Роза на алтаре (Цветок страсти)

Когда она вернулась, Бернар уже расстегнул мундир и наполовину стянул его с плеч. Элиана принялась помогать, стараясь не причинить боли.

– Я сразу поехал домой. Добрался на почтовых. Для меня все войны закончены, больше я уже не смогу посылать мальчишек на смерть. Это конец империи, но ведь конец одного всегда означает начало чего-то другого, правда? Я вернулся навсегда. Теперь я останусь с тобой.

– Все будет хорошо, я уверена в этом, любимый! А сейчас, пожалуйста, не разговаривай, – попросила Элиана, чувствуя, что он совсем обессилел.

Она разорвала на нем сорочку и осторожно обработала рану. Бернар прислонился к спинке кресла и закрыл глаза. Временами он чуть морщился от боли, но не издал ни звука.

Элиана сделала перевязку и наклонилась, чтобы снять с его ног сапоги.

– Не надо, я сам.

Он попытался нагнуться.

– Нет-нет, не двигайся.

– Пожалуйста, принеси рюмку вина и свари кофе покрепче, – попросил Бернар.

Элиана поднялась.

– Сейчас, милый.

– Нет, подожди. – Он взглянул на нее. – Все, что я сказал, правда. Война закончилась. Жаль только Францию и… тех, кто погиб.

– Почему французы не смогли победить? – шепотом спросила Элиана.

Бернар покачал головой.

– Не знаю. «Так было суждено» – ничего другого не приходит мне на ум.

Элиана налила вина и приготовила кофе, но когда вернулась, увидела, что Бернар спит, уронив голову на здоровое плечо. Она неслышно поставила поднос на столик и села рядом. Потом встала и подошла к окну.

Темная масса сомкнувших ветви деревьев, освещенные тусклым светом газоны и клумбы. Уснувший мир – каким он проснется завтра? И все же в этот момент ее душой овладел покой. Казалось, все бури пронеслись, стоны затихли, слезы иссякли. Она уже не верила, что когда-нибудь наступит такое время. Она привыкла смотреть вдаль, туда, где был дым сражений, и ощущать тревогу, и утешаться только надеждой. Война так и не стала для нее частью чего-то обычного. Но теперь, впервые за много лет, впереди ее ждало неведомое спокойствие мирной жизни. Теперь она могла не бояться внезапных потерь, любить без оглядки, строить любые планы! Элиана представляла, как они с Бернаром станут рука об руку бродить по Парижу, осматривать картины в залах Лувра, обедать в маленьких уютных кафе на набережной Сены, ездить на прогулки в Булонский лес. И каждую ночь засыпать, а утром – просыпаться в объятиях друг друга.

«Войнам пришел конец», – так сказал Бернар. И Элиана подумала: как это неестественно для человека – жить в ожидании, когда что-то закончится!

Утром, когда Бернар проснулся, его обступили дети: Элиана не сумела удержать их никакими запретами. Но он так устал и ослаб, что с трудом мог заставить себя улыбаться им и отвечать на вопросы. И еще – женщина это поняла – не желал ни о чем рассказывать. Ему необходимо было прийти в себя.

Элиана знала – превыше всего Бернар желал обрести покой, и в то же время ему предстояло изменить образ жизни, заново научиться чему-то. Она понимала: нелегко расставаться с прошлым, каким бы тяжким оно ни было, навеки проститься с тем, на что ушла половина жизни, ее лучшие годы. Что его ждало – трагическое забвение или новое счастье? Наверное, многое зависело от него самого.

В последующие дни у Бернара поднялась температура, и он был вынужден оставаться в постели. Все члены семьи старательно докучали ему своим вниманием, и он принимал их заботы с какой-то усталой благодарностью. Мальчишки одолевали Бернара расспросами, Адель напекла сливочных пирожных и потчевала отца, а малышка Розали не отходила от него – молча ловила каждое произнесенное им слово и не сводила с его лица задумчивых светлых глаз.

