Милосердие в тебе (СИ)

========== Часть 1 ==========

Театр демона.

— Не твоя мольба, а злая судьба правит жизнью моей…

В стенах театра раздался полный отчаяния голос юной девушки. Стройная фигура стояло подле края сцены, обвивая бледными руками деревянную колонну. Маленькое лицо её не обладало правильными чертами лица, но и не было лишено утонченности. На высокий бледный лоб девушки падали волнистые пряди цвета вороньего крыла, а небольшой вздёрнутый носик и тонкие губы выдавали английские корни, однако всё внимание привлекали выразительные зелёные глаза, которые будто бы являлись олицетворением детской наивности и невинности сего мира.

— Удрученной пошлет благосклонный бог перемену к лучшему, ты сама смиреньем и кротостью мужа смягчи.

Вторым персонажем была рыжая женщина средних лет, чьё лицо уже успело покрыться морщинами. Главным украшением её были веснушки, которыми солнце щедро одарило ее щёки. Она сидела на дубовом стуле, подперев лицо ладонями и с неким возмущением смотрела на партнершу по игре, чей тонкий стан трясся с каждой полученной дозой кислорода.

У них были слишком разные взгляды на жизнь. В то время, как брюнетка уже признала свою кончину, женщина продолжала утверждать то, что раньше правители были могущественный и былую эпоху можно возродить, если она, конечно же, будет прислушиваться к её советам.

— Легче смягчить свирепых львов или тигров лесных, чем тирана сердце, — зеленоглазая сжала медальон с такой силой, что костяшки на ее руках заметно побелели, а взгляд устремился вверх, будто бы пытаясь найти луч надежды в стенах здания, — Всем, кто рожден от славной крови, — он лютый враг, презирает он людей и богов.

Весь зал наблюдал за происходящим на сцене с предвкушением. Трагедия только начиналась, а люди уже позабыли о своих разногласиях, о своих обязанностях. Они пришли для того, чтобы увидеть известнейшее произведение, созданное четырнадцать веков назад. Церковь не так давно сняла запрет на театры, и высшее общество не могло пропустить столь знаменательное события. Но не все люди здесь были счастливы наблюдать за актерской игрой, был один человек, явившийся сюда против своей воли.

В ложе восседал стройный мужчина с худощавым мрачным лицом, на котором больше всего выделялся длинный орлиный нос. Его тонкие руки не могли найти себе место. Длинные изящные пальцы, украшенные кольцами, отбивали четкий ритм. Этот человек придерживался старых религиозных идеологий, он ненавидел танцоров, певцов, актёров и людей, чья жизнь была хоть немного связана с праздностью. Находясь здесь, мужчина чувствовал своё особенно выраженное превосходство над окружающими. Он будто был единственным праведником среди потерявшихся безнадежных душ.

— Ваша честь, — позади послышался ватный голос одного из слуг, — Лорд Бадлмер ожидает вас.

Мужчина с квадратным лицом и мясистым носом слегка наклонил корпус вперёд и устремил взгляд на чёрно-фиолетовую шляпу господина, плавно переводя взор на тонкие могущественные руки. Он ожидал чуть больше минуты хоть одного жеста костлявых пальцев, после чего решил повторно обратиться к высокопоставленной фигуре:

— Ваша честь? — голос мужчины начал заметно дрожать, а сердцебиение его усилилось, как только он услышал тяжёлый вздох, — Лорд Бадл…

— Благодарю, Иосиф, — монотонно произнёс мужчина, поправив свой головной убор.

Хоть места в ложе и считают самыми престижными, «Ваша честь» был рад покинуть их. Мало того, что они были неудобны, ещё и за сценой приходилось наблюдать сбоку. Он поднялся с дивана и напоследок взглянул на сцену, но происходящие вызвало у него лишь очередную ухмылку.

— Врагом зовешь ты женщину?

***

Молодой мужчина, которому едва исполнилось двадцать четыре года, стоял возле окна. Лицо с ровными треугольными чертами украшала небольшая аккуратная борода. Голубой взгляд его был направлен на Собор Парижской Богоматери. В голове его плавно всплывали воспоминания из детства. Отец часто приводил его туда, он привил бестолковому пареньку веру в Бога, которая помогала ему в самые трудные минуты жизни. В минуты, когда отец покинул его навсегда, а семья свалилась на плечи шестнадцатилетнего мальчика, который ещё ничего не смыслил в этот жизни. Со столь юного возраста он нёс ответственность за юную девчонку, которой к тому времени даже девяти лет ещё не исполнилось, за младшего брата, предпочитавшего разгульный образ жизни, и за тяжелобольную мать.

