Роза на алтаре (Цветок страсти)

– Я еще приду к тебе, дорогой.

– Если разрешат.

– Я добьюсь свидания.

Вскоре пришел охранник, и супруги простились. Элиану не удивило это, казалось бы, несвойственное Бернару смирение перед своей участью и готовность покориться судьбе. Слишком много видел он смерти! Ведь тогда, в девяносто третьем, она тоже ни во что не верила.

Женщина вышла на улицу. Адель поджидала ее на противоположной стороне. Она нетерпеливо ходила взад-вперед, и ветер раздувал подол ее скромного мериносового платья. Было пасмурно, над Парижем клубились густые темные облака, а по пока еще сухой земле мчались подхваченные вихрем листья и пыль.

Элиана быстро перебежала через дорогу и тут же встретила вопросительно-тревожный взгляд дочери. Младших детей удалось уговорить остаться дома, но Адель не желала ничего слушать и поехала с матерью.

Женщина смотрела на свою дочь, на ее нежное лицо, обрамленное серой бархатной шляпкой с завязанными под подбородком голубыми лентами. В семье считалось, что девушка похожа на мать; отчасти так оно и было, но… Эти светло-каштановые волосы, бирюзовые глаза, классически правильные черты лица…

Максимилиан! Максимилиан со своими связями, могущественный, всесильный, вот кто наверняка сумеет ей помочь!

Элиана сжала руку Адели.

– Скорее! Мы едем на улицу Гренель!

– Но зачем?

– К моему… к моему знакомому. Идем, дорогая, я все расскажу по дороге.

Элиане далеко не сразу удалось попасть в здание министерства, а затем они с Аделью более получаса ожидали в эффектно обставленной приемной.

Наконец женщине позволили войти в огромный кабинет со светлым паркетом, темно-красным ковром и такого же цвета бархатными портьерами. Она огляделась. Всюду полированное дерево, позолота, неяркие тона – благородство и изысканная строгость. Элиана заметила, что золотых пчел империи сменили геральдические лилии: другое правительство – другая символика.

Максимилиан поднялся ей навстречу из-за тяжелого стола с массивной чернильницей и кипой бумаг.

– Элиана! Не верю своим глазам! Счастлив видеть тебя снова! Входи же!

Несколько ошеломленная его многословностью, она сделала шаг вперед.

Максимилиан улыбался: ставшая привычной сдержанность дипломата растаяла, как лед в пламени костра, стоило ему взглянуть на Элиану.

Он, как всегда, был элегантно одет – в черный английского покроя сюртук с бархатным воротником, обшитый шелковым кантом, и белый галстук.

Пока он усаживал Элиану в мягкое кресло, чуть высокомерная отрешенность в его похожих на светлые зеркала глазах сменилась выражением удивления и искренней радости.

– Признаться, не надеялась застать тебя здесь, – сказала женщина.

– Я еще не подал в отставку: остались кое-какие дела. Хотя, думаю, мое время прошло. Наверняка вскоре назначат новое министерство.

– Но ты, возможно, сумеешь удержаться на своем посту?

– Вряд ли я стану стремиться к этому. Лучше отправлюсь в качестве посланника в одну из европейских стран, отстаивать интересы Франции, а если не получится, уединюсь в своем поместье и начну писать мемуары. – Он улыбнулся. – Не такая уж плохая мысль, верно?

– Да, – промолвила Элиана, понимая, что на самом деле ему вовсе не весело. – А как дела у Софи?

– Софи уехала в Австрию. Она нашла себя на дипломатическом поприще. Впрочем, надеюсь, в личной жизни ей тоже в конце концов повезет, ведь она еще совсем не старая, привлекательная женщина. Я ее не осуждаю. К сожалению, мне не удалось дать ей то, к чему она стремилась. А как твой сын и Маргарита? Они еще не вернулись?

– Нет, они решили попытать счастья в чужих краях. Наверное, поедут в Америку.

Глаза Максимилиана внезапно сверкнули живым огнем.

– Как мы с тобою, помнишь? Давно это было…

Когда он увидел выражение лица Элианы, улыбка сбежала с его лица.

– Что случилось? Я что-то не так сказал? Возможно, я не имел права напоминать…

– Нет-нет, не в этом дело. Прости, я должна объяснить, зачем пришла.

– Да, конечно, я слушаю, – немного растерянно отвечал Максимилиан.

