Тайна визиря Шимаса

Первый советник кивнул. Увы, привычка была куда сильнее его – он давно уже отвык разговаривать как обычный человек, не сплетая словесных кружев.

– Раз уж мы все здесь собрались… – первый советник внимательно оглядел лица собеседников, – то, думаю, никаких объяснений не нужно. Скажу вам откровенно, почтеннейшие, я предвижу весьма скорую отставку каждого из нас… Более чем скорую…

Кади хмыкнул.

– Тоже мне, открытие… Конечно, наш молодой халиф со дня на день прогонит нас всех. А на наше место посадит желторотых юнцов, глупых и прекраснодушных.

– О да, уважаемый, именно так.

– Позволю себе не согласиться с тобой, уважаемый судья, – подал голос казначей. – Думаю, мои поистине гигантские усилия и радение о благе страны наш уважаемый халиф, да хранит его Аллах всесильный и всемилостивый на долгие годы, оценит по достоинству, подарив мне возможность и далее служить на благо нашей великой страны…

Кади скривился. А первый советник внимательно взглянул на казначея.

– Что же в таком случае ты делаешь здесь, за нашим столом, уважаемый Исмаил-ага? Или ты решил стать лазутчиком самого халифа и сейчас покинешь нас и побежишь наушничать молодому Салеху, выбалтывая тайны, до которых он еще не дорос?

Исмаил-ага повесил голову. Увы, говорить он мог все, что угодно. Но… Но факты вещь упрямая – а все поступки нового халифа ясно и недвусмысленно говорили, что ни казначею, ни советникам, ни судье со звездочетом не усидеть на своих местах.

– Вот, – добродушно заметил Саддам. – Замолчал – и молодец… Мы слушаем тебя, добрый наш друг Хазим. И пытаемся молчать.

Первый советник кивнул. Собственно, самое главное уже было сказано. И с этим не спорил никто, кроме велеречивого и немудрого казначея. «Да если бы можно было, я бы его и на порог не пустил, – подумал почтенный Хазим. – Но, увы, нам не обойтись без трат… Да, никто из нас не назовет себя бедняком… Но если можно устранить халифа за его же деньги…»

– Благодарю тебя, уважаемый кади! Итак, наши дни в диване сочтены. И с этим вы все согласны…

Первый советник замолчал ровно настолько, чтобы увидеть четыре согласных кивка.

– …А раз так, то нам следует решить совсем простую задачку – согласны ли мы покорно уступить свои должности молодым, глупым и, как правильно заметил уважаемый судья, прекраснодушным дурачкам? А если не согласны, то, быть может, стоит все же сделать так, чтобы остаться на своих местах…

– Но как этого добиться? Молодой халиф не позволит!..

– Ну, значит, нужно сделать так, чтобы он уже ничего и никому не мог позволять… или не позволять… – по-прежнему добродушно проговорил кади. Но глаза его блеснули достаточно выразительно, чтобы первый советник возрадовался хотя бы одному единомышленнику.

– Аллах всесильный… – посеревшими губами прошептал казначей. – Как же сделать так, чтобы он не мог позволять или не позволять…

Все за столом усмехнулись, но промолчали. Снова заговорил кади.

– Ну что ты девицу из себя строишь, безмозглый… Очень просто это сделать! Раз, и все… – И уважаемый судья, человек, призванный следить за законом и порядком в стране, выразительно чиркнул ребром ладони по горлу.

Трое молчаливых собеседников лишь кивнули; первый советник самодовольно усмехнулся. О да, пригласить кади – это была отличная мысль… Быть может, больше ничего делать и не придется, уважаемый Саддам решит эту задачку единолично.

Увы, следующие же слова почтенного судьи разочаровали первого советника.

– Но, уважаемый Хазим, я готов дать на это любые деньги… И только. Я не желаю, чтобы мое имя всплыло ни сейчас, ни после… заварушки.

И вновь собеседники, теперь уже вчетвером, молча закивали. Они тоже готовы были отдать любые деньги, но так, чтобы их имя не всплыло – ни сейчас, ни после… заварушки.

Первый советник, увы, предвидел нечто подобное. Он лишь вздохнул про себя разочарованно – кади был на его стороне, но пытался держаться подальше от самой грязной работенки.