Мужчина давно хотел вернуться на родину, но получилось это только сейчас. Мать желала быть похоронена на своей родной земле, в Англии, это было ее последним желанием и любящий сын не имел права не выполнить его. Париж же изменился за последние пятнадцать лет. Он всегда был красив, но сейчас, в конце весны, он распустился подобно молодой розе. Люди стали заметно счастливее и свободнее, они уже не так сильно боялись Бога.

«Бойся Бога, как отца своего»… молодой мужчина вспомнил слова своего родителя, отчего его тонкие четко очерченные губы расплылись в улыбке.

От размышлений его оторвал скрип открывающейся двери. В комнату вошёл высокий мужчина, чрезмерная худоба лишь прибавляла ему рост. Создавалось ощущение, что лицо его умеет выражать лишь одну эмоцию — усталость. Он выглядел настолько усталым от окружающих страстей, что это даже прибавляло мрачности его образу. Карие глаза резко выделялись на фоне бледной кожи.

— Лорд Бадлмер, — седовласый мужчина натянул на лицо улыбку, которая ни разу не казалась искренней и протянул мужчине руку, — Как ваша семья?

— Пэр* Фролло, — молодой человек сделал пару шагов навстречу судье, после чего пожал его руку, от которой веял сильный холод, — Мы прибыли в Париж только вчера. Они отдыхают. Благодарю Вас за визит.

— Эта сделка выгодна для нас обоих, Хайвэл. — вкрадчиво произнёс Клод и присел за стол. — Я сотрудничал с Вашим отцом, насколько Вам известно, — он выдержал небольшую паузу, — до того, как он покинул страну, конечно, — Судья жестом попросил юношу присесть. — Я надеюсь, что Вы не разочаруете меня…

Комментарий к

Пэр* - один из знатных персон страны.

Строки во время представления взяты из трагедии Сенеке «Октавия».

========== Часть 2 ==========

Плод времени.

Время приближалось к полуночи. Спектакль был завершён больше двух часов назад, мирные жители Парижа укрылись в своих уютных домах с черепичными крышами, уже давно пробили навечерие колокола собора.

Небо в эту ночь было необычайно чистое, и Хайвэл часто отвлекался на него. Но каждый раз, когда юноша позволял себе подумать о чём-то другом, кроме работы, он сразу же жалел об этом. Закончив с одной бумагой, он находил три последующих. Он с неким удивлением, возможно, даже с восхищением поглядывал на судью, который невозмутимо докладывал все новые и новые бумаги договора в стопку.

Клод был безнадёжным трудоголиком, способным работать от заката до рассвета, и перфекционистом, который ни разу бы в жизни не допустил ошибку даже в самой никчемной бумажке. Если бы он не желал этого сам. Рассматривая его почерк, Бадлмеру становилось не по себе. Даже буквы, вырисованные с помощью пера и ловкой руки судьи, выглядели гораздо могущественнее, чем жалкий мальчишка. «Жалкий мальчишка»… Не так ли он называл его в детстве?

Угораздил же Бог связаться с этим человеком! Человеком, который знает все законы и не позволит сделать так, чтобы ему промыли голову, более того, он с лёгкостью сможет обдурить партнера.

Хайвэл никогда не любил театр, но сейчас бы он с удовольствием поспал под какую-нибудь трагедию какого-нибудь римского философа.

Бадлмер задумчиво почесал свою бороду и принялся за очередной листок. Он чувствовал себя несколько неловко, находясь в одной комнате с главным судьей Парижа. Конечно, юноша знал его с детства, и они с его отцом не так плохо ладили. Пэр довольно часто гостил у них дома, но мальчик не любил спрашивать у него что-либо, вернее, боялся задавать ему вопросы. К счастью и к удивлению, брюнет не мог вспомнить, был ли он хоть раз в гостях у Фролло. Тем не менее, он мог представить его жилище. Наверняка, такое же мрачное и исхудалое, как и он сам.