Райский пепел (СИ)

Да, Акутагава припозднился. Все уже были здесь: Юки, Ив, Наста, Фынцзу.

Инициатором этого сбора был Юки. Похороны Коеси Мэриэмона сопровождались массовой демонстрацией – несколько сотен тысяч человек сопровождали гроб с покойным до места захоронения. Из-за огромного скопища людей, ни Юки, ни Фынцзу не смогли прийти на похороны. Поэтому сегодня, через семь дней после их гибели, Юки собрал тут узкий «семейный» круг.

«В буддизме седьмой день после смерти очень важен, - сказал молодой человек Акутагаве. – Мы пойдем туда и отдадим должное им. Все вместе…»

Юки оглянулся, услышав шаги на мощеной дорожке, и послал возлюбленному нежную улыбку. Фынцзу вытирала платком красные от слез глаза. Ив стоял с отрешенно-скучающим видом, своим присутствием здесь явно делая одолжение. Наста – еще только оправляющаяся от ножевых ранений - явилась с букетом белых лилий и выглядела огорченной.

Простите. Я опоздал, - виновато произнес Акутагава, поравнявшись с ними.

Мы ждали тебя, - ответил Юки ему. – Священные сутры не начали бы читать без тебя.

Фынцзу протянула руку своему воспитаннику и Акутагава сжал ее, позволив старой женщине опереться на него. Получив разрешение начать церемонию, к могилам приблизился буддийский священнослужитель. Три захоронения находились совсем рядом – несмотря на различный статус усопших. Однако так распорядился Акутагава, посмертно сделав Такесиму и Сугавару членами семьи Коеси. В этих могилах тут покоились не просто его телохранители – а его братья.

Глубоким, почти гипнотическим голосом священнослужитель начал читать сутры Седьмого дня смерти:

«О вы, обладающие божественным знанием Будды,

Выслушайте меня!

Выведите на священный Путь три явившиеся к вам души

Силой вашей любви.

Пусть Свет Будды ведет их, пусть охраняет их,

Пусть укажет им путь к райским сферам…»

На следующий день, после того как Наталия Харитонова покинула Японию, Юки вернулся в Угаки.

До отбытия из страны княжны, он жил в роскошной квартире, так же принадлежавшей клану Коеси. Там ему было неуютно и одиноко – Акутагава из-за произошедшей трагедии был крайне занят, а Ив… тот вообще все это время не объявлялся. Вернее, тот появлялся в госпитале, где навещал сестру, но вот про Акутагаву и Юки как будто и забыл. Приглашение на поминальную встречу Юки передал ему через его сестру-близнеца – которая, судя по всему, и привела Ива туда…

Словом, Юки с облегчением принял предложение вернуться на виллу. По крайней мере, здесь, в уже ставших ему родными стенах, у него вновь появилось ощущение какой-то стабильности. Все было почти как прежде.

Почти…

Ибо что-то навсегда изменилось – после всего, что им довелось пережить. Но Юки сумел принять это новое ощущение, примириться с ним. Самые жуткие моменты отчаяния и самобичевания уже были пережиты. Да, не окажись рядом Акутагавы и Ива, все, возможно кончилось бы для него плачевно: он бы погиб или же его попытка самоубийства могла завершиться удачно. Но… и это оказалось пережито. С болью, со страданиями – но пережито.

После переезда Юки на виллу, Ива не было видно еще несколько дней. Ему и Акутагаве оставалось только гадать, что у него на уме. Они не могли предугадать его намерения: решит ли тот быть рядом с ними, или же, дождавшись выздоровления сестры, просто скроется навсегда? В этих предположениях и сам черт ногу сломит, не говоря уже о простых смертных…

«Ты хочешь, чтобы он остался?» – спросил Юки Акутагаву, уже после своего возвращения в Угаки.

«Не знаю, - ответил тот со вздохом. – Но знаю точно, что не собираюсь больше воспринимать его как своего раба. Не собираюсь приказывать ему. Я уяснил, насколько это чревато непредсказуемыми последствиями…»

Ив появился на вилле по своему обыкновению – внезапно.

