Нортланд (СИ)

"1. Вербализация культуры."

Пусть едят тексты, снова подумала я.

"2. Прощай, пространство."

Довольно загадочный пункт. Его мысли, неужели я проникла в них настолько глубоко, что они перестали быть мне понятными, как и всякий текст, разбросанный на его элементарные части.

"3. Овеществление и репродукция. Производство тел."

В этой точке рождение и смерть сходились очень тесно. В конце концов, тела производит и женщина, и смерть. Я положила эту книгу к той, с моим именем, что уже лежала на полу.

А затем я начала вытаскивать их все. Я разрушала то, что сама построила. Я больше не читала. Социальные проекты, формуляры, законы, знания, тайные желания, и я сама. Все нужно было слить воедино, до полной неразличимости.

Я должна была вернуть его к тому человеку, каким он был когда-то. Я должна была нарушить его желание говорить, действовать, управлять.

У меня не было иллюзий о том, что я делаю нечто ему во благо.

Но не было иллюзий и о том, что Рейнхард делает нечто во благо мира.

Я наводила беспорядок остервенело, скидывая книги с полки в большую кучу на полу. Никаких текстов, больше никаких текстов.

Никаких слов.

Ты хочешь вербализировать культуру, мой дорогой, потому что ты так долго не мог говорить?

Когда на полке не осталось ни одной книги, я села на пол и зарыдала. А потом оказалось, что я сижу на дурацком, дорогом красном ковре в его кабинете. Рейнхард стоял надо мной, и я подумала, что ничего не получилось. Он, в своей устрашающей униформе, казался ровно таким же властным, как и когда я пришла сюда.

— Рейнхард, — позвала я. Он не откликнулся, прошел к окну. А я подумала: это все может стоить жизни мне и моему нерожденному ребенку.

— Посмотри на меня, — попросила я. Он не оглянулся. Когда я подошла к нему, то увидела его взгляд. Туманный, лишенный слов. Никакой вербализации культуры. Он чуть склонил голову набок, словно мой взгляд был прикосновением, которым он был недоволен.

Войны не будет. Маркус и Отто справятся с этим, если только у Ивонн все получилось с Хансом.

Снаружи были люди. Они устанавливали старый, нагруженный войной символ на постамент перед канцелярией. Это значило: никогда не забывай благодарить за то, что тебе позволено жить.

Это значило: скоро мы все сгорим, но даже у апокалипсиса есть экономика.

Это много чего значило, но такого больше не будет.

Я села на пол и засмеялась громко, как никогда прежде. Я смеялась и плакала, потому что было ужасно забавным то, как они пытаются возродить прошлое. Все равно что вынести к ужину труп дедушки, одев его в свежий, надушенный фрак.

Все было просто уморительно.

Рейнхард словно бы не слышал меня.