Жена завоевателя

Гриффин сделал медленный вдох и потер свои огромные ладони. Потом поднял голову:

– Я не думал, что вы знаете. Бомон развел руками:

– Как я мог не узнать? У тебя его глаза.

– А!

Граф бросил взгляд на Хиппинга, остановившегося у двери поговорить со слугой, и сказал, понизив голос:

– Твой отец ведь не предвидел этого, Язычник.

– Чего не предвидел?

– Того, что ты будешь готов как гончая рыскать по всей Англии ради фиц Эмпресса. Он бы тобой гордился.

Угол рта Гриффина искривился в горькой улыбке.

– Он бы стер монастырь с лица земли, прежде чем произнести подобные слова.

Умный взгляд графа не отпускал Гриффина:

– Твой отец, граф Эверут, был великим человеком, Язычник. Лорд, обладающий огромной властью в королевстве, человек чести, советник королей.

– Это всего лишь одна сторона его личности.

Бомон не спеша кивнул, позволяя этому заявлению кануть в тишину, потом сел и сделал Гриффину знак занять место рядом. Он поднял кувшин хиппингторпского эля и принялся наливать его в чашу.

– Твой отец создал графство Эверут и превратил его в нечто такое, о чем можно только мечтать, Язычник. Но потом он изменился или случилось что-то, изменившее его.

– Да. Алчность. Бомон покачал головой:

– Ни твой отец, ни де л’Ами никогда об этом не говорили, но я всегда подозревал.

Сердце Гриффина сделало стремительный скачок.

– О чем?

– Два человека вернулись из крестового похода совсем другими людьми, Гриффин. Одним из них был Жонесс Кент, бедный рыцарь, когда-то не имевший ничего, кроме нового имени – де л’Ами, – и теперь вдруг сказочно разбогатевший. Другим был влиятельнейший лорд королевства – Кристиан Соваж, граф Эверут. Эти двое стали неразлучными друзьями, а потом… – Граф Бомон хлопнул в ладоши. – Все закончилось. Их дружба угасла. Кристиана Соважа не стало, и Жонесс де л’Ами стал новым графом Эверутом. Фу! Скверно попахивает. И за этим что-то кроется.

– Что? – спросил его собеседник, стараясь сделать так, чтобы его голос звучал невозмутимо и ровно.

Бомон провел рукой по короткой седеющей бороде.

– Что-то, привезенное из Святой земли твоим отцом и Жонессом де л’Ами.

– И что бы это могло быть?

Ответ Бомона был произнесен так тихо, что даже не потревожил пламени свечи, стоявшей перед ним.

– Сокровища.

Кровь Гриффина мгновенно превратилась в лед, как случается, когда внезапный мороз схватывает реку.

– Сокровище? Что за сокровище?

– Сокровище? – переспросил Бомон, поднимая брови. – Я сказал «сокровища», Язычник. Я употребил множественное число. Добыча, привезенная из крестового похода, была фантастической. И твой отец, и де л’Ами вернулись не с пустыми руками. Ходили слухи о том, что эти сокровища спрятаны в подвалах «Гнезда».

Мускулы Гриффина расслабились – его омыла волна жара. Бомон не знал. Никто не знал, несмотря на слухи, ходившие среди посвященных. А Роберт Бомон, граф Лестер, к ним не принадлежал. Все это были догадки. Люди склонны верить слухам, когда речь заходит о деньгах или тайнах.

Обычно эти догадки не озвучиваются. Вслух их осмеливаются высказать только немногие, да и то шепотом. Вслух никто не упомянул о священных сокровищах, насчитывающих тысячу лет. И даже если бы о них заговорили вслух или если бы они оставались только в снах и мечтах, никто не знал, что Хранителем их был Гриффин. Кроме Жонесса де л’Ами.

Он был ближайшим другом семьи, доверенным лицом, крестоносцем и товарищем по оружию Кристиана Соважа, отца Гриффина. И вдруг внезапно, в один момент, злокозненно предал их всех и разбил сердце Гриффина. Алчность погубила самого Кристиана Соважа, а потом на тонких паучьих ножках заползла и в сердце Жонесса де л’Ами и погубила и его.

Он стал клятвопреступником и вором.

Рука Гриффина потянулась к маленькому железному ключику, висевшему у него на шее с тех самых пор, как умер его отец, и это движение было инстинктивным.

– Для меня единственное сокровище – Эверут, милорд, – сказал он смущенно.

Мгновение цепкий взгляд графа удерживал его, потом он сказал:

– Быть посему.

И это случилось, как раз когда Хиппинг вошел в комнату.

– У вас есть все, что требуется, милорд?

– Все, – ответил Бомон. – Оставь нас.

Хиппинг кивнул:

– Я присмотрю за воротами. Он помолчал.

– Сегодня ночью что-то назревает в воздухе. Мои часовые прислали сказать, что на королевской дороге гораздо больше людей, чем должно быть, а некоторые удалились от нее. И среди рыщущих фиц Майлз. Все советники короля разбрелись. Сегодня канун Дня всех святых. И нынче в воздухе чувствуется что-то странное.

Он ухмыльнулся и потер руки.

– Надеюсь, что это или что-нибудь ужасное, или прекрасное. Или то и другое вместе.

Он разразился смехом и выкатился в коридор.

– На этот раз, Язычник, – сказал Бомон, хотя Гриффин не слушал его, а наблюдай за Хиппингом, – убеди меня, что я должен держать наготове своих людей и замки.

Гриффин кивнул, но его взгляд все еще был направлен на Хиппинга, похожего на ручного медведя. В большинстве случаев он подчинялся командам, но к нему никогда нельзя было поворачиваться спиной.

Нет, сюда ни в коем случае нельзя было привозить Гвиневру.

– Охотничий домик Хиппингторп близко отсюда? – спросила она недоверчиво.

– Около часа пешего хода по тропинке вдоль реки, – пробормотал человек Язычника по имени Клид. Судя по всему, он был здесь патриархом, и потому Гвин обращалась к нему.

– Хиппинг там?

– О да, там. Мы видели, как он еще до рассвета проехал туда вместе со своими окаянными рыцарями.

Она просияла:

– А кто еще?

– Лестер.

Ее брови сошлись над переносицей:

– Роберт Бомон?

– Да.

– Граф Лестер в охотничьем домике Хиппинга?

– Ага.

Граф Роберт Бомон, самый могущественный пэр королевства, отправился в отдаленный охотничий домик мелкого барона?

Гвин нахмурилась. Почему же на большой дороге она не видела ни его, ни кого бы то ни было из его свиты?

– Есть обходные пути, – сказал проницательный Клид, будто угадав ее мысли.

Она обдумывала эту новость. Обходные пути чреваты опасностями. Там полно диких вепрей и волков, да и сам Хиппинг хищник, но сейчас оказался на стороне короля, а в этой жизни важно только то, что происходит сейчас.

Она посмотрела прямо в глаза вождю общины:

– Мне надо туда.

Он обменялся понимающими взглядами со своими людьми и покачал головой:

– Это опасно для вас, мисси. И для нас тоже. Лучше, чтобы сильные люди не знали, что мы здесь. Каждый раз, когда о нас вспоминают, это нам дорого обходится. Едва ли вам есть что нам предложить, достойное таких жертв.

Гвин нащупала на поясе один из войлочных мешочков, развязала шнурок и высыпала на стол его содержимое. Золотые и серебряные монеты обрушились на щербатый стол, громко звеня в мгновенно притихшей комнате. В тускло освещенной хижине они блестели очень ярко. Гвин посмотрела прямо в изумленные глаза Клида.

– Пожалуйста. Мне надо туда попасть. Сегодня вечером! Мой дом в опасности. Если я не смогу остановить лорда Эндшира…

Клид крякнул:

– Марка фиц Майлза?

– …мой замок падет, и мои люди погибнут.

Она замолчала и уставилась на огонь широко открытыми глазами.

Взгляд Клида стал настороженным.

– Почему бы вам не назвать свое имя, мисси?

Она вскинула подбородок:

– Мое имя принадлежит только мне, и я бы хотела, сэр, чтобы так оставалось и впредь. Правда заключается в том, что в этом случае для всех нас будет безопаснее.

Она увидела, как из-под его бороды по лицу расползается медленная улыбка, и выглядело это неприятно.

– Но раз я тебя не знаю, девочка, то едва ли могу тебе доверять.

По комнате раскатился низкий и зловещий смех. Мужчины переглядывались.

Клид снова повернулся к ней.

– Здесь целая куча золота, слишком много для одной девчушки… и носить его тяжело.