Уроки умелых обезьян

Говорю об этом товарищу, с кем стою рядом и по-настоящему завидую вьетнамцам. Так как вижу на их лицах неподдельную радость от всего происходящего. Еще бы! И я бы так хотел, что бы и у нас именно так бы происходили сокращения в армии. Но, то у них, а у нас? Да чего там рассказывать? Неужели же не понятно.

— Жора! — Говорит мне осведомленный во всех делах представитель компании Вьетсовпетро.

— Потому и прибыль от этого проекта с вьетнамцами потому, что у них расстрел, за махинации и набивания карманов, а у нас в это момент вновь вылупившиеся олигархи с чиновниками Родину мать растаскивали и видимо, в своей кипучей борьбе Вьетсовпетро проглядели. А иначе бы! Да, кстати, одна эта компания приносит в доход России больше, чем все, вместе, взятые, нефтяные компании остальной России. Вот так-то, Жора!

На церемонии вьетнамцы пригласили всех тех, кто им помогал и работал с ними. Среди гостей вижу моего нового знакомого Александра. Он подошел и спрашивает.

— Ну, как? Ты, я слышал, с Вячеславом сам все вопросы решил! Неужели он пощадил и вас не киданул? Ведь я же не поверю! Я ведь его знаю как облупленного. Что-то даже и не вериться. А ну, давай, рассказывай.

Пока я ему, сбиваясь в деталях, рассказываю к нам, со стороны его спины подходит сам Вячеслав Александрович. Через минуту я отхожу, так как вижу, что у них вспыхнул жесткий и непримиримый спор. Лучше я отойду. Потому, что слышу, что они схватились не на шутку. И точно, как только я отхожу и оборачиваюсь, то вижу, что Александр выхватывает из кобуры, что под мышкой оружие и им тыкает в Вячеслава. А он, как будто не видит.

— Убери! Слышишь, пушку свою убери! Ничего у тебя не выйдет! Запомни! Если что-то со мной, то и с тобой и твоей семьей. Ты понял? И не мои, а ребята из спецслужбы вами займутся. Ты понял?

И потом все тоже и в том же духе.

Ну, что, перекусим?

— Ничего себе, солдатики перекусили! — Говорит кто-то из наших.

А ведь и, правда! Лихо они справились с дюжиной бутылок пива и еще с таким количеством всяких закусок и кастрюлькой риса.

Я уже не раз отмечал себе не соответствие внешнего вида и того объема нищи, которое они могли поглотить, наши вьетнамские друзья. Как-то по завершению работы, зашли в придорожную харчевню, перед гостиницей, а там только при нас присели за стол две тощие и довольно юные вьетнамки. И пока мы заказывали пиво и расплачивались, то они рядом скромно ожидали своего заказа. Мы уже пили когда, им на двоих принесли такую порцию лапши, которую мы бы не съели и вчетвером! А они ничего. Справились и еще на дорожку по такому же, как у нас бокальчику пива приняли. Встали из-за стола, поражая нас своей худобой, и как ни в чем не бывало, на мотобай и укатили. Это же надо? И куда это только в них в лазит?

Поэтому эти два солдатика вставали из-за стола, а под столом у них целая батарея пустых пивных бутылок. Но, к слову сказать, прислуга у них работала мгновенно. Не успели они, эти солдатики, отойти на пять-десять метров, как уже стол, за которым они пировали, был вычищен и нас уже любезно приглашали садиться.

Это умение накормить множество и не просто накормить, а очень вкусно угостить и разнообразно, меня всегда поражали, пока я работал во Вьетнаме. При этом практически везде был установлен один и тот же порядок. Как только ты присел за стол, то практически, через пять, десять секунд к тебе подбегает босоногая девушка и мило улыбаясь, оставляет на столе маленькую тетрадочку в клетку, размерами с маленькую записную книжку и карандашик. Все это для того, что бы ты посмотрел на большую и напоминающую мне школьную доску, что всегда была прикреплена на стене и видна отовсюду, и на которой мелом были записаны названия всех блюд и цена за порцию. Теперь, глядя на доску, быстро опросив товарищей, кому что хочется, в этой книжечке карандашом записывали заказ на всех и еще не успел отложить тетрадочку, как ее тут же забирали и через десять секунд наш стол преображался буквально на глазах.

Начиналось волшебство. Сразу несколько девушек несли одно за другим. Всякие пиалы с закусками, соусами, кусочками прекрасной и вкусной обжаренной рыбы, курицы или свинины и все это в сочетании с большим количеством овощей и зелени. За несколько секунд стол оказывался, буквально заставлен всем этим и как бы соблазнял тебя отведать того, что дымилось, клубилось и кружило голову от божественных ароматов вкусной еды.

Тут же и пиво и бокалы. Все металось на стол с той необычной быстротой, к которой, с непривычки, мы всегда поражались. Но, если вы думали, что наконец-то от вас отстали, то вы, глубоко, ошибались. Не все из нас могли кушать палочками, а их сразу же подавали с первым, поставленным на стол блюдом или закуской, с первой чашкой, что коснулась вашего стола. Поэтому, как только вы поднимали лицо и недоуменно искали глазами, то вам тут же на выручку подавали короткую ложку. Нет! Не беспокойтесь, наслаждайтесь и радуйтесь жизни, едой. Как бы вам об этом говорили со всех сторон. И еще вы всегда чувствовали, что вас тут ждали и теперь вот, как только вы вошли, то перед вам старались и во всем угождали. Особенно это с вкусной едой!

А она всегда и везде была очень вкусной. Как говорили вьетнамцы, что те люди, которые кормят других, они их очень уважали. И действительно хозяин или хозяйка харчевни всегда пользовались уважением и им за их щедрости в угощениях всегда с радостью платили. С развлечениями было скудно. Кинотеатров никаких, только телевизор и тот работает по времени. Большую часть выходного дня вьетнамцы перемещаются на своих мотобаях. В Европе такого класса мотоциклы называли скутерами, а во Вьетнаме подобное название к этим доисторическим моделям не подходили не с какого боку. Дело в том, что на тот момент, когда я оказался среди Вьетнамцев они, мне кажется, утратили всякое умение ходить на своих двоих. Так мне показалось. Ведь в каждом доме и у каждого обязательно были или мотобай или велосипед. Причем мотобаев было в разы больше. Особенно это засилье проявлялось в утреннее часы, когда люди выезжали на работу. Обычная картина, которую мы не просто наблюдали каждый день, а сами принимали в ней непосредственное участие, выглядела так.

Машина, которая отвозила нас с трудом выезжала из ворот гостиницы, а дальше она сливалась в потоке мотоциклистов, которые все как один медленно, со скоростью около двадцати километров в час ехали в одну сторону, к какому-то ближайшему перекрестку. А дальше начиналось невероятное. Как правило, все происходило при отсутствии какого либо регулирования движения и без светофора. Вы медленно подъезжаете и потом тихо протискиваетесь в ту сторону, куда вам надо. Самое удивительное заключалось в том, что рано или поздно все переезжали на ту дорогу, которая им была нужна. При этом никакой ругани или эмоций. Все молча, и сосредоточено едут, сгущаются, почти останавливаются, а следом потихонечку, опираясь ногами, слегка продвигаясь, протискиваются каждый на свою дорогу. И все разъезжаются! В это трудно поверить, но это так! А другой раз видишь, как кто-то столкнулся и упал. Тут же около этого человека сгрудятся пять, шесть мотобаев и пока этот пострадавший, потирая коленки, не тронется с места, то и эти добровольные помощники тоже, так и будут стоять рядом и молча, как, бы прикрывая пострадавшего корпусами своих мотобаев. И тебе ни криков, ни охов. Все происходит вообще без всяких звуков. Только слышен гул моторов мотобаев. И так каждый день. Один раз поутру, второй уже вечером, когда все они едут домой с работы. Позже, когда стемнеет, начинается прогулка, а вернее вечерние групповые проезды.

Они собираются группами по пять, семь мотоциклов и едут в одну сторону рядом, кто парами, к то следом, а другой раз в линию по трое. И обязательно у каждого за спиной по вьетнамке, которые просто так не сидят, а пользуясь, случаем все время, болтают и разговаривают между собой и теми, кто едет рядом. Притом, что улицