Изгнание

Отовсюду неслись крики облегчения.

В этот жаркий влажный день, почти два месяца спустя после начала трудного путешествия, место их назначения — вожделенная цель долгого пути — открылась их взорам во всей своей красоте. Расположенные по прямоугольникам грубо сбитые хижины на высоком берегу реки Кентукки, которая несла свои дивные глубокие воды между выщербленными крутыми берегами, венчались столбиками белого дыма, создававшего ощущение домашнего покоя и уюта.

Роман, набрав воздух в легкие, громко, растягивая звуки, прокричал:

— Хэ-э-л-л-о-о!

Его низкий голос дрожал, отзываясь многоголосым эхом. Услышав ответ со стороны форта, он поднял руку и повел путешественников через засеянный маисом участок и небольшой огород. Все устремились за ним, улыбаясь друг другу и шумно переговариваясь, Мальчики постарше погоняли тягловых лошадей, а Леди грызла копыта старой коровы, которая упрямилась, никак не желая покидать полянку с сочной зеленой травой у самой реки.

— Ну, что скажешь, Амелия? — широко улыбнулся жене Джозеф.

Она засмеялась.

— Как приятно будет принять ванну… и переночевать под крышей.

— Вечно ты со своими ваннами, женщина… Не понимаю, как они еще не отправили меня на тот свет за двадцать пять лет женитьбы! — Джозеф добродушно покачал головой.

Китти с удовольствием подумала, что после двух месяцев дороги ей больше не придется вставать по утрам, влезать в седло и трястись по булыжникам и кочкам, чувствуя, как пот заливает глаза, а москиты впиваются в кожу. Теперь ей не нужно будет торопливо стирать тряпки для месячных и вывешивать их на солнце на больших корзинах, притороченных к луке седла, для всеобщего обозрения. Теперь она сможет как следует прокипятить их, чтобы вернуть им первоначальную белизну, как и ее нижнему белью, сможет мыть голову, когда ей только захочется!

Они спустились в низину около самого форта, и Китти увидела нескольких мужчин между двумя рядами хижин. Они махали руками и звали Романа.

— Я думала, там есть ворота… — разочарованно протянула Амелия, выезжая перед Китти.

Форт и в самом деле казался недостроенным: не было частокола, отделяющего одну хижину от другой, и оборонительных сооружений — блокгаузов — по периметру форта с четырех сторон. Но тем не менее форт радовал глаз: в центре его из земли били два ключа, а неподалеку от них стояли три хижины; остальные были расположены чуть выше — там росли несколько необычайно мощных платанов и громадный вяз. Справа простирался большой участок ухоженной земли с разбросанными по нему уродливыми пнями. Горы на горизонте блестели своими великолепными вершинами.

Когда переселенцы поднимались по невысокому холму, навстречу им с яростным лаем выбежало несколько собак. Леди, покинув свое стадо, осторожно пошла им навстречу. Она уверенно и твердо ставила лапы, приветливо виляя при этом хвостом.

— Боже праведный, иди же скорее, Роман Джентри, и веди сюда всех своих людей! — пропел мужской голос.

Когда Китти слезала с лошади, ей показалось, что весь форт вышел приветствовать их. Перед ними стояли крепко сбитые мужчины с хриплыми голосами, в домотканых рубахах и бриджах из оленьей кожи. Но если они и не блистали внешним видом, то все это с лихвой компенсировалось их радушием. Какой-то усатый человек, которого, как они потом выяснили, звали Изекиэл Тернер, схватил свою скрипку и запиликал на ней приятную мелодию, приплясывая на ходу.

— Эге-гей! От вида этих девиц можно просто ослепнуть! — радостно гикнул какой-то парень.

Его тут же с улюлюканьем затерли вглубь толпы. Все, подталкивая друг друга, старались занять место поближе, чтобы получше рассмотреть новеньких.

— Он просит у вас прощения, мисс! — весело крикнул кто-то. — Он позабыл о своих вежливых манерах!

— Уйдешь ты наконец отсюда, Иззи?! — Какой-то парень громадного роста с закатанными рукавами, демонстрирующими его сильные мускулистые руки, сграбастал скрипача в объятия. — Вон идет Дэниэл, а ты здесь поднял такой шум, что он не расслышит даже урчание собственного желудка, не то что путешественников!

Китти бросила взгляд на Джозефа, но он только подмигнул ей.

