Черное сердце (СИ)

- Думаю, самое время подписать документы, - Костя отпивает и ставит бокал на место.

- Конечно, – чуть отстранённо кивает Дегтерёв и даёт негласную команду своему адвокату: - Юрий Агапович...

Мужчина достаёт из чемодана увесистую папку и протягивает мне. Изо всех сил скрывая дрожь в руках, забираю. Открываю… Договор «купли-продажи». Быстро пробежавшись по строчкам, пролистываю, акцентируя внимание на нескольких пунктах: «требования к продавцу», «…покупателю», «оплата», «штрафные санкции». Всех тонкостей не знаю, поэтому, найдя второй экземпляр договора, вручаю Константину. Мы ему платим – вот пусть и вчитывается в подробности. Мичурин изучает минут десять – тёмные глаза забавно бегают из стороны в сторону, будто курсор, поспевающий за змейкой букв при наборе текста.

- Все в порядке, - констатирует и протягивает мне ручку, а Дегтерёву второй экземпляр. Мы дружно ставим резолюции и обмениваемся копиями. Адвокаты в этот момент созваниваются с сотрудниками банков - убеждаются, что операция по переведению денег со счёт на счёт завешена. Как только все формальности улаживаются, договора у адвокатов, мы, наконец, расслабляемся.

- За успешную сделку! – открыто улыбаюсь. Официант нам наполняет бокалы, мы недружной волной поднимаем, чокаемся, закрепляя сделку и пригубляем. Голод тихо подкрадывается и, только, сейчас, даёт о себе знать, – в желудке предательски урчит. Но выручает ещё один официант, появившийся как нельзя кстати, – светловолосый, миловидный парнишка лет двадцати. Ловко расставляет заказ перед Дегтерёвым, его адвокатом. Скрывается и вскоре уже передо мной и Костиком красуются наши тарелки с едой. Ужин проходит мирно.

- Так всё же, – не свожу взгляда с Дегтерёва и чуть подаюсь вперед. – Почему?..

Загадочность вопроса никого не смущает. Усталость на лице Дмитрия проявляется всё сильнее, под впавшими глазами ярче обычного виднеются синяки. Некогда бодрый и крупный мужчина, сейчас – похудевший, квелый, понурый. Облокачивается, как только официант убирает лишние приборы:

- Я болен! – смотрит внимательно, без тени улыбки. - Рак четвертой. Живу только на обезболивающих, и даже знаю примерную дату смерти!

С губ срывается горестный вздох:

- Дмитрий…

- Не стоит пустых: «я сожалею», - не грубо отрезает Дегтерёв с некоторым безразличием. – Я получил то, что заслужил.

Что сказать после такого - понятия не имею. О «заслугах» и «подвигах» этого человека уж очень хорошо знаю. Но одно дело, когда видит и оценивает человек со стороны, а другое - ты сам! Разве бывает, что бы настолько кардинально менялись?

Точно читая мои мысли, Дмитрий Бенедиктович поникши кивает:

- Звучит странно, но это так! Я сумел за короткий срок расставить приоритеты на свои места. Столкнувшись с жестокой правдой жизни, переоценил ценности.

- Вы меня пугаете, - опешив, кошусь на Костю. Мичурин серьёзен, вертит в длинных пальцах бокал с красным вином, но глаза бесстрастно следят за Дегтерёвым. На миг ловит мой взгляд и снова отводит.

- Не беспокойтесь по пустякам, - отмахивается Дмитрий, скупо улыбнувшись уголками губ. - Это моя переоценка, хотя она рано или поздно ждёт всех нас.

- И что же для вас теперь главное? – осторожничаю.

- Душа.

Простота ответа настораживает.

- О-о-о, - протягиваю и робко соглашаюсь: - она нетленна…

- Опять пустые слова. Чтобы понять их смысл, нужно проникнуться в их глубину. Или… быть зажатым в узкие рамки реальности: всё есть тлен!

Опускаю глаза. Уж больно колют слова Дегтерёва, словно тыкает в недалёкость.

- Не хотел вас обидеть, Вита Михайловна, - уставшим тоном извиняется Дмитрий Бенедиктович. – Дело в вашей молодости и горячности. Я не лучше – даже хуже, но рад, что прозрел.

Откинув обиду, вновь смотрю на Дегтерёва:

- Значит, теперь боритесь за свою душу?

- Борьбу проиграл давно! Но душа настолько важна, что буду заботиться о ней хотя бы последние мгновения жизни. Лучше поздно, чем никогда.

