Английские эротические новеллы

Катрина стояла на коленях, устремив к небу взор, и повторяла слова молитвы.

«До чего же она прекрасна! — подумала матушка Изольда. — Прямо как агнец, ведомый на заклание!» Щеки у нее заалели от волнения, высоко поднималась и опускалась грудь.

— Прости меня, милая девочка! — вне себя от безумной страсти Изольда обнял ее в порыве исступления. — Я надеюсь тебя! Монастырю нужна реликвия!

Поцелуи настоятельницы уже запылали у нее на устах и на груди.

— Нет! — Катрина с душераздирающим воплем вырвалась из ее объятий. — Сейчас я не смогу!

Слезы потекли из глаз монашки, и она не в силах была их удержать.

Изольда ничего не смогла с собой поделать, давно она не испытывала такого возбуждения и грубо повалила Катрину на пол. Затем приговоренная монашка как всегда, привычно отдалась преступным ласкам настоятельницы. В эту минуту матушка, преисполненная ужасающего глумления, забыла обо всем, испытывая к ней одну лишь похоть. Всего несколько движений, и матушке показалось, будто молния пронзила ее!

Несколько минут она не могла прийти в себя. Униженная таким вероломством Катрина тихо плакала: никакого удовольствия она не получила.

— Умойся, — предложила ей настоятельница. — Покаянная скамья уже ждет!

Скамья уже стояла посреди монастырского двора, и монашки собрались полюбоваться веселым представлением, хоть как-то вносившим разнообразие в скучную жизнь женской обители. Многие были рады несчастью Катрины, так как покойный чернокнижник уделял внимание только ей, проигнорировав существование остальных монашек. Многие с удовольствием помогли бы удержать ее на скамейке, но отец Джон предпочитал сечь привязанных веревками девушек.

— Прости меня, грешную! — молодая женщина раздевалась для порки, а хромой приор внимательно разглядывал. «Хорошая монашка! — думал он. — Какой раз убеждаюсь, что очень вкусные штучки у этой малышки! Вот сегодня они и отведают розог, а потом и всего остального!»

Катрина покорно вытянулась на скамейке. Приор невольно залюбовался ею. За те спокойные дни, что прошли без наказаний, попка приобрела девственно-чистый вид, а сейчас она должна была подвергнуться унизительному наказанию.

— Ну-с, грешница, начнем! — приор стряхнул воду с ивового прута и нанес первый, не очень сильный удар.

Катрина вздрогнула и тихо застонала. «Это не рука матушки Изольды, — успела подумать она, — живой бы встать!» За первым ударом последовал второй, третий…

В воздухе раздавался шипящий свист разрезаемого прутом воздуха и крики Катрины. Ноздри приора раздувались: он вдыхал аромат боли и унижения, к которому примешивался запах ужаса, еще приятнее было то, что так пахла не крестьянка, изуродованная оспой и непосильным трудом, а молодая и очень красивая женщина.

— Ай! — кричала Катрина между ударами, — пощадите!

Боль возбуждала отца Джона все сильнее и сильнее. Монашка вопила так, словно сама смерть подступала к ней.

«Как унизительна эта бесстыдная открытость, беззащитная обнаженность тела! — думал он, любуясь, как после очередного удара попа Катрины стала исполнять зажигательный танец на скамейке. — Порка обостряет возбуждение!»

Она уже не только дергалась от каждого удара, но и сильно выгибала спину, крики о пощаде сменились односложными словами.

В ее теле загоралось адское пламя, заставляя забыть обо всем, и о стыде, и о том, что она бесстыдно крутит попой, и о вредных комментариях завистниц-монашек.

— Мало ей всыпали! — услышала Катрина комментарий Доры. — Пожалел ее отец Джон!

— Конечно, пожалел! — ответила другая монашка. — Небось, поведет ее в келью молитвы читать!

В толпе послышались смешки, только прибавившие Катрине унижения. Приор понял, что пора прекращать порку: пятьдесят ударов, обещанные матушкой Изольдой, он уже отвесил.

— Аминь! — сказал он и выпил поднесенную услужливой Линдой кружку пива. — Отвяжите ее!

