Скандальная связь

Кэндис Герн

Скандальная связь

Глава 1

Июнь 1814 года

— Вот ты и должен найти «Сердце Мэллори» и тут же вернуть его домой. Любой ценой.

Ричард Мэллори ошеломленно взирал на бабку. Графиня Данстабл — сдержанная женщина, полная достоинства, никогда в жизни, насколько он мог вспомнить, не сделала ни одного легкомысленного заявления и не отпустила ни одной легкомысленной остроты. Так что следовало воспринять ее слова серьезно.

Он стоял, высокий и стройный, сцепив руки за спиной жестом формальной непринужденности, который часто использовал в разговоре со старшими, и смотрел ей в лицо. Никого старше в их семье не было. Графиня сидела неподвижно и прямо, как жердь, на краешке позолоченного французского кресла, явно знавшего лучшие времена.

— Давайте уточним, — проговорил он. — Вы позвали к себе домой меня не потому, что дед умирает, а потому, что хотите просить меня выяснить местонахождение семейной драгоценности, что не удавалось в течение последних пятидесяти лет?

— Граф умирает, и поэтому драгоценность должна быть нам возвращена. Он чрезвычайно волновался из-за этой вещицы.

— Неужели?

Ричарда воспитывали дед и бабка с того самого момента, как его родители погибли в перевернувшейся карете, а он сам еще ходил на помочах. За все это время лишь один-единственный раз графиня упомянула «Сердце Мэллори». Ричарду было лет восемь, когда он впервые услышал от старшего брата о большом рубине в форме сердца и спросил о нем деда. Граф подтвердил, что такой камень существует, и рассказал, как драгоценность попала к ним в семью, но об остальном умолчал. Несмотря на свой юный возраст, Ричард понял, что этой темы следует избегать. Он всегда предполагал, что дед чувствовал себя виноватым из-за того, что не сберег драгоценность.

— Да, он в самом деле очень расстроен из-за этого, — проговорила графиня.

Ее собственные страдания явствовали из жестких складок вокруг ее рта и выражались легкой дрожью в голосе.

— Из-за того, что не хочет… умереть до того, как вещь вернется в нашу семью.

— И вы вызвали меня из Франции, чтобы я отыскал этот рубин? Неужели не нашлось никого поближе, к кому можно с этим обратиться?

Ему не следовало это говорить. Графиня прищурилась. Такой способ выражения неудовольствия Ричарду был хорошо известен еще с самого детства. Бабушка всегда благоволила его брату Артуру, наследнику графского титула и весьма обаятельному и деликатному мужчине.

Ричард был беспокойным братом и вечно во что-нибудь влипал. Но Артур умер в прошлом году, и в результате Ричард стал виконтом Мэллори и наследником деда.

— Как я поняла, кампания окончена. Сейчас ты нужен здесь. Ты ведь должен был вернуться уже в прошлом году…

Когда Артур умер, Ричард узнал о смерти брата лишь через четыре месяца. Он приехал бы домой, если бы мог, но был занят совсем другим.

— Вы знаете, что мне было никак не возможно вернуться, бабушка. Мой полк…

— Участвовал в какой-то битве. — Графиня презрительно скривилась.

— Виттория.

Виконт произнес это слово сквозь сжатые зубы, стараясь обуздать собственное раздражение по поводу надменного пренебрежения по отношению к тому, что армия сделала, стараясь сберечь графиню и остальную Англию от Бонапарта. В тот день он потерял во время атак несколько человек. Виттория была важной победой, не из таких, которыми можно было столь легко пренебречь. Но графиня никогда не одобряла то, что он служит в армии. Именно дед понял неугомонность его духа и купил ему патент на офицерский чин в гвардейском драгунском полку.

— Мне жаль, что не мог приехать раньше, бабушка. Я был удручен известием о смерти Артура, поверьте, но война не оставляет времени для горя. Однако, когда Бонапарт был разбит под Тулузой и послан на Эльбу, я смог оставить полк, как только получил ваше послание. Я волновался из-за деда.

— Как и следовало.