Время уже клонилось к вечеру, и Акутагава вскоре должен был вернуться со службы домой. Юки, устроившись на диване в гостиной, сидел с ноутбуком, когда мужчина вошел туда ленивой походкой. И придерживался он при этом такого вида, словно прогуливался где-то по городскому бульвару и случайно завернул сюда. Юки, сняв очки, окинул его несколько ироничным взглядом:

А я гадал, когда ты все же решишь нанести визит. Налить тебе чего-нибудь выпить?

Что? – Ив плюхнулся в кресло и, как недовольный котенок, очаровательно поморщился. – Что ты такое говоришь?

То есть? А что следует сказать?

Ты должен был сказать: «Зачем ты притащился сюда, сволочь?»

Тот пожал плечами и, направившись к бару, снисходительно повторил его слова:

И зачем же ты притащился сюда, сволочь?

Попрощаться.

Юки замер за стойкой, потом, помедлив, вновь занялся приготовлением коктейлей.

Вижу, что я немного опередил Акутагаву, - говорил Ив между тем. – Надеюсь, ты не будешь против, если я дождусь его здесь?

Нет, жди сколько угодно.

Зеленоглазый мужчина разочарованно фыркнул, услышав такой ответ.

Ты становишься занудой. А как же еще оставшиеся пятьдесят комнат на вилле, где я преспокойно могу его дожидаться?

Юки поставил на журнальный столик бокалы с коктейлями, и, не спуская с Ива глаз, опустился на диван:

Но я хочу, чтобы ты побыл здесь, - сказал он просто. – Так зачем мне пытаться тебя прогнать?

С минуту в гостиной царило крайне неприятное молчание. Юки смотрел на него пытливо, стараясь дознаться до его истинных мыслей и чувств. Но не мог: Ив отлично умел скрывать свою суть от посторонних, разоблачить его не представлялось возможным.

Как твоя сестра?

Ей уже достаточно хорошо. Мы могли бы уже уехать из страны, но Наста решила не спешить, ведь нам не нужно скрываться от погони. Это была ее идея – чтобы я пришел попрощаться с тобой и Акутагавой.

Юки не стал скрывать многозначительной улыбки: ему стал ясен маневр хитроумной женщины. Она все еще не оставила попыток подтолкнуть Ива к признанию.

Неужели это так необходимо? – спросил он негромко. – Я говорю про ваш отъезд.

Всем будет лучше от этого, - откликнулся Ив, едва ли не подавляя зевки от скуки. Он взял коктейль и принялся поглощать его, забросив свои длинные ноги на столик. – Я-то думал, ты будешь только счастлив.

Счастье – понятие противоречивое.

Только не для тебя, философ неудавшийся. Ты же любишь, чтобы все было разложено по полочкам, разве нет?

Юки начало всерьез раздражать его пренебрежение, его непробиваемость. Снова и снова маски, за которыми не разглядеть настоящего лица этого человека! А ведь когда Ив – тогда, в операционной – положил свою голову на колени Акутагавы, Юки решил, что он принял решение остаться. Но нет: это был, как видно, лишь импульс. Очередной каприз. Сиюминутное желание.

А если я попрошу тебя остаться? Что скажешь? – задал он следующий вопрос, поставив акцент на слове «я».

Скажу: «Ничего хорошего из этого не выйдет», - после едва заметной паузы, откликнулся мужчина. – Или ты забыл, что я из себя представляю?

Уверен, я справлюсь с тем, что ты из себя представляешь.

Ты все такой же наивный дурак. И не осознаешь, как глубоко ошибаешься, - Ив резко встал с кресла и направился к двери. На вопрос Юки о том, куда он собрался, тот язвительно бросил через плечо: - Лучше я посижу в одной из прочих пятидесяти комнат.

Юки тоже вскочил на ноги, сверля ему спину вспыхнувшим от бушующих в груди эмоций взором.

Я знаю о той аудиозаписи, Ив! Той самой, которую ты сделал в «Масару Мидзухара».

Зеленоглазый мужчина остановился. Но не обернулся к нему – а просто замер на месте. Тогда Юки решительным шагом приблизился, и, обогнув его, перегородил ему путь. Взирая на Ива снизу вверх, он не сразу заговорил с ним. Сперва он мучительно-долго всматривался в маску бесстрастности на его лице.