Любовный дурман

Тот рассердился и потянул девушку за собой, восклицая: «Клянусь Аллахом, я в жизни не видел невольницы более бесстыдной, чем ты! Ты сегодня обрезала мой достаток и свой достаток, и возненавидели меня из-за тебя все купцы!»

По дороге их увидел купец Шихаб-ад-дин и прибавил к цене за невольницу еще десять динаров, посредник попросил у девушки разрешения на сделку. Она ответила: «Покажи мне этого человека, я на него посмотрю и спрошу об одной вещи. Если эта вещь есть у него в доме, — сделка состоится, а если нет, то — нет». И посредник оставил невольницу и обратился к покупателю: «Господин мой Шихаб-ад-дин, знай, что эта невольница сказала мне, что она тебя спросит об одной вещи, и если эта вещь у тебя есть, девушка будет тебе продана. Ты слышал, что она говорила купцам, твоим товарищам. Клянусь Аллахом, я боюсь, что, когда я приведу ее к тебе, она сделает с тобою то же, что сделала с твоими соседями, и я буду перед тобой опозорен. Позволишь ли ты привести эту девушку?». «Подведи ее ко мне», — сказал Шихаб-ад-дин.

Посредник привел упрямицу к покупателю, и она спросила у купца: «Господин мой Шихаб-ад-дин, есть у тебя в доме подушки, набитые кусочками беличьего меха?» — «Да, о владычица красавиц, у меня в доме десять подушек, набитых кусочками беличьего меха, — ответил купец. — «Заклинаю тебя Аллахом, что ты будешь делать с этими подушками?» — «Я подожду, пока ты заснешь, и положу их тебе на рот и на нос, чтобы ты умер», — ответила красавица.

А потом обернулась к посреднику и сказала ему: «О гнуснейший из посредников, похоже, что ты бесноватый! Ты только что предлагал меня двум старикам, у каждого из которых по два порока, а после этого предлагаешь меня моему господину Шихаб-ад-дину, у которого три порока: во-первых, он коротенький, во-вторых, у него большой нос, а в-третьих, у него длинная борода. И кто-то из поэтов сказал о ней:

Не видали, не слышали о подобном

Человеке средь тварей всех мы ни разу.

Борода его длинная — длиной в локоть,

Нос — тот в четверть, а ростом он будет с палец.

А кто-то из поэтов сказал:

Лицо его — торчит на нем минарет,

По тонкости — мизинец он под кольцом.

А если бы вошли к нему люди в нос,

Весь мир остался бы тогда без людей».

Шихаб-ад-дин после таких слов выбежал из своей лавки и, схватив посредника за ворот, обругал его: «О злосчастнейший из посредников, как это ты приводишь к нам невольницу, которая нас поносит и высмеивает, одного за другим, стихами и вздорными речами!»

Посредник схватил девушку за руку и потянул вдоль лавок со словами: «Клянусь Аллахом, я всю жизнь занимаюсь этим ремеслом, но не видел невольницы менее вежливой, чем ты, и звезды для меня несчастнее, чем твоя звезда. Ты прервала мой надел на сегодняшний день, и я ничего не нажил через тебя, кроме ударов по затылку и хватания за ворот!»

У следующей лавки он спросил строптивицу: «Продавать ли тебя этому купцу, Сиди-Ала-ад-дину?». Негодница посмотрела на купца и разглядела горб. «Это горбун! — сказала она. О нем сказал поэт:

Его плечи малы, зато длинны позвонки его:

Он похож на черта, когда звезду вдруг видит он,

Или первую получил он плетку и чувствует,

Что вторая тут, и как будто бы удивляется.

И сказал о нем также кто-то из поэтов:

На мула влез один из вас; стал он

В глазах людей образчиком сразу.

От смеха весь он согнут; не диво,

Что мул под ним шарахнулся в страхе.

Или, как сказал о нем кто-то из поэтов:

Горбуны ведь есть, что еще дурней

с горбом своим,

И очи всех плюют на них с презрением,

Точно ветвь они, что высохла, скривилась вся,

И гнет ее от долгих дней лимонов вес».

Посредник поспешно потащил невольницу к следующей лавке: «Продать ли тебя этому?» Девушка увидела, что у покупателя гноятся глаза, и воскликнула: «Он с гнойливыми глазами! Как ты продаешь меня ему, когда сказал кто-то из поэтов:

Трахома в нем! Болезнь его

Убьет до смерти силы в нем.

О люди, посмотрите же

На эту грязь в глазу его!»

У следующей лавки она придралась к большой бороде купца: «Горе тебе! — сказала она посреднику, — этот человек — баран, но хвост вырос у него на горле! Как же ты продаешь меня ему, о злосчастнейший из посредников! Разве ты не слышал, что все длиннобородые малоумны, и насколько длинна борода, настолько недостает ума. Это дело известное среди разумных, как сказал один из поэтов:

Коль бороду имеет муж длинную,

Сильней тогда к нему уважение.

Но только вот — убавился ум его

Настолько же, насколько длинна она.

А также сказал о нем еще один из поэтов:

Есть друг у нас, Аллах его бороду

Без пользы нам в длину и в ширь вытянул:

И зимнюю напомнит нам ночь она,

Холодная, претемная, длинная!

И тогда посредник взял девушку за руку и пошел обратно, она спросила его: «Куда мы направляемся?» — «К твоему господину — персиянину, — ответил посредник. — Достаточно с нас того, что сегодня из-за тебя случилось. Ты была причиной отсутствия дохода для меня и для него своей малой вежливостью».

Невольница оглядела рыночную толпу, и ее взгляд, по предопределенному велению, упал на Нур-ад-дина Али каирского. Разглядела упрямица, что это красивый юноша с чистыми щеками и стройным станом, сын четырнадцати лет, редкостно изящный и изнеженный, подобный полной луне в четырнадцатую ночь, — с блестящим лбом, румяными щеками, шеей, точно мрамор, и зубами, как жемчуга, а слюна его была слаще сахара. О таких говорили:

Пришли, чтоб напомнить нам красу его дивную

Газели и луны, и я молвил:

«Постойте же! Потише, газели,

тише, не подражайте вы

Ему! Погоди, луна, напрасно ты не трудись!»

А как хороши слова кого-то из поэтов:

О, как строен он! От волос его и чела его

И свет, и мрак на всех людей нисходит.

Не хулите же точку родинки на щеке его —