Хозяйка Рима

— Что такое? — в ужасе воскликнул Марк, когда он снова сел на месте.

— Ничего страшного, свежая гладиаторская кровь. — Траян смазал ею Сабине губы. — Сами не заметите, как приступ пройдет. Это известно любому солдату.

— Я не допущу, чтобы моя дочь пила кровь!

— Сам знаю. Звучит варварски, — Траян смазал остатками крови виски и лоб Сабины. — Зато работает.

Лепиду передернуло.

— Если только кто-то сейчас испачкает кровью платье…

Сабина приоткрыла глаза и вздохнула.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась Кальпурния.

— Голова болит, — ответила девочка, принимая сидячее положение. — Он умер?

— Кто умер, моя дорогая? — Марк взял дочь за руку.

— Тот мальчишка.

— Нет, он сквернословит, как настоящий солдат, — весело ответил Траян и спросил, обращаясь к Марку: — Теперь видите?

— Но ведь он выздоровеет? — не унималась Сабина.

— Успокойся, моя дорогая, он будет жив и здоров.

— Подумать только, — зевнула Лепида, слегка убрав в сторону юбки. — Сколько страстей из-за грязного уличного мальчишки.

— Знаешь, — обратился к ней Траян, — сдается мне, что в этом паланкине слишком тесно.

С этими словами он подался вперед, обхватил Лепиду за талию и одним ловким движением поставил на дорогу, после чего задернул занавеску. Вслед паланкину раздался пронзительный визг и посыпались проклятья.

— Не обращайте внимания, — крикнул Траян носильщикам. — Она вам больше не указ.

Носильщики довольно осклабились и прибавили скорости. Марку было слышно, как Лепида истошно кричит им вслед. Затем он задумчиво посмотрел на Траяна и рассмеялся.

— Молодой человек, — сказал он. — Признаюсь честно, мне нравится твоя манера поведения.

— Мне тоже, — хихикнула Сабина. Когда паланкин доплыл до их дома, она уже не просто стояла на ногах, но резво взбежала по лестнице к себе наверх.

— Не смывай кровь до конца дня, — посоветовал ей Траян. — А вы, — добавил он, обращаясь к остальным, — пока она похожа на демона, можете с ее помощью отпугивать от дома нежеланных гостей.

Кальпурния задумчиво посмотрела вслед Сабине.

— Как ты думаешь, у нее еще будут припадки?

— Разумеется, куда им деться, — ответил Марк. — Гладиаторская кровь не лекарство, а суеверие. На следующей неделе можно ждать новый припадок.

Но его так и не случилось.

— Интересно, кто станет следующим императором? — задумчиво спросила Тея, когда они убрали табуреты и винные кубки. — Когда Домициана не станет?

— Какой-нибудь седобородый сенатор, — пожал плечами Павлин. — Например, сенатор Нерва — хорошая родословная, безупречная служба, никаких пороков. Впрочем, наверняка найдется еще пара-тройка желающих предложить свои кандидатуры.

— Думается, это не те вещи, какие можно обсуждать в присутствии рабов, — встряла в разговор императрица, покосившись на Тею и Ария.

— Верно, — согласился тот. — Как можно доверять тем, кто спит и видит, когда же Рим наконец провалится в преисподнюю.

— При условии, что мы получим Викса обратно. — Тея потерла лоб. Заметив ее жест, Арий помассировал ей затылок. Она тотчас обернулась и прижалась щекой к его ладони. Павлин посмешил отвернуться и потянулся к серебряной вазе с черным виноградом посередине стола. Доверчивым поворотом головы Тея напомнила ему Юлию.

Вскоре заговорщики начали расходиться, а Марк остался гасить лампы. Императрица потянулась за плащом. Тея и Арий, как два призрака, молча выскользнули вон рука об руку. Павлин задержался, чтобы помочь отцу навести порядок, чтобы любой, кто вошел бы в дом, даже не заподозрил, что здесь только что принимали гостей. Назначенный день приближался то ли мучительно медленно, то ли, наоборот, слишком быстро — день, когда они попытаются убрать императора Домициана. Кровавая смерть императора всплывала перед глазами Павлина столь ясной и жуткой картиной, что он ни разу не задумался, а что будет потом.

— Интересно, кто станет императором после него? — задался он вслух вопросом, убирая графин с вином. — Наверно тот, за кем пойдет большинство легионов. Хотя… отец, помнится, ты как-то сочинил трактат о том, что император должен быть бездетным, чтобы иметь возможность выбрать себе самого достойного наследника, но не по зову крови, а по талантам.

