Игры короля Филиппа (СИ)

   - Лучше бы вы убили меня на дуэли, граф. Это было бы милосерднее.

   - Наша дуэль была фарсом, и само ее наличие вполне удовлетворило короля. Он не стал бы рисковать моей жизнью всерьез и никогда бы не позволил нашей драке зайти слишком далеко, а вам нанести мне серьезный вред. Вам нужно было с самого начала покинуть дворец и как можно скорее вернуться домой. Вы упустили много шансов избежать участи, которой удостоились сейчас.

   Винсент вспомнил вечер в саду - тот самый, когда он получил запоздалое известие о пожаре, уничтожившем Вороний замок и пристально, почти решительно взглянул в голубые глаза прошлого, настоящего и будущего королевского фаворита.

   - Смерть моей матери - тоже дело рук Филиппа?

   - Нет, - сказал Ферье, отводя взгляд, и Винсент знал, что он лжет, лжет затем, чтобы оказавшись на свободе, Адри не вздумал вернуться в Онтэ и мстить королю. И не смотря на то, что с этой минуты Винсент не верил больше ни единому слову Сэйлина, он робко спросил:

   - Последнее... Вы любите меня?

   - Мне пора, - Ферье нахмурился и скоро осмотрелся, будто что-то потерял на полу, потом вскользь взглянул на Адри и пошел к выходу.

   - Сэйлин! - отчаянно сорвался Винсент. - Ответьте мне! Ради бога! Я должен знать...

   Фаворит короля молчал, как показалось, вечность.

   - Нет, - резко произнес он, но голос предательски дрогнул. - Я не люблю вас, барон.

   Адри, что было сил, бросился к решетке.

   - Не правда! - закричал он. - Вы лжете! Вы лжете, Ферье, затем, чтобы я не пытался вернуться в Онтэ и искать встреч с вами!

   Граф порывисто обернулся - на его губах играла сумасшедшая улыбка.

   - Мне все равно, - выверено сказал он, глядя пустыми глазами на Винсента и убивая последние надежды в его разбитом вдребезги сердце. - Прощайте.

   - Нет... - Адри поддался грудью на решетку, пытаясь кончиками пальцев дотянуться до плеча Сэйлина, но тот уже пошел прочь без оглядки.

   - Черт бы вас побрал, Ферье! Да будьте вы прокляты на пару с вашей предусмотрительностью! Почему вы так жестоки со мной?! - вопрошал ему вслед Адри, а потом еще долго кричал в пустоту, и эхо носило по сырым подвалам последнее отчаянное: - Почему?!

   Остаток ночи прошел точно в бреду - по сути, так оно и было. Винсент метался по камере подобно раненому зверю, расшвырял всю мебель, подходя к решетке, несколько раз ударил ее, раздирая в кровь руки, а потом падал на колени и, скорчившись, будто от боли в животе, тихо выл. Так умирала его любовь - в темной отсыревшей камере, в страшном уродливом одиночестве и целая вечность не смогла бы излечить его от горечи правды и поражения! Впервые в жизни Винсент хотел смерти, хотел по-настоящему как жаждущий воды путник, забытый богом посреди пустыни. Боль иссушала его внутренности, предательство жгло воспаленный мозг, осознание потери не позволяло дышать раскаленным воздухом, и больше не осталось надежд. Он жалел, что в первый вечер при дворе спас жизнь Сэйлина, жалел, что полюбил его - чудовище с ликом ангела и ядом паука, он жалел себя и ненавидел собственную слабость! Винсент всегда считал себя сильным, считал, что умеет смотреть опасности в лицо и не сломится перед обстоятельствами, какими бы они не были. Сейчас он понимал, как заблуждался.

   Когда в его камеру вошли четверо солдат, Адри сидел в углу, обняв истерзанными руками колени - он даже не шелохнулся. С дверей решетки сняли тяжелый замок, приказали выйти, и Винсент просто и легко поднялся на ноги, безразлично выполнил приказ, а после позволил снять с себя все одежды, кроме рубахи и штанов. Все это время он молча смотрел пустым взглядом в стену перед собой, размышляя о том, что если судьба распорядилась сделать его калекой и изгнанником, то чести и самоуважения он ей не отдаст. Больше у него не осталось ничего. Не позволив страже сопровождать себя наверх под руки, Адри шел по узким коридорам тюрьмы с гордо поднятой головой, почти не чувствуя холода, леденящего босые ступни. Конвоиров не раздражала его спесь - они тоже были людьми в своем большинстве и понимали, что чувствует человек, обреченный на такое ужасное изгнание, оно уже точило ножи и поджидало его в Альторрийских бухтах.

