Черно-белое кино (СИ)

Я думала, что сейчас она начнёт разубеждать меня и отговаривать. Скажет, что мы не можем ничего обещать, что я ещё слишком юная, чтобы такое утверждать, что завтра всё может измениться. Но она не стала. Она всё молчала. А я уже ничего не боялась, потому что была уверена в своих словах. Да, я никогда не брошу её, думала я, не предам как Вика, не откажусь как Маша, не оставлю её одну и не посмею причинить ей всю ту боль, что они причинили. Я была в этом абсолютно уверена. Я просто знала это своим сердцем.

- Никогда не бросишь? – переспросила она вдруг чуть хрипловатым шёпотом.

- Никогда.

- Никогда-никогда?

- Никогда-никогда.

- Тогда скажи это ещё раз, - она всхлипнула, и сердце моё затрепетало, но я только крепче прижала её к себе со словами:

- Я никогда тебя не брошу. Никогда и ни за что. Я всегда буду с тобой.

И так получилось, что в тот миг я вдруг поверила в эти два слова, которые раньше были для меня пустым звуком. «Всегда» и «Никогда». Я верила.

- Ещё, - она плакала.

- Никогда не брошу, никогда-никогда, - повторяла я, глотая слёзы, потому что плакать мне нельзя было. Сейчас мне нужно быть сильной.

Так я повторяла, пока она не успокоилась и не расслабилась в моих руках. А потом мы молчали, и мне казалось, что в тот момент мы были друг другу ближе, чем кто бы то ни было во всем мире.

Диана действительно очень устала, а этот рассказ совсем выбил её из сил. Да и моя бессонная ночь давала о себе знать, мысли путались, но мне так не хотелось отпускать её.

Я попросила её не уходить, и мы так и лежали, обнявшись, и молчали. С ней было так тепло, уютно и спокойно, а боль постепенно уходила. Я думаю, у неё тоже уходила, потому что дыхание её было ровным и тоже спокойным. Меня переполняла нежность, которую я никогда за собой не знала, и так хотелось гладить её волосы, касаться кончиками пальцев её лица, но я так вымоталась, что не могла даже руку поднять.

Я лежала и думала о том, как бы здорово было вот так засыпать и просыпаться вместе. И это были самые невинные и чистые мысли. Просто просыпаться и чувствовать её сонное тепло. Мне казалось, что прекраснее этого невозможно ничего придумать.

Но вряд ли кто-нибудь понял бы это моё странное желание. В таких случаях у людей в голове сразу зарождаются какие-то нехорошие мыслишки и ассоциации.

Моё же чувство было святым. И пусть я никогда не была такой религиозной как Маша, но это чувство, что переполняло меня, действительно было свято.

Свято, как сама любовь.

========== Глава 10. Весна ==========

1

Весна наступила неожиданно и как-то сразу. Просто однажды я собралась ехать днём на пары, опаздывая, выбежала из подъезда и вдруг замерла на крыльце. Потому что вот она – весна. Календарь отсчитал последние дни февраля, и я стояла, слушая щебечущих пташек, вдыхая тёплый запах сырой пробуждающейся земли и весеннего ветра, и думала, как же так получилось, что я всё это пропустила.

А сейчас почему-то вдруг заметила.

Мимо пронеслась с радостными криками толпа сбежавших с уроков школьников с огромными цветными ранцами за плечами, с восторгом топающих по лужам, и я улыбалась, глядя им вслед.

На пары я в тот день всё-таки опоздала. А вечером мы встретились с Аней, чтобы кормить котят. Мы встречались почти каждый день, а если вдруг случались неотложные дела и увидеться не получалось, я чувствовала себя разбитой и очень уставшей.

Той весной мы подкармливали бездомную кошку и её потомство, появившееся в подвале моего дома. Почуяв весну, подросшие котята стали выбираться на прогулку и смешно ковылять по чёрной земле на своих неустойчивых коротеньких лапках. Когда я увидела их в первый раз, я тут же позвонила Ане, и мне никогда не забыть её восторга при виде малышей.

С тех пор мы каждый день встречались у моего дома после учёбы и выманивали мамашу из укрытия едой, а вслед за ней вылезали и детишки. А потом они привыкли, что мы приходим в одно и то же время, и стали выходить сами и ждать нас.