Мужчина средних лет с выступающими скулами и коричневато-песочными волосами пробирался через толпу. Его полуоткрытые губы еще больше расплылись в улыбке, когда он заметил Романа.

— Ну, давно пора снова использовать своего лучшего скаута! — Он с размаху хлопнул Романа по спине.

Роман улыбался.

— Дэниэл…

— И ты здесь, Ричард! — Бун повернулся к своему старому другу Кэллоувэю. — Рад тебя видеть. Признаюсь, я уже начал волноваться — живу здесь три педели с Ребеккой и детьми. Что-нибудь случилось?

Роман покачал головой.

— Абсолютно ничего. Вот только один ребенок… младенец погиб.

Бун, кивнув головой, стал переходить от одного новопоселенца к другому: мужчинам он крепко жал руку, а женщин награждал приветливой улыбкой. Китти с любопытством наблюдала за ним, удивляясь его лысеющей голове и обвисшему подбородку. Не ускользнул от ее взгляда и выпирающий из-под просторной охотничьей рубахи животик. Почти всю свою жизнь она слышала рассказы о подвигах и приключениях этого великого охотника, а теперь, увидев его перед собой во плоти, была немного разочарована: она ожидала увидеть высокого, стройного и красивого мужчину — такого, как… Роман. Эта мысль посетила ее неожиданно, И она поискала глазами словно высеченные из мрамора лоб, нос и подбородок молодого охотника. Он смотрел в сторону, повернувшись к ней в профиль. Китти обрадовалась, что ее порозовевшие щеки не вызвали особого подозрения из-за царящего здесь всеобщего веселого беспорядка.

— Ребекка будет очень рада встрече с вами, — сказал Бун, обращаясь к Амелии Джентри и Элви Портер. — До сих пор она оставалась единственной женщиной в форте Бунсборо… если не считать мою дочь Джемину, конечно.

Китти, услышав чей-то смешок, повернулась и увидела, как сквозь группы мужчин к ним пробирается светловолосая девочка лет тринадцати-четырнадцати. Кроме нее здесь из семьи Бунов присутствовало еще пятеро детей: старшему, прыщавому юноше, которого кто-то назвал Израилом, было около шестнадцати — он стоял с тихой улыбкой, а младший — двухлетний карапуз — держался за подол матери. Джемина подхватила его на руки.

— Не приставай к маме, Джесси!

Ребекка Бун — стройная темноволосая женщина с мягким, усеянным веснушками лицом, в широко расставленных глазах которой светилась необъяснимая сила, — выступила вперед, чтобы обнять Элизабет Кэллоувэй и похлопотать над ребенком, которого Фанни держала на руках. Тепло со всеми поздоровавшись, она защитила женщин и старших девочек от назойливых и откровенных взглядов мужчин, уведя их за собой в форт, где показала выделенную для каждой семьи хижину.

— Они никому не желают зла, — сказала она, с улыбкой указывая на мужчин, выстроившихся впереди. — Просто им хочется немного поглазеть на дам: они не видели ни одной женщины с весны прошлого года. А вообще-то все они славные ребята!

По ее словам, мужчины, которых они увидели в форте, составляли лишь половину всех приехавших в Бунсборо. Некоторые из них уже сбежали обратно, другие же получили свои участки земли, построили собственные хижины и даже посеяли маис. Они приезжали в форт только для того, чтобы пообщаться или поторговать в лавке компании, выбор товаров в которой был невелик, принимая во внимание трудности, связанные с их доставкой.

— Были ли у вас когда-нибудь неприятности с дикарями? — спросила ее Элизабет Кэллоувэй.

— Нет, пока не было… Сразу по приезде мы видели пару индейцев из племени чероки, но они оказались весьма дружелюбными.

Проходя мимо хижин, Ребекка отворяла двери, выходившие на внутренний двор форта. Каждая хижина представляла собой сооружение из бревен с камином, выложенным из речных камней, и тесным небольшим чердаком. Дверь во всех врезалась в передней стене, а вдоль задней проделывались две бойницы, чтобы просунуть ружье.

— Мы с Джеминой пытались привести их в порядок, — объяснила Ребекка, — но не везде успели прибраться, так что не обессудьте: вы ведь прекрасно знаете, как ведут себя мужчины, если их предоставить самим себе! Они даже не позаботились о нужнике… Но теперь уборная есть: вон там, в конце двора.