Я тебя научу (СИ)

- Я общаюсь с ним каждый день по несколько часов, - отвечаешь ты сдержанно.

Наверное, будь это не я, ты бы даже слушать не стал. Я перестаю вырываться. Теперь мне боязно, что ты меня отпустишь.

- Разве ты хотел бы, чтобы Кио постоянно бывал здесь?

- Нет, - отвечаю прежде, чем прикусываю язык. Ты улыбаешься:

- Вот видишь.

- Соби, ну неужели тебе трудно послать поздравление? - я не могу пробиться сквозь твое упрямство. Терпение уже кончается. - Разве тебе на его месте не было бы обидно?

Понимаю, что зря сказал, но уже поздно.

- Мне хватает моего собственного места, Рицка. Хорошо, если ты приказываешь, я напишу Кио. Оставь открытку на свое усмотрение.

Ты отпускаешь мои ладони и уходишь к плите. Поднимаешь правую руку, будто хочешь дотронуться до лица или шеи, но она останавливается на середине движения. Я смотрю тебе вслед, потом с грохотом придвигаю к компьютерному столу стул и сажусь, веером раскладывая перед собой нэнгадзё.

- Ну и ладно… - шепчу в пустоту, - ну и пусть.

Потом нахожу в одном из ящиков ручку и начинаю писать. Главное - не забыть поставить везде завтрашнее число.}

}Ты подходишь часа полтора спустя, когда я развесил все оригамные фигурки и со злости взялся перечитывать Канта. Молча останавливаешься около моего плеча, и я не глядя вручаю тебе отложенную открытку. На ней зимний лес, прорисованный черной и серебристо-серой тушью, и светлое небо с несколькими звездами. Вторую такую же я надписал маме.

Ты берешь твердый картонный прямоугольник так, чтобы не коснуться моих пальцев, по-прежнему молча отходишь и садишься на кровать, подложив под открытку какую-то книгу. И застываешь, прижав к губам кончик ручки. Можно подумать, что уснул. Наконец ты вздыхаешь и открываешь рот:

- Что ты хотел бы, чтобы я написал, Рицка?

Я подпираю кулаком щеку и отворачиваюсь:

- Ничего. Можешь вообще об этом забыть.

- Но ты же сам… - начинаешь ты.

- Я хотел тебе объяснить! - я вскакиваю на ноги, ударяю кулаком по столешнице. - А одолжений делать не надо! Ни мне, ни Кио! Так не дружат!

Ты хмуришься:

- А как, по-твоему, дружат?

Я засовываю руки в карманы брюк:

- Дружат… Не знаю, просто дружат и все. Да ладно, Соби. Не хочешь - не пиши. Фиг с ней, с открыткой. Вот, смотри. Иди сюда.

Ты не двигаешься с места. Я в пять шагов пересекаю комнату, выхватываю у тебя из рук нэнгадзё - ты написал только обращение, - и рву пополам. Почему у тебя глаза почти серые?

- Иди сюда, - я хватаю тебя за рукав, вынуждая встать, и тащу к столу. Нахожу нужную открытку. - Читай. Устраивает текст?}

}«Успехов, удачи, здоровья и вдохновения… Множества картин и блестящего будущего… С Новым годом, если в прошлом году ты был чем-то обижен по нашей вине, прости…» Там что-то в этом роде. Нас в школе учили составлять поздравления.}

}Ты пробегаешь иероглифы глазами:

- Да, конечно. Ты только не подписался.

- Вот и подпишись, - я сжимаю губы. - От нас обоих. Агацума Соби и Аояги Рицка.

Ты ничего не отвечаешь и занимаешь мое место. У тебя четкий почерк, иероглифы красивые, будто вчера сдавал экзамен по каллиграфии. Закончив, ты поднимаешь голову:

- Готово. Что мне сделать еще?

Я тяжело вздыхаю. Не могу слышать такой твой голос.

- Перестать злиться.

У тебя даже ресницы не вздрагивают:

- Я не злюсь, Рицка. Правда.

- Ладно. Тогда я к маме один пойду, - я разворачиваюсь и направляюсь к вешалке, нахожу джинсы.

- Я тебя не пущу, - ты с тревогой следишь за моими перемещениями.

- А я тебя не спрашиваю, - хочу сказать злорадно, а выходит как-то… - Я не хочу идти - так. Значит, схожу один. По дороге открытки опущу. Часа через три вернусь.

- Рицка! - ты заступаешь мне дорогу. Я отталкиваю твою руку и обхожу тебя, иду за ширму, переодеваться.

- Я пойду с тобой.

- Нет уж! - я срываюсь на крик. - Не пойдешь! Что я сделал, чтобы со мной не разговаривать?! Отвяжись!

Влетаю за ширму и закрываю глаза. Но ты уже снова тут, кладешь руки мне на плечи. Я стряхиваю их:

- Я сказал, отстань!

- Рицка, послушай…

- Не хочу, - говорю я тише.

- Я был неправ.

- Да неужели, - я мотаю головой. - Я тебе не верю.

Твои руки подхватывают меня, опрокидывают на кровать:

- Попробуй.

- Пусти! - шиплю я, изо всех сил тебя отталкивая. - Сначала дуешься, а потом… Соби!..}

}Ты все-таки добираешься до моего лица, трешься носом об щеку. И целуешь меня так, будто месяц этого не делал. Я не могу отказаться - просто рот не слушается.}

}Когда ты отрываешься, я перевожу дыхание:

- … а потом говоришь, что со мной пойдешь. Я не согласен.

Думаешь, я забыл, о чем мы спорили? Надо перестать тебя обнимать.

- Прости, - ты осторожно гладишь меня по губам. - Рицка?

Я пытаюсь отвернуться. Ты не позволяешь.

- Так возьмешь меня с собой?

Я боюсь, что ты заметишь… что я на тебя слишком сильно реагирую в последнее время. Выхода нет.

- Да, - бормочу я, закрывая глаза.

Ты легко целуешь меня:

- Спасибо.

Ты собираешься, а я пытаюсь понять, откуда взялось ощущение, что последнее слово все-таки осталось за тобой.}

}*

Мама встречает нас приветливой улыбкой и праздничным столом. Я позвонил ей перед выходом, сказал, что через час приедем. Боялся, что она будет против твоего появления, но вышло наоборот. Не знаю, что ты внушил, когда забирал меня из дому, но мама доверяет тебе.

Мы обедаем, и она рассказывает, что сегодня на работе у них были проводы минувшего года. Было очень весело, оказывается, я позвонил домой, когда она только вернулась.

- Соби, у вас в студенческой группе было что-нибудь вроде бонэнкай? - спрашивает мама.

- Да, - ты киваешь, а я удивленно кошусь на тебя. Когда? - Мы пригласили нескольких преподавателей и объясняли им два часа, как трудно у них учиться, - ты вежливо улыбаешься.