Навсегда в твоих объятиях (Навеки-навсегда)

Тайрон положил руку ему на плечо, затем приказал седлать коня и привязать к копью белый флаг. Войдя в палатку, он надел тяжелый кожаный жилет, предохраняющий от вражеских выстрелов и от холода.

Григорий пришел с докладом, что все готово, но его тревожило, что Тайрон собирается идти безоружным.

— Ты знаешь мои опасения, полковник. Надеюсь, ты будешь осторожен.

Тайрон постарался его успокоить:

— Ради Бога, Григорий, поверь, что я выйду из этого дела живым и здоровым вместе со своей женой. Я вовсе не собираюсь умирать, но она там, внизу, в руках врага. А без нее мне не жить.

Задумчиво вздохнув, Григорий расправил плечи и с улыбкой посмотрел в лицо командира:

— Моя мать всегда говорила, что я принимаю все слишком близко к сердцу. Наверное, она была права.

Тайрон вымученно улыбнулся:

— Порой каждый из нас принимает все слишком близко к сердцу. Вот и я теперь волнуюсь оттого, что жена моя в плену и в полной власти этого разбойника. Ты знаешь, как надо действовать в мое отсутствие. Как только я подам сигнал палить из пушек, не мешкая, перекрывай им все ходы. А все остальное решишь сам, по обстановке. Ты остаешься за командира. Пора как-то убедить этого хвастливого негодяя, что мы не шутим.

— Не беспокойся, полковник, уж я расстараюсь. Он у меня понюхает пороху, как ни разу еще не нюхал.

— Отлично! Наверное, это единственный способ заставить его сдаться. Если не будет иного способа бежать, я поднимусь сюда по веревке, привязав к себе Зинаиду. Так что смотрите в оба и будьте готовы спустить канат.

— Не волнуйся, полковник, мы станем следить за каждым твоим шагом, — заверил его Григорий.

Выйдя из палатки, Тайрон вскочил на лошадь и взял белый флаг. Коротко отсалютовав Григорию, он тронул коня по тропе, ведущей вниз.

Зинаида в изнеможении прислонилась к лошади Петрова, как только Ладислас перерезал связывавшие ее кожаные ремни. Остальные разбойники уже разошлись по всему маленькому лагерю, предоставив атаману и его другу управляться с пленницей.

Ладислас радовался успешной вылазке и широко улыбался Петрову:

— Вот видишь, приятель, все вышло так, как я тебе и говорил. Девочка стала совсем ручной. Наверное, ей уже не терпится со мной в кроватку.

Петров недоверчиво проворчал:

— Погоди, она еще очухается. Вдруг еще решит, что это она сама отыскала тебя, чтобы убить.

— Ты ничего не понимаешь в женщинах, — весело возразил Ладислас. — Сначала я разрешу ей помыться и поспать немного. Когда она отдохнет, это будет уже совсем другая женщина. Говорю тебе, Петров, она полюбит меня сразу, едва проснется!

— Гм! — донесся презрительный возглас у него из-за спины.

Оглянувшись, Ладислас увидел, что Зинаида смотрит на него пылающими от гнева глазами. Теперь в ней едва ли можно было узнать ту богатую дамочку, которая однажды отважно выпрыгнула ему навстречу из своего экипажа. Одетая в широкий плащ, она скорее напоминала собственную тень, но по-прежнему готова была противостоять любому разбойнику.

Зинаида между тем с вызовом встретилавзгляд атамана. На подбородке у нее виднелась темная полоса грязи, да и все лицо было серым от дорожной пыли. Но, несмотря на дерзкую ухмылку, она была слишком вымотана.

— Вот видишь! — ткнул в нее пальцем Петров. — Она тебя тут же прикончит, стоит тебе только расслабиться! Как в ту ночь, когда она сумела добраться до моего ножа.

Ладислас задумчиво потер рану на ладони, вспоминая, как наивно надеялся воспользоваться попыткой боярышни сбежать. Из-под полуприкрытых век он внимательно следил, как она склонилась к храпевшему Петрову и вытащила его нож. Бесшумно перерезав ремни, которыми была привязана к спящему гиганту, Зинаида откатилась от него подальше.

Ладислас думал, что, последовав за ней, сумеет насладиться ее телом, покуда все вокруг спят, но оказался не готов к яростному отпору. Он едва успел отскочить, чтобы не попасть под смертельный удар. Думая, что обезоружить девчонку не составит никакого труда, он схватился за нож, и в тот же миг острое лезвие распороло ему ладонь. Если бы он не закричал и проклятиями не разбудил всю свою ватагу, маленькая плутовка могла бы убежать. Но общими усилиями ее быстро изловили и притащили обратно, как она ни брыкалась и ни визжала, осыпая их яростными ударами.

Повернувшись к избушке, Ладислас во всю глотку рявкнул:

— Алена!

Дверь жилища распахнулась, и на пороге показалась молодая темноволосая женщина на сносях. Ее темные глаза гневно сверкали из-под красивых бровей. Она долго молча смотрела на Ладисласа, затем перевела взор на Зинаиду. Боярышня насторожилась, но Алена вдруг сердито набросилась на атамана:

— Ну, Ладислас! Значит, притащил домой еще одну женщину? Мало тебе было, что все эти месяцы я делила с тобой постель? Что теперь? Ты вышвырнешь меня, беременную твоим ублюдком?

Ладислас попытался утихомирить ее:

— Послушай, Алена, я никогда не обещал тебе, что ты останешься единственной моей женщиной. Таким мужчинам, как я, нравится разнообразие.

— Таким мужчинам, как ты, ха-ха! — Алена презрительно дернула головой. — Помнишь, как сладко ты ворковал и говорил, что любишь меня, когда тебе хотелось моего внимания? А теперь, когда я брюхата и едва передвигаюсь, ты приводишь сюда эту… эту…

— Госпожу Зинаиду Райкрофт, — вставила Зинаида, мгновенно сообразив, что присутствие этой миниатюрной, но напористой женщины способно ее выручить. — Законную супругу полковника сэра Тайрона Райкрофта, командира Гусарского полка его царского величества… — круто повернувшись к похитителю, она быстро выпалила: — который непременно убьет этого неуклюжего урода, посмевшего на меня покуситься!

Поняв, что эта молодая женщина ее союзница, Алена улыбнулась Зинаиде и жестом пригласила в дом. По крайней мере, Ладисласу пока не удалось справиться с ней. Возможно, есть еще время отговорить его.

— Входите, сударыня. Вы, наверное, сильно устали с дороги и хотите умыться…

Ладислас осклабился, приняв поступок Алены за готовность ему подчиниться. Он уже думал о том, как приятно будет жить с двумя такими красавицами. Намереваясь вместе с Зинаидой разделить Аленино гостеприимство, он поднялся по ступенькам крыльца следом за своей пленницей, но неожиданно маленькая ладошка решительно уперлась ему в грудь:

— Нет! Ступай-ка в конюшню мыться и спать! Теперь этот дом — наш!

— Прекрати, Алена, — принялся урезонивать ее Ладислас, смущенно оглядываясь на Петрова, который даже не пытался подавить смех. — Ты не можешь так поступить! Даже мои люди не посмели бы!..

— Ступай прочь! — прикрикнула на него Алена, топнув ногой. — Я запрещаю тебе входить внутрь!

Не обращая внимания на эти крики, Ладислас широко раскинул руки в стороны, пытаясь заключить хозяйку в объятия и утихомирить, но Алена гневно отпрянула и недовольно посмотрела на него:

— Немедленно убирайся отсюда, Ладислас, или это сделаю я! Я не останусь в твоем лагере и не стану рожать твоего ребенка, пока ты будешь резвиться с женой полковника. Слышишь?

— Проклятие, женщина! Я не позволю помыкать мной, как каким-нибудь зеленым юнцом! Что подумают мои люди?

Алена приподнялась на цыпочки, чтобы ухмыльнуться прямо ему в лицо:

— А что ты сам подумаешь, Ладислас, если я уйду? Ну, как, хочешь ты этого? Неужели настолько не терпится уложить в постель полковницу? Тебе что, все равно, уйду я или останусь?

— Алена, ты знаешь, насколько ты мне дорога… Она не сдавалась, стоя у него на пути со сжатыми кулаками. Когда Ладислас украл ее из родительского дома, она испугалась. Но потом полюбила этого лихого атамана и, разумеется, хотела, чтобы и он отвечал ей взаимностью. Вскоре у них должен был родиться ребенок, и ей хотелось, чтобы Ладислас относился к ней с тем же уважением, с каким обязан относиться муж к любимой жене.

— Выбирай, Ладислас! Или жена полковника, или я! — Атаман беспомощно воздел руки к небу. Как бы ни хотелось ему потешиться с прекрасной боярышней, в глубине души он знал, что не сумеет примириться с уходом Алены. Она напоминала ему свежее, нежное дуновение ветерка, овеявшее его никчемную жизнь. Не допуская его к себе, она вела себя как оскорбленная дева, пока, наконец, его собственное сердце не смягчилось. К своему удивлению, он понял, что относится к ней с большой нежностью. Он стал приносить ей полевые цветы, подолгу гулять с ней в лесу и даже читать стихи из книжки, которую отнял вместе со всем содержимым сундука у одного богатея. Он даже научил Алену читать, а она в благодарность стала заучивать стихи наизусть. Как же теперь он мог бы отпустить ее, зная, что останется без всего, чем научился дорожить?