   Адри вывели во двор, окутанный предрассветными сумерками, посреди которого стояла телега, запряженная парой гнедых лошадей. Шесть охранников лениво готовили своих рысаков к долгому пути, некоторые уже сидели в седле и теперь смотрели в сторону пленника с холодной сдержанностью. Одного из них Винсент узнал - вечно серьезного и хмурившегося Кристиана Фоте.

   Адри приказали остановиться - он подчинился с прежним спокойствием. К нему подошел стражник с толстой пеньковой веревкой в руках, и Винсент беспрекословно позволил связать свои запястья за спиной. Пока это происходило, Адри с наслаждением вдохнул полной грудью прохладный осенний воздух, будто по наитию поднял голову вверх. Какими же восхитительно красивыми были сегодня облака! Они медленно плыли над серым квадратом тюремного двора - сизые, с розовой огненной кромкой на рваных краях, по желто-зеленому полотну неба! За неделю, проведенную в сыром темном подвале, он успел забыть, каким сладостным бывает осеннее утро!

   - Вперед!

   Винсента грубо подтолкнули в спину, потом приказали сесть в телегу и, наконец, вся процессия из двенадцати охранников, четырнадцати лошадей и одного возничего вместе с ним двинулась сквозь широкие тюремные ворота. Массивные колеса загромыхали по мостовой, зацокали мерно копыта лошадей.

   Его увозили из города тайно, на рассвете. Сначала по улицам - мимо рядов белоснежных двухэтажных ухоженных домиков, мимо серой громады храма, в котором он впервые встретил и полюбил Ферье, потом мимо Тихого рая, мирно спящего в цветастой осенней роскоши садов, мимо виноградников Морела, и Винсент мысленно прощался со всем этим. Он больше никогда не увидит Ашайре и все то, что, так или иначе, стало ему дорого здесь. Эти поля, в которых они с Сэйлином валялись в траве, целуясь так сладко, словно не были соперниками, эти далекие Ассирийские горы, что сейчас синим хребтом проступали в сизой дымке горизонта. Там был его дом, там погибла в страшном пожаре его мать, и там же, где-то на выступе у горного ручья он впервые убил человека. Адри проглотил горечь, бросил последний взгляд на коричнево-желтую полосу дороги и увидел далеко мальчика, что бежал за ними следом. Винсент узнал его красную рубаху и пестрый жилет, его курчавую взлохмаченную голову. Слабая печальная улыбка на сухих губах Адри заменила последнее: "Прощай". Повозка поехала быстрее, и скоро силуэт Танара обратился в крохотную точку, а после и она исчезла из виду.

   Их дальнейший путь лежал по краю скалистого плато, у подножия которого мерно шелестели о камни великие воды Зеленого океана. Адри никогда в жизни не видел ничего настолько поражающего воображение и покоряющего взор! Бесконечная сизая даль, белые буруны по воде, сверкающие в солнечных бликах, и сливающийся с синими небесами горизонт! Сегодня все пред ним представало красивым и удивительным, словно этот день должен был стать не днем его изгнания, а последним днем жизни! Предчувствие смерти подступило к Винсенту именно сейчас - на этом скалистом высоком берегу, поросшему ковылем, под жалобные крики морских чаек и шум прибрежных волн. Он заметил, как двое стражников все последние полчаса многозначительно переглядываются, а повозка постепенно замедляет ход, все больше приближаясь к краю скал, подпрыгивая на камнях так, что даже сидя теперь сложно было удержать равновесие.

   Адри обернулся через плечо и увидел, что дорога витиеватым хвостом убегает далеко вправо, а Альторрийских бухт не видать и в помине. И насколько хватало взгляда - он лицезрел лишь песочно-желтую равнину, залитую ярким полуденным солнцем! Винсент нахмурился. Всю дорогу, пока его везли до гавани, он думал о гнусном поступке короля, о соучастии Ферье и о собственной дурости, но как оказалось - он много глупее. Завести человека в такую глушь можно только с одной целью. И наивно уверовать в то, что Филипп просто так отпустит на свободу человека, с которым он обсуждал будущую войну с Рафинскими королевствами, оказалось еще неразумнее, чем поверить, будто Ферье просил короля о милости. Впрочем, теперь уже не было разницы, кто и как обманывал барона Адри.