– Я хочу попросить у тебя помощи. Бернар осужден за измену – он отдал приказ своему полку перейти на сторону императора. Его приговорили к расстрелу. Это должно случиться через неделю. Пожалуйста, помоги!

– Боже мой! Как ужасно, Элиана! Не ожидал, что это коснется твоей семьи! – Он встал, подошел к ней, положил руки на ее плечи. Потом отстранился и снова сел за стол. Женщина заметила, как помрачнело его лицо. – Не знаю, как тебе и сказать… Я сделал бы все, что в моих силах, но… Постой, что ты имеешь в виду? Помилование? Отсрочку казни?

– Что угодно. Ты занимаешь высокий пост, у тебя множество связей в самых различных кругах!

Она смотрела на него своими прекрасными золотисто-карими, такими беспомощными глазами, смотрела, как тогда, в восемьдесят девятом, когда была уверена в том, что он может все.

Максимилиан покачал головой.

– Не знаю, поверишь ли ты мне. Дело в том, что подобными вещами занимается совсем другое ведомство, к которому я не имею никакого отношения. Если б я узнал обо всем раньше, то, возможно, сумел бы сделать так, чтобы имя твоего супруга не попало в эти проклятые списки, или помог бы ему своевременно уехать из страны. О помиловании хлопотать уже поздно, да и вряд ли от этого была бы какая-то польза. Если расстреляли даже Нея, убили маршала Брюна, генерала Рамеля! А за них вступались куда более влиятельные лица! Меня же никто и слушать не станет! Побег? Как устроить побег? Кто согласится рисковать своей жизнью даже за очень большие деньги? Я не представляю, к кому можно было бы обратиться…

Элиана молчала. Она чувствовала, что проваливается в бездонную пропасть. Сейчас у нее из рук выскальзывала последняя соломинка.

– Ты полагаешь, я боюсь за себя? – тихо спросил Максимилиан.

Элиана с трудом собралась с силами.

– Нет. Я тебе верю. Если сможешь, сделай нам документы – пропуск, паспорта. Об остальном я позабочусь сама.

Максимилиан внимательно смотрел на нее.

– Я знаю, о чем ты думаешь! – с надрывом произнесла Элиана. Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Ее пальцы вцепились в резные подлокотники. – Пожалуйста, не говори ничего, иначе я… Да, я безумна! Какой родилась, такой и умру.

– Ну что ты, Элиана! Куда ты… то есть вы собираетесь поехать?

Она ответила самым обычным, разве что слишком ровным голосом:

– На Корсику. Только там мы и можем спастись.

– На Корсику? Не сказал бы, что это такое уж безопасное место. Лучше отправиться куда-нибудь за границу.

– Я говорю о душевном спасении. Максимилиан сделал паузу, потом промолвил:

– Прости, Элиана. Я давно хотел спросить: Бернар в самом деле отец Ролана? Он – тот человек, что спас тебя в девяносто третьем?

– Да, это так. Тогда он чудом остался жив. А потом мы снова встретились.

– Невероятно! – задумчиво произнес Максимилиан. – Какая удивительная судьба! А почему именно Корсика?

– Предки Бернара по материнской линии – корсиканцы.

– Вот оно что! Соотечественники императора… К какому сроку приготовить документы?

– Через неделю. Детям не нужно, только мне, Бернару и Адели. Ведь она уже взрослая.

– Расскажи мне о ней, – попросил Максимилиан.

– Боюсь, сейчас не самый подходящий момент, Макс.

– Да, наверное. – Его взгляд потух, и, заметив это, Элиана подумала: возможно, она слишком сурова с ним?

– Адель здесь. Она ждет меня в приемной, – сказала женщина.

Максимилиан изменился в лице.

– Вот как? Может быть, вы согласитесь выпить со мной кофе? – Он улыбнулся своей прежней очаровательной и в то же время – куда более грустной улыбкой. – Я буду благодарен тебе за это до конца жизни.

– Хорошо. Я ее позову. Правда, она сильно расстроена из-за отца.

– Понимаю.

Женщина поднялась и пошла к дверям. Максимилиан проводил ее взглядом. Все та же чуткая, гордая Элиана! Несмотря на груз прожитых лет и все невзгоды, что выпали на ее долю, ее глаза до сих пор сияют приглушенным, завораживающим душу светом, напоминающим свет луны в ночи, маяка в тумане, свечи в хижине усталого бедняка.