— Теперь, пожалуй, поднимусь и повидаюсь с ним. Прошло слишком много времени, и я… я по нему скучал.

Это была правда. За последние двенадцать лет, в течение которых на континенте бушевали войны, Ричард провел дома мало времени, но, несмотря на это, он сохранил преданность человеку, вырастившему его и научившему таким понятиям, как «долг», «честь», а заодно объяснившему, что значит быть мужчиной.

— Он обрадуется, когда узнает, что ты вернулся целым и невредимым. — Графиня кашлянула. — Я тоже рада.

Это было самое явное выражение одобрения, которое Ричард когда-либо от нее слышал.

— Я расспрошу его про «Сердце Мэллори».

— Нет! — Глаза графини тревожно распахнулись. — Ты не должен упоминать про это, Ричард. Разговор об этой драгоценности слишком сильно его расстраивает, а сердце слишком слабо. Умоляю, не мучай его.

— Разве его состояние настолько серьезно?

— Он умирает.

Графиня контролировала свои чувства, впрочем, как и всегда, но из легких заминок, с которыми она говорила, явствовала печаль, и Ричарда пронзила внезапная резкая боль сочувствия. Ожидание потери любимого деда тяжелой ношей легло на его сердце. Несмотря на то что у Ричарда никогда не было таких же доверительных отношений со строгой бабкой, она, так же как и он, очень любила графа, и его смерть грозила образовать пропасть в жизни каждого.

Молодой человек глубоко вздохнул:

— Сколько?

— Врач говорит — месяц, самое большее — два; но дополнительная нагрузка на сердце может добить его в любой момент. Вот почему ты не должен упоминать о драгоценности. Это одна из вещей, которые, кажется, расстраивают его больше всего.

— Интересно, почему?

Графиня чуть приподняла плечо.

— Это наше с графом личное дело. Все предыдущие графини Данстабл носили «Сердце Мэллори» — это совершенно особенный… — Голос ее дрогнул, некоторое время она молчала. — Это был особенный подарок, выражение любви каждого графа к графине, символ брачных уз. Твой дед чувствует себя виновным в том, что он не смог вернуть его и подарить мне. Я говорила ему, что не нужно беспокоиться из-за этого, что мне не нужно необыкновенных драгоценностей, чтобы знать… знать о его чувствах. Но он так и не оставил мысль о том, чтобы вернуть эту вещь в семью.

— Я и понятия не имел, что рубин так важен для него.

— Эта вещь принадлежала семейству Мэллори со времен королевы Елизаветы. Я думала, он успокоится, когда узнает, что драгоценность возвращена. Но если ты скажешь ему, что собираешься ее искать, а потом не сможешь найти, это его точно убьет. Лучше пусть он не знает, что ты занят поисками. Зато, если тебе удастся найти драгоценность, какое это будет счастье!

— Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем возможность немного успокоить деда, прежде… — Ричард помолчал, будучи не в силах продолжать. — Но как, черт побери, я могу найти эту проклятую вещицу? Я думал, ее украли.

— Именно так. Но я слышала о женщине, на которой недавно видели ювелирное украшение, которое может быть лишь «Сердцем Мэллори».

Брови виконта взлетели вверх.

— И что это за женщина?

— Не знаю, но надеюсь, что именно это ты и выяснишь. Леди Эйлзбури сказала мне, будто видела драгоценность, которая, по ее мнению, очень похожа на нашу семейную. Разумеется, она не знает о ее потере и о том, насколько эта вещица важна для нашей семьи. Она лишь заметила сходство. Но это, конечно же, «Сердце Мэллори»! Двух столь уникальных украшений быть не может. К сожалению, леди Эйлзбури не знает женщину, на которой видела драгоценность, и вскоре после этого она вообще потеряла ее из виду.

— Когда это случилось?

— В конце апреля, на одном из балов по случаю победы, которые давали перед тем, как Людовик ХVIII вернулся во Францию.

— Тогда она — аристократка, раз была допущена присутствовать на таком событии.

— Несомненно.

— И вы хотите, чтобы я нашел эту неизвестную модницу среди праздничных толп в Лондоне? Ну и заданьице, мадам.