– Я думал об этом, уважаемые… И решил, что нам нужен чужеземец, человек, совершенно посторонний… Какой-нибудь… глупец, которого можно привести в диван как, скажем, третьего советника или второго писца второго письмоводителя. Пусть его лицо там примелькается, пусть он пооботрется несколько дней. А там, глядишь, и халиф наш… перестанет нам мешать.

– Это более чем разумная мысль, друг мой, – вновь за всех согласился кади. – Иноземцев у нас сейчас жалуют, их знания и умения уважают больше наших. Думаю, если все… пойдет гладко, мы выставим его кровожадным убийцей и заодно сможем изгнать из страны всех этих франко-русо-ромеев скопом.

«О, какое же счастье, что я подумал о кади… Он найдет выгоду там, где ее никогда не было…»

Остальные же трое вновь закивали – всегда приятно, когда за тебя принимают решение. А еще приятнее, когда тебе не надо делать вовсе ничего, когда все делается за тебя… Но для тебя.

– Но скажи нам, мудрый советник, нашел ли ты уже такого человека?

– Увы, почтенный Саддам, пока нет. Говоря откровенно, я надеялся, что такого человека посоветуете мне вы.

И за столом повисла пауза. Увы, никто из пятерых заговорщиков не был близко знаком с таким иноземцем, которому можно было бы поручить подобную денежную, но дурно пахнущую работенку.

Макама восьмая

Как все изменилось после женитьбы! Теперь ему уже не приходило в голову выйти просто так вечером, чтобы ввязаться в веселую потасовку или отыскать сговорчивую красавицу… Умная и красивая женщина теперь царила в его доме, Но все же иногда ему хотелось, как в былые дни, просто устроить маскарад – переодеться иноземцем, прогуляться по городу…

Жена ему не препятствовала. Более того, она сама несколько раз заводила разговор о том, что он засиделся дома… Конечно, делала она это не для того, чтобы выгнать мужа на улицу и, быть может, заставить ввязаться в очередную потасовку. Этими словами она добивалась совсем другого – муж с удовольствием проводил время дома, в долгих беседах с ней… А что может быть приятнее для молодой жены, чем муж, который сидит рядом, беседует, целуя нежные пальчики, и время от времени красноречиво посматривает в сторону спальни?

Этот вечер был во многом похож на предыдущие. Но сегодня, еще только войдя в дом, он уже знал, что, когда стемнеет и на горизонте появится звезда Зухрейн, он наденет платье франка и отправится на поиски приключений.

Ужин был обильным и вкусным, дом согревал и радовал. Но когда звезда Зухрейн показалась на небе, он встал и отправился переодеваться.

– Когда ждать тебя, мой герой? – спросила жена.

В ответ он лишь пожать плечами.

– В таком случае, возвращайся поскорее. Я буду ждать тебя хоть до рассвета.

Он нежно улыбнулся в ответ – ну что может быть для мужчины слаще таких слов? Для настоящего мужчины, конечно…

Он шел по городу и любовался им. О, она была права – город был самым прекрасным, самым уютным, самым… Это был город его любви! И более никаких слов не надо было говорить.

Он неторопливо шел по уютным улочкам, размышляя о том, сколь удивительна судьба, сколь прихотливы иногда ее извивы, сколь причудливым образом может она одарить или наказать. Его нынешнее положение давало ему многие привилегии, но еще не успело сделать его прожженным циником или человеком, видящим во всем одну лишь подлость и лицемерие. Он был молод и радовался всему – крови, что бурлит в его жилах, силе, которой налиты его мускулы, нежности, которая каждый раз накрывает его с головой, стоит лишь подумать о прекраснейшей из женщин мира, по велению Аллаха всесильного ставшей его женой.

Прохожие не удивлялись высокому франку, который брел по улицам, глуповато ухмыляясь. Более того, они сочувствовали ему – ибо лицо его, быть может, и привлекательное, пересекал страшный шрам от сабельного удара. Удара столь жестокого, что встретившийся ему горожанин даже покачал головой, удивляясь, как иноземец вообще остался жив.

Наконец лжефранк очнулся от размышлений. Вокруг были совершенно незнакомые улочки – должно быть, он забрел на далекую окраину города… Как ни старался молодой халиф, как ни радел о спокойствии своих подданных и своих городов, но окраины всегда были местом более чем неуютным, даже для него, человека, прошедшего жар настоящих сражений.