни говорила, выглядит она вполне счастливой.

Сердитый взгляд Клэя заставил Мэгги ретироваться, а Клэй вернулся к Николь.

— Мы, кажется, состоим в браке, не так ли? — спросила она, слизывая с пальцев остатки масла. — Вам я тоже кажусь счастливой?

Он встал, вылил грязную воду в деревянное ведро, а тазик наполнил чистой.

— Почти все пьяные чувствуют себя счастливыми, — сказал Клэй, вновь принимаясь за ее рану.

Николь потрогала его волосы. Он поднял голову, пристально посмотрел на нее и вновь склонился над раной.

— Сожалею, что вместо той, которую вы ждали, приехала я. Поверьте, я не нарочно. Мне не удалось уговорить капитана повернуть назад.

— Я знаю. Можешь не объяснять. Джейни мне все рассказала. Не тревожься об этом. Я позабочусь о том, чтобы в ближайшее время ты вернулась домой.

— Домой, — прошептала Николь. — Но мой дом сожгли. — Она замолчала и огляделась вокруг. — Это ваш дом? Вы богаты?

— Нет. А ты?

— Нет. — Она улыбнулась ему, но он отвернулся, чтобы взять сковороду с длинной ручкой. Николь наблюдала, как он растопил в сковороде масло и поджарил яичницу из полдюжины яиц, добавив в нее хлеба и ветчины.

Не прошло и нескольких минут, как на столе перед ней стояло продолговатое блюдо с великолепной горячей едой.

— Едва ли я смогу все это осилить, — проговорила она.

— Возможно, я тебе помогу. Я не ужинал. — Он пересадил ее на стул у стола.

— Вы из-за меня пропустили ужин?

— Нет, из-за себя и своего характера, — поправил он ее, накладывая в тарелку яичницу.

— У вас действительно ужасный характер, не так ли? Вы сказали мне очень жестокие слова.

— Ешь! — приказал он.

Яичница оказалась необычайно вкусной.

— Но вы также сказали, — мечтательно улыбаясь, продолжила она, — что я умею оказать гостеприимство мужчине. Разве это не комплимент?

Он остановил взгляд на ее губах, и Николь покраснела. После еды ее мысли немного прояснились, и тот факт, что они сейчас были с ним наедине, а также тепло, распространившееся по телу от выпитого бренди, оживили в памяти впечатление от их первой встречи.