Сказать, что в шоке, значит, ничего не сказать! Чёрт знает, что! Всегда циничный Дегтерёв никогда не позиционировался как праведник. Всё, что о нём слышала, читала, знала, в конце концов – Дмитрий Бенедиктович беспринципный, холодный, расчётливый бизнесмен, не совсем «чистый» в делах и поступках, не гнушается помощи бандитов, подкупа властей… В общем, ничем, что бы помогло увеличить значимость в верхах и наличность на счетах. За ним не значится благотворительность без стопроцентной обратной выгоды. Лицо, если и мелькает на экранах и таблоидах то, либо с лоском и в окружении нагламурненных девчонок, либо в кругу властительных мира сего. Сейчас же он – безгрешный праведник, не интересующийся благами земли-матушки и богатствами роскошной жизни. Бред… Вопросы то вертятся на языке, то застревают. Совесть не позволяет залезть глубже в тайны Дмитрия, но очень хочется.

По залу летит волнительный шёпот, гудение. Музыканты плавно завершают композицию и умолкают. Поворачиваюсь к сцене. Работники без суеты перетаскивают инструменты, обустраивая место для… Вейти Лаурьер. Дива их чуть слышно направляет – командует, держась в тени кулис, возле лестницы и вскоре выходит. Зал тотчас задаётся нарастающими аплодисментами. Короткое алое платье, отороченное золотом, не скрывает стройности фигуры. Чёрные туфли на высоченных шпильках визуально стройнят и без того длинные ноги. Рыжеволосая красотка с карими глазами встаёт у микрофона, одаривает зрителей обворожительной улыбкой, поднимает руку… Ресторан тотчас погружается в благоговейную тишину. Еще секунда – и льётся спокойная музыка. Вейти Лаурьер считается одной из самых таинственных певиц столетия. Её тексты и музыка передают не только счастье или горечь от любви, но и некий мистический характер, обволакивают звуками, переливами, погружают в другой мир. Мир грёз, даже если пропитан болью.

Никогда не была поклонницей Вейти, но услышать вживую столь дивную песню оказалось незабываемым. По коже контрастом расползается то тепло, то холод. Порой замечаю: слушаю, затаив дыхание. Но я не одна - Лаурьер зачаровывает голосом весь зал. Она не выкручивает немыслимые па, но танцует в такт - лёгко, непринужденно, неспешно и очень эротично. На миг становится завидно: певица настолько совершенно владеет телом, что даже настолько простые движения и то - источают нескрываемую сексуальность. Как в своё время Мэрилин Монро – только выйдет на сцену и её уже хотят. Запоёт или белоснежно улыбнётся – кончают. Томно прикроет глаза – готовы умереть. Понятно, что не всем дана такая сила магнетизма, но порой хочется обладать хоть крупинкой такого дара. Не для массового использования, а так, чтобы себе повысить самооценку не как бизнес-женщине, а как любовнице и соблазнительнице… Видимо, не мой удел.

Только музыка стихает, зал наполняется бурными аплодисментами. Вейти очаровательно улыбаясь, благодарно кивает, а стоит зрителям успокоиться, вновь затягивает песню. Музыканты подхватывают, я вновь окунаюсь в завораживающие грёзы песни.

- Она часто поёт о смерти, - негромко подмечает Костя мне на ухо, - поговаривают, что Вейти верит в загробный мир и таким своеобразным способом пытается приблизиться к нему. Ведь только там можно найти защиту от боли и страданий этого.

- С чего такое взял? – удивлено смотрю на друга. - Читаешь её мысли?

- Нет, – усмехается Мичурин. – Читал интервью. Цитата неточная, но… - наигранно серьезнеет: - «Боль испытывают, когда сомневаются. Чтобы избавиться от физической, нужно уйти в другой мир, а душевную излечит только забвение».

- Боже, – тихо хихикаю. – В последнее время, все говорят о душе и ином мире. К чему бы это?..

- Вероятно, новое веяние, - подыгрывает друг и заговорщицки подмигивает: - Как в своё время Каббала, йога, вампиры, секты, оплодотворение из пробирки…

- Кхм… - морщусь. – Главное, не заразиться.

Вейти Лаурьер заканчивает песню и под дружный шквал аплодисментов спускается в зал. Её тотчас окружают восторженные зрители, но «насесть» на диву не позволяю секьюрити - высокие, широкоплечие охранники. Берут в кольцо и если подпускают, то только по одному – певица раздаёт автографы.