— Я сочинил немало трактатов, — уклончиво ответил Марк, однако от Павлина не скрылась, как он обменялся с императрицей быстрыми взглядами. Павлин вопросительно посмотрел на обоих, однако императрица тотчас увела разговор в другое русло.

— Я уверена, что достойный претендент заявит о себе сам, — она набросила на голову накидку. — Тем, что уберет с пути всех своих соперников. Доброй ночи, Павлин, доброй ночи, Марк, — сказала она и, одарив их своей знаменитой улыбкой каменной статуи, выскользнула за дверь.

Дверь захлопнулась, и Павлин в задумчивости пожал плечами. Как и легионы, верные ему преторианцы сыграют не меньшую роль в том, кто взойдет на трон следующим. Да и сам он как командир личной императорской гвардии окажется неоценим для любого, к кому перейдет трон… Страшная мысль…

— Сабина, это ты? — Марк расправил плечи и с улыбкой повернулся к двери. Впрочем, от Павлина не скрылось, с какой быстротой отец убрал с глаз подальше пустые кубки. — Ты почему не спишь?

— Я услышала здесь внизу голоса. — Сабина, в белой ночной рубашке, обвела голым пальцем ноги мозаичную змею на полу.

— Твой брат попробовал спорить со мной по поводу «Комментариев» Цицерона, — невозмутимо ответил Марк. — Ему бы давно пора знать, что меня переспорить трудно, но он солдат, и учение дается ему с трудом.

— Мне показалось, я слышала чужие голоса. — Сабина продолжала обводить ногой контур змеи. — А в окно увидела паланкин. Признайся отец, у тебя наверняка были какие-то интересные гости.

Павлин открыл было рот, но Сабина на удивление взрослым жестом велела ему: мол, лучше молчи.

— Не надо мне ничего говорить, — сказала она и с хитроватой улыбкой повернулась, чтобы вновь возвратиться к себе в спальню. — Я ничего не хочу знать.

Глава 33

18 сентября 96 г. н. э.

— Опять мошенничаешь! — рявкнул император с неподдельной яростью в голосе.

— Нет, цезарь, это всего лишь везение. — Викс тряхнул рукавом, показывая, что никакой второй кости у него нет.

— Неправда, мошенничество чистой воды.

— Я могу увести мальчишку, если он раздражает тебя, — быстро предложил Павлин.

— Все евреи мошенники. — Император со злостью швырнул игральную кость через всю комнату. Готовясь к этому дню, он велел облицевать стены лунным камнем, чтобы видеть любого, кто рискнул бы подкрасться к нему сзади. — Как и Афина. Даже имя у нее было вымышленное. Зря я ее не убил. Зря я не убил вас всех… — В глазах императора вспыхнул нехороший огонек, и он рассеянно почесал лоб. — Скажи, Верцингеторикс, ты и есть тот, что попытается лишить меня сегодня жизни? В пятом часу дня?

Вид у мальчишки был подавленный.

— Если верить Нессу, сегодня день моей смерти. Признавайся, мне ждать ее от твоей руки?

Павлин прокашлялся.

— Он всего лишь мальчишка, цезарь…

— Мальчишки тоже умеют убивать, — огрызнулся Домициан, подозрительно обводя глазами полузеркальные стены комнаты, и вновь почесал лоб. Павлин заметил, что император расчесал кожу до крови, и, несмотря ни на что, ощутил к нему сострадание.

— Цезарь, — негромко обратился он к своему господину.

Домициан опустил руку и посмотрел на кровь под ногтями.

— О боги! — пробормотал он. — Надеюсь, на сегодня это вся кровь. Другой не будет.

— Лично я предпочел бы больше, — пробормотал себе под нос Викс.

— Выкини его отсюда, — рявкнул Домициан.

Викс бросился к двери прежде, чем Павлин успел схватить его за руку. После недавнего поединка в Колизее его плечо почти зажило, и Викс принялся его потирать, в задумчивости глядя на влажные после дождя сады. Павлин перебросился парой слов со стражниками, после чего подошел и встал рядом. Они были единственными, кого Домициан сегодня допустил в свои покои. В день своей предполагаемой смерти император велел очистить дворец от толп придворных и просителей, оставив только преторианцев, рабов и горстку своих любимчиков. Мраморные залы, обычно наполненные перешептываниями целых толп, наряженных в тоги людей, сегодня примолкли и стояли пустыми. Их звенящую тишину нарушал лишь редкий стук подметок сандалий, когда какой-то раб спешил по своим делам, голоса стражников при смене караула и печальное журчание струй фонтана.