В тот день я опоздала не только на пары, но и на встречу с Аней и котятами, потому что нас задержали из-за какого-то мероприятия, с которого никак не удавалось улизнуть.

- Ну напиши ей, что задержишься, - шепнул Максим, флегматично наблюдавший, как я дёргаюсь.

- Ты гений! – воскликнула я, потому что эта простая мысль почему-то не приходила мне в голову.

- Нет, это просто ты совсем свихнулась, - в том же тоне отозвался он, зевая.

- Убью.

- Знаешь, мне уже даже интересно посмотреть на эту девочку. Из-за неё ты весь месяц ведёшь себя как сбрендившая: то вдруг захохочешь ни с того ни с сего как дурочка, то без всяких объяснений сбежишь с пар, а то вдруг с философским видом сказанёшь такое, что хоть стой хоть падай.

- Да иди ты! – отмахнулась я, нервными пальцами набирая сообщение и то и дело попадая не на ту кнопку.

- А если без шуток, то я даже рад, что ты так ведёшь себя.

- Да неужели?

- Да. Прошедший год выдался для тебя тяжёлым, а теперь ты как будто снова возвращаешься к жизни. Я рад.

Сердце застучало быстрее, и я даже не знала, что ответить. Но всё-таки я готова была согласиться, что если бы не Аня, я была бы совсем другой сейчас. Она как будто появилась в моей жизни как раз тогда, когда была больше всего нужна мне, и сейчас я уже не представляла, что могла бы жить без неё, как раньше.

Мысли о Вике, её образ, становились всё дальше от меня. Я научилась не думать о том, что причиняло мне боль и отвлекаться на множество интересных вещей, самой интересной из которых была улыбка человека, сказавшего: «Я никогда тебя не брошу». Но была всё-таки одна мысль, не дававшая мне покоя. В тот день, когда я окончательно распрощалась с Викой и пришла к Ане, я не чувствовала ничего, кроме облегчения.

Да, какая-то часть меня была рада, что всё наконец закончилось. Как будто ослабели сковывающие меня цепи, и я почувствовала себя чуть свободнее.

А может, просто пришла весна.

2

Когда я наконец смогла вырваться и приехать, Аня уже ждала меня. И котята тоже ждали.

- Привет! – улыбнулась она.

- Привет, - ответила я тяжело дыша. – Извини, что задержалась…

- Смотри, беленький стал такой толстый! – она смеялась, поднимая белого пушистого котёнка на руки, и я тоже невольно рассмеялась, глядя на его круглое пузико. – Он только что один выпил столько молока, я думала он лопнет!

- Ну, тогда лучше не трогай его, - улыбалась я, опускаясь рядом с ней. – Он наелся и теперь захочет спать. Лучше верни его мамочке, а то вон как она на нас подозрительно смотрит.

Аня залилась звонким смехом. Кошка-мамаша лежала между блюдцами с едой и, хмуро прищурившись, оценивала нас недовольным взглядом.

- Что, не доверяешь нам своих чад? – спросила я, поглаживая её жёсткую короткую шерсть. Мамаша немного смягчилась и позволила приласкать себя всё с тем же недовольным видом.

- А серенький сегодня совсем плохо ест, - сказала Аня. – Может, он всё-таки заболел?

Я посмотрела на прижавшегося к матери серого котёнка, изредка дёргающего крошечным торчащим хвостиком. Может и заболел, думала я, но расстраивать Аню не хотела, а потому ответила:

- Просто он самый слабенький и скромный. Вот подрастёт, окрепнет и загоняет ещё всех.

- Хорошо бы… - Аня всё так же беспечно и умиротворённо улыбалась, позволяя белому покусывать себя за палец. А я смотрела на неё в окружении котят и снова ощущала себя просто счастливой. И было так хорошо, что захотелось остановить мгновение, а я знала только один способ сделать это.

- Можно сфотографировать тебя? – спросила я.

- М-м-м? – Аня встрепенулась, и взгляд её загорелся. – Меня?

- Ага. С котятами. Можно?

- Можно наверно, - ответила она, чуть смущаясь.

Я знала, Аня любила, когда я фотографировала её. Любила, когда я смотрела на неё пристально, хоть и смущалась оттого, что всё внимание было теперь обращено на неё. Но ей это нравилось, как и мне. Что-то особенное происходило между нами в такие моменты.