Чуть позже, из разговоров людей на улицах и из газет, Элиана узнала, чем завершилась драма, начавшаяся при Ватерлоо. Не думая о судьбе Франции, а заботясь о собственном спасении, парламент испуганно потребовал повторного отречения императора, и Наполеон дал согласие. Армия и народ все еще были на его стороне, и перед ним стоял выбор: сдать Париж или залить его кровью. И он, всю жизнь признававший только победу, на сей раз выбрал первое. Элиана слышала (хотя, возможно, это были только слухи), что Наполеон просил позволения остаться на службе в армии в качестве генерала, – ему отказали и в этом. С женой и сыном он был разлучен навсегда. Его ждала пожизненная ссылка на остров Святой Елены.

Король Людовик XVIII, взбешенный своим вторичным изгнанием, немедленно вернулся в Париж.

Элиана ни о чем не рассказывала Бернару, да он и не спрашивал. Она чувствовала: сейчас он не в состоянии строить планы на будущее, прошлое все еще цепко держало его в своих руках. Но и о прошлом ему тоже не хотелось думать.

Женщина сидела возле постели мужа и невольно радовалась тому, что видела вокруг. Мягкий чистый воздух лета, облако зелени, пронизанной солнечным светом, синева небес… Адель что-то шила в дальней комнате, весело напевая вполголоса, Розали сидела с книжкой на балконе, мальчики спустились во двор.

Элиана гладила волосы Бернара и слушала его рассказ. Под конец он сказал:

– Уверен, что командование удовлетворит мое прошение об отставке. Знаешь, это так необычно – чувствовать себя свободным! Точно скинут огромный груз и можно куда-то лететь!

И Элиана понимала, что он ощущает себя не окрыленным, а опустошенным, И говорит так, желая ее успокоить.

– Я всегда знал, что величайшее, равно как и единственное счастье для меня – жить с тобою и с детьми! Но получилось так, что я его упустил.

Элиана наклонилась и поцеловала его.

– Но теперь ты с нами. И мы еще можем любить друг друга так долго!

Бернар не успел ответить – внизу раздался необычный, повелительно-требовательный стук в дверь. Женщина встала.

– Я открою.

Она вышла из комнаты, и Бернар проводил взглядом ее фигуру, до сих пор пленявшую взор гибкой грацией движений. Элиана выглядела такой прекрасной и молодой, полной затаенной радости и глубокой любви.

Женщина спустилась вниз и открыла дверь. Перед нею стоял офицер полиции в сопровождении двух солдат. Сначала она не заподозрила ничего плохого.

– Здравствуйте, мадам. Полковник Бернар Флери живет здесь?

– Да. Входите, – растерянно промолвила женщина и сделала шаг назад.

Они без колебаний прошли в гостиную, а затем и в спальню. Элиана поспешила следом.

Когда они вошли в комнату, Бернар уже одевался.

– Помоги мне надеть мундир, – сказал он жене.

Элиана заметила, что его лицо обрело прежнее, решительно-жесткое выражение, а в манерах появились собранность и резкость.

– Зачем ты встал? Ты же болен! – воскликнула она.

– Полковник Флери? – спросил офицер.

– Да, – отвечал Бернар, – он перед вами.

– Вы арестованы по обвинению в нарушении присяги и государственной измене.

Бернар спокойно кивнул.

Элиана изумленно смотрела на них. Происходящее казалось ей нелепым.

– В измене? – повторила она, переводя взгляд с мужа на полицейских. – В какой измене? Этого человека можно по праву считать героем!

Бернар усмехнулся.

– История с легкостью превращает героев в изменников, дорогая.

У Элианы опустились руки.

– Я ничего не понимаю. Это какое-то недоразумение.

– У нас есть документы, мадам, – сказал офицер, – могу показать. Полковник Флери обвиняется в том, что отдал приказ своему полку перейти на сторону врага нации.

– Когда я отдавал этот приказ, то, кажется, был генералом, – заметил Бернар.

– Простите, полковник, командование не признает званий, присвоенных изменником народа.

– Что ж, я не настаиваю, – сказал Бернар и, повернувшись к жене, пояснил: – Власть сменилась, вот в чем дело, милая. Так бывает: сегодня – император, завтра – изгнанник, сегодня – офицер великой армии, завтра – предатель родины. А на вопрос, кто есть кто на самом деле, способно ответить лишь время.

– Но это же нелепо! – снова воскликнула Элиана. – Неужели никто этого не понимает!