Глаза Катрины скрывала поволока, она смотрела куда-то мимо приора. «Только бы она снова не заболела меланхолией! — подумала матушка Изольда, — впрочем, я знаю, как ее лечить! Я подготовлю ее к всенощной с отцом приором! У меня еще остался эликсир с арникой нашего Авраама!»

На этот раз Катрина лежала в келье матушки Изольды, но та не пыталась ее изнасиловать. Как заботливый доктор она втирала мазь в кожу наказанной.

— Потерпи, — уговаривала ее матушка Изольда. — Вот как бы сделать так, чтобы наш Авраам принял христианство! Тогда он делал бы нам эликсиры гораздо дешевле!

«Неужели она подложит меня и под Авраама? — подумала Катрина. — Тут никаких покаянных молитв не хватит!» Впрочем, боль постепенно стала уходить, и монашка вытерпела установление лимонной дольки.

Знакомство Катрины с отцом Джоном продолжилось в келье.

Отец Джон молчал, внимательно разглядывая обнаженное тело. Под пристальным взглядом, без стеснения исследующим лицо и самые интимные места, Катрина смутилась и опустила взгляд в пол.

— Подойди ко мне!

Свечное пламя тускло освещало прекрасное тело, украшенное успевшими потемнеть полосками. Там, где кончики прута впивались в молодую плоть, образовались кровавые ранки. Полюбовавшись этим видом, приор скомандовал:

— Повернись.

— Больно? — мужчина легко прикоснулся к полоскам, пересекавшим ягодицы средним пальцем, и Катрина едва заметно вздрогнула.

— Да…

Пальцы медленно соскользнули вниз, и коснулись изуродованных ягодиц. Унизительный для Катрины осмотр продолжился. Она стояла перед мужчиной, недавно угощавшим ее тело розгой, совершенно обнаженная, послушная, беззащитная.

— Славные следы! — приор не выдержал и погладил наказанную попку. — Вот, помню, взяли мы штурмом монастырь, так старых монашек сразу повесили, а тех, кто помоложе… А теперь повернись.

«Красивая молодая женщина, — думал Джон, — пережившая боль и унижение от моей руки, но этого мало! Надо растоптать не только тело, но и душу! Французы были мастера на такие штуки!»

— Тело у тебя очень стройное, — приор любовался изгибами линий, грудями с аккуратными сосками, щелью между ног.

Гладко выбритое лоно придавало Катрине особенно открытый и беззащитный вид. И эта беззащитность очень возбудила мужчину.

«Пожалуй, можно еще унизить ее, — подумал он, — подвергну ее инквизиторскому осмотру! [173]

— Раздвинь ноги на ширину плеч, а руки сложи в молитве! — Джон знал, что такое унижение в свое время позволяло отцам-инквизиторам сломить не одну упрямую ведьму.

Катрина выполнила приказ и замерла, догадываясь, что сейчас последует. Мужчина полностью завладел грудью девушки, одна снизу, другая сверху, пропустив свою руку в ложбинку между двумя прекрасными яблочками, украшенными спелыми вишенками.

— Не надо! — пыталась возражать Катрина.

Но жадные руки приора продолжали щупать и мять плотные груди. Соски, против воли жертвы, становились все более твердыми, да и сами полушария, казалось, начинали полнеть, словно наливаясь соком и желанием… Когда руки коснулись промежности — по ее телу пробежала волна дрожи.

— Так-то лучше! — приор положил вторую руку на нежный живот и медленно повел вниз.

— Какие нежные выпуклости! — улыбнулся мужчина, просовывая руку в глубину, и нащупав там лимонную дольку. — Ну что, подкислялась? А как там твоя попочка, она подготовлена к сегодняшней ночи? — приор вынул руку и понюхал свои пальцы. — И не вздумай опускать руки!

— Нет, не надо так! — почувствовав палец внутри шоколадной дырочки, Катрина вздрогнула. Даже отец Гай такого себе не позволял!

Отец Джон не торопился: каждое движение пальца заставляло Катрину мелко вздрагивать. В келье стояла кровать, застеленная по такому случаю белой простыней.

— Ложись! — приор смотрел, как она с трудом забирается на кровать, морщась от боли и вздрагивая стройным телом. — Животом вниз и раздвинь ноги!

Катрина покорно выполнила приказ. Приор пристегнул их ремешками к ножкам кровати, потом точно так же поступил с руками.