Катаклизьма. Сетевая Сага (СИ)

2. В штаб-квартире.

День, в который приоткрылась окутавшая Пелагею Григорьевну завеса таинственности, начинался самым что ни на есть обычным, исстари заведённым порядком. Ровно в 7,55 утра - уже и солнышко вовсю деловито копошилось на осеннем октябрьском небе - в штаб-квартире деповских слесарей, коей являлся изуверски лишённый колёс пассажирский вагон, яблоку было бы негде упасть в том разе, ежели бы кто ни то сгоряча удумал проверить правильность утверждений этого жулика Ньютона, умудрившегося запудрить мозги, навешать на уши лапшу и пустить пыль в глаза всему христианскому миру. К счастью, подобных кретинов попросту не имелось в том суровом, поистине железобетонном коллективе, что практически в полном составе расположился за празднично накрытым столом, заботливо уставленным купленной в складчину выпивкой и принесённой по принципу "кто чем богат" домашней, дьявольски аппетитной закусью.

"А что за праздник? Повод-то хоть есть?"

Дык как же без поводу-то, кхе-кхе, а начало трудового дня - это по-вашему не повод что ли?

"Дык, пожалуй что и повод".

Да ещё какой! Грех, и большой к тому же, ежели в таком разе да не выпить!

Смиренно сложив огрубелые натруженные руки на коленях, слесаря выжидающе посматривали на устроившегося на своём, по чину - во главе стола - месте небезызвестного нам "Профессора", что внимательно следил за ползущей как слизень стрелкой своих шикарных "командирских" часов. Наконец "слизняк" дополз до черты, обозначающей 8-мичасовой Рубикон и, переместившись за эту черту, сподвигнул "Профессора" на решительные действия.

"Пора", - хмыкнул "Профессор" и, поднявшись с места, начал разливать огненную водицу по стаканам, что играли всеми цветами радуги в солнечных лучах, проникающих сквозь давно не мытые вагонные окна. Не применём отметить тот факт, что "Профессор" разливал водицу особенным образом: поначалу драгоценная жидкость попадала из аккуратно наклонённой (чтоб не пропало ни капли!) бутылки в специально для этой цели заведённую медицинскую мензурку и лишь тогда, когда её уровень достигал отмеченного красным цветом деления, полученная в результате всех этих манипуляций 100-граммовая порция отправлялась уже в чей-либо конкретный стакан.

Наконец рачительным старанием "Профессора" горючее, предназначенное для первого захода, распределилось по стаканам и, стало быть, наступилтаки долгожданный момент, знаменующий собою начало работы. "Профессор" постучал по столу отвёрткой, привлекая тем самым внимание коллектива к своей особе и, хорошенько прокашлявшись, произнёс, дабы соблюсти приличия, маленькое, но важное, соответствующее случаю напутствие [1]:

"Мужики! Вот чего я хочу вам сказать. Мы с вами находимся на производстве, а это по сути дела неизбежно налагает на нас особые обязательства и требует от нас проявления должного понимания, серьёзности и, не убоюсь этого слова, ответственности. Таким образом, сам собою напрашивается вывод, смысл коего заключается в необходимости самого что ни на есть строжайшего соблюдения культуры пития. На производстве завсегда надобно соблюдать эту самую культуру. Вот ведь как дела-то у нас обстоят! Вот ведь как жизня-то у нас обустроена! Стало быть, по всему выходит, что пить нам надо сноровисто и много, потому как никто из нас не могёт знать своей меры: это есть компетенция вышних сил, кои одни только и ведают чего и сколько каждому из нас отмеряно, а значитца с них и спрос весь, ежели что!"

___________________________________________________________________

[1] - Дабы не растрясти мозги уважаемой читающей публики на матерных ухабах и колдобинах, коими "Профессор" обильно утыкал свою речь, автор "Саги", проявляя благоразумие, корректность и предупредительность, оставил искомые колдобины и ухабы за рамками читательского внимания.

___________________________________________________________________

На последнем слове "Профессор" широко, во весь рот, улыбнулся и дал отмашку: "Взлёт разрешаю!"

"Лётчики" не заставили себя упрашивать и, единым духом расправившись со 100-граммовым порционом спиртного, повскакали со своих мест и орлами закружились вкруг стола, выискивая себе жертву по вкусу и разумению, коей мог быть и бархатисто-зелёный маринованный огурчик и банальнейшая килька, весело плескающаяся в томатном консервно-баночном море.

"Профессор" занюхал водку рукавом своей спецовки и неодобрительно крякнул: "Тяжело пошла!" - после чего скорёхонько распределил по стаканам добавочные порции горючего. - "Первая стопка колом, вторая соколом! Пей, мужики, не робей! Недопой хуже перепою!"

Впрочем, предпоследняя "профессорская" сентенция была пожалуй что и излишней: никто и не думал робеть, куда там! Слесаря энергично и деловито делали своё дело, то есть просто-напросто выпивали и закусывали. Всё было обыденно, всё было как всегда, одним словом - рутина.

"Этак-то пить - только людей смешить!" - не унимался "Профессор", наполняя стаканы по-новой. - "А кому водку трескать не мило, того стало быть в рыло!"

"Гы-ы-ы!"

Выкушав с видимым удовольствием очередную дозу горячительного напитка, "Профессор" извлёк из кармана своих широченных, покрытых масляными пятнами, штанов пачку "Беломора" и, постучав ею о край стола, выбил из неё цилиндрическую, безукоризненной геометрии, папиросу. Продув полость бумажного фильтра, он в лепёшку раздавил его кончик, и тут же задымил как паровоз, наполняя вагон терпким ароматом дешёвого табака. Все не мешкая последовали его примеру и вскоре общими усилиями штаб-квартира превратилась в заполненную дымным маревом коптильню, в коей слесаря, задавшись похоже целью изучить искусство кулинарии, в добровольном порядке подвергли себя процессу холодного копчения. И вот, в тот момент, когда сей процесс был уже, что называется, в полном разгаре, открылась вдруг входная дверь и в штаб-квартире появилось новое действующее лицо.

- Здорово, мужики! - поприветствовал честную компанию вновь прибывший.

- Ба! Кого мы видим! Вот же кто на наш огонёк тусоваться пожаловал! - радушно кивнул "Профессор", но тут же, взглянув на часы, по-горбачёвски перестроился на несколько иной лад, сделав бескомпромиссно-строгое внушение: "Опаздываешь, Потапыч! Четверть девятого уже!" Впрочем, стремительно сменив гнев на милость, он вслед за этим благодушно добавил: "Ну да ладно, ты ведь с больничного у нас, простим, но от "штрафного", Потапыч, тебе всё-таки не отвертеться!"

"Профессор" взял стакан, налил в него водки по самый край, и поставил оный "штрафной" объект перед подсевшим к столу нарушителем трудовой дисциплины. Под внимательным взглядом "Профессора" штрафник виртуозно расправился с сорокоградусной злодейкой и, испытав должно быть сильнейший эмоциональный подъём, вдруг ни с того ни с сего, ни к селу, как говорится, ни к городу с артистическим выражением продекламировал: