Play (СИ)

FORVARD

Она нашла Асю на кухне – та колдовала сразу над тремя сковородками и одной кастрюлькой. Запах стоял упоительный, но взмокшая Ксения не обратила на него никакого внимания.

-Ась, - сказала она, остановившись на пороге, - нам нужно поговорить.

Это решение созрело не быстро, и не просто, но созрело, а приняв решение, Ксения Ковальская обычно шла напролом. Она знала, что разговор будет трудным, и вполне может закончиться так, что она еще пожалеет, что затеяла его, но так же ей было хорошо понятно, что поговорить нужно. Необходимо.

Она посмотрела, как шевельнулись под летней майкой Асины лопатки – она вздохнула, наверное, но к Ксении не поворачивалась.

-О чем? – Еле расслышала Ксения ее тихий голос.

-Ты знаешь, о чем.

Ксения сделала глубокий вдох, и вдруг подошла к Асе и зарылась носом в волосы на ее затылке. Стояла так – руки по швам, словно солдат, и вдыхала глубоко в себя ее запах. Ася тоже не шевелилась – даже лопатка в ее руке замерла и перестала помешивать.

-Ксюшка, - сказала она еще тише, - давай не будем об этом разговаривать? Я не хочу.

Ксения тяжело вдохнула и выдохнула.

-Нет, Ась. Прости, но – нет.

И отошла. Оглянулась по сторонам, зачем-то переставила с места на место табуретку, сунула в рот очередную зубочистку, и рывком просунув обе руки Асе подмышки, выключила все комфорки.

-Я устала от напряжения, которое поселилось в нашем доме, - заявила она, - и замалчивать его можно бесконечно, но это не даст ровным счетом ничего. Можно всеми силами делать вид, что проблемы не существует, но от этого она не исчезнет!

Ася испуганно смотрела на Ксению, и этот взгляд, напуганный, затравленный взгляд, серпом прошелся по сердцу и оставил след вины и отчаяния.

-Я целовала тебя и раньше, - продолжила Ксения, отмечая, как вспыхнули при слове «целовала» Асины щеки, - но раньше мы не бегали друг от друга как стадо испуганных гиппопотамов. Я хочу знать, что изменилось сейчас?

-Ксюша…

Ася осела на стул и закрыла руками глаза. Голос ее зазвучал глухо и отстраненно.

-Ты заставляешь меня сейчас, понимаешь ли ты это? Заставляешь говорить о том, о чем я говорить не хочу. Ради чего?

-Ради того, чтобы стало легче, - Ксения упала на колени перед Асиными ногами, взяла ее ладони в свои и посмотрела снизу вверх, - ради того, чтобы мы снова стали «мы». Стали теми, кто может говорить обо всем на свете, даже если это и тяжелая тема, и неприятная. Понимаешь?

-Пытаюсь, - Ася вытянула ладони из Ксениных рук и погладила ее по щеке, - только все как раньше, Ксюш. Я пытаюсь тебя понять. А ты меня – нет.

Лучше бы она дала ей пощечину. Да что там пощечину, пусть бы ударила в лицо ногой, в живот кулаком, да что угодно – только не это!

Ксения почувствовала, как лед разливается по ее лицу, скатываясь в горло, пищевод, желудок, дальше, дальше, растекаясь по всему телу. Когда она встала на ноги, то ни единого чувства снова не осталось – одна собранность и ледяное спокойствие.

-Извини, - сказала она холодно, - ты права, я слишком давлю.

И вышла из кухни.

Надо же было такому случиться, что через мгновение ей на глаза попался Кирилл – полураздетый, в одних шортах, и с наполовину полной бутылкой коньяка.

-Ты, кажется, обещал не пить, - сказала Ксения, преграждая ему путь и с удовольствием наблюдая, как самодовольство капля по капле стекает с этого породистого молодого лица, так сильно похожего на ее лицо.

-Я и не пил, - огрызнулся он, делая попытку просочиться мимо.

-Ну конечно, - согласилась Ксения, подставляя ногу, - а в бутылке у тебя яблочный сок.

Кирилл посмотрел на бутылку, будто проверяя, что в ней на самом деле, и поднял злые глаза на Ксению.

-Слушай, - сказал он, - ну какого черта ты ко мне привязалась? Я тебе что, мешаю?

-Ты обещал. И не сдержал обещание. Впрочем, чего еще от тебя можно было ожидать… Маленький мальчик. Пацан. Недоносок. И больше ничего.

Она выплюнула ему в лицо все эти слова, выплюнула так, что от каждого он качнулся, словно ноги перестали держать его на земле. На какую-то секунду ей даже стало его жаль. А потом прошло, как не бывало.

-Ковальская! – Услышала она, едва выйдя во двор. – Иди к нам, мы на качелях!

Но ей не хотелось на качели. Ей вообще никуда не хотелось, разве что сдохнуть – желательно безболезненно и прямо сейчас. Лечь и сдохнуть. И чтоб никого никогда больше не видеть и не разговаривать.

Она отправилась в гамак. Там, слава богу, никого не было, и можно было лечь, скрючившись в комок, и, качаясь, потихоньку успокаивать сосущую боль в межреберье. Эта боль, такая знакомая и такая понятная, была словно старым другом – являлась, когда было совсем плохо, и оставалась рядом.

-Ничего, - шептала Ксения сквозь прикушенную губу, - ничего. Это пройдет. Все это пройдет. Надо только немножко потерпеть, и все. И все пройдет.

Она лежала так несколько часов, ни о чем не думая, успокаивая боль, и залечивая ее однообразными увещеваниями. Пока не пришел Мишка и не сказал, что Кирилл пропал.

-Что значит «пропал»? – Спросила Ксения, залетая в беседку и оглядывая хаотично двигающихся туда-сюда друзей. Выцепила из них взглядом Асю, и подошла. – Ася? Что произошло?

-Я не знаю, - вопреки ожиданиям, она не рыдала, и выглядела скорее удивленной, чем расстроенной. А это означало, что она по-настоящему волнуется, - я пошла позвать его ужинать, а в комнате его не оказалось. И вещей его нет. И компьютера твоего нет тоже.

-На участке посмотрели? – Ксения обратилась почему-то к Мише, и угадала – он ответил, что да, посмотрели, обегали даже соседние дачи, но его нигде нет.

Ксения посмотрела на часы. Десять. Последняя электричка ушла в Москву полчаса назад, а новая будет теперь только в шесть утра. Успел ли на нее этот придурок, или шляется теперь вокруг станции в поисках ночлега?

Она вдруг заметила, что все смотрят на нее. Ну правильно, на кого же еще им смотреть. Кто еще будет организовывать процесс, раздавать указания и вообще решать, что делать. На секунду ей пришла в голову мысль не делать ничего. Вернуться в гамак и проваляться в нем до утра под старым пледом и с наушниками, а потом завтракать и пить вкусный чай, и даже успеть искупаться в реке…

-Так. Мишка, мы с тобой на станцию, Ася с Машей остаются здесь на случай если он вернется, Левицкие обходят окрестности. Ась, позвони домой на городской – может быть, он уже там. Мобильный его, я так понимаю, не отвечает?

-Правильно понимаешь, - ответил Миша. Он весь подтянулся, собрался, словно прямо сейчас был готов к подвигам и приключениям.

-Ладно. Тогда по коням, и держим связь – мобильные не забывать.

Она задержалась еще на несколько минут – сбегала в дом, чтобы сменить спортивные штаны на удобные джинсы, натянуть чистую рубашку и схватить ключи от машины. На кровать, где еще утром произошел этот злосчастный поцелуй, она старалась не смотреть, но взгляд все равно зацепился, и в животе тут же стало горячо и влажно.

-Ковальская, - строго сказала Ксения, глядя в зеркало воспаленными глазами, - возьми себя в руки. Вначале найти ублюдка, потом все остальное. Соберись, тряпка.

К машине она подошла уже полная ледяного спокойствия. Мишка, приземлившийся рядом, являл собой полную противоположность – нервничал так откровенно, что хотелось немедленно погладить его по голове и немного успокоить.

Ксения вырулила с подъездной дороги на основную и медленно поехала к станции, поглядывая по сторонам и ругаясь сквозь зубы – в темноте не разглядеть было бы даже стадо слонов, а не то что одного малолетнего ублюдка.

На станции его не оказалось. Бросив машину, они с Мишей обошли перрон, заглянули за забор закрытого рынка, и даже зашли в жуткое заведение «Чашка», служившее сборищем местных алкашей. Убедившись в отсутствии Кирилла, Ксения позвонила Асе.

-Что у вас? – Спросила она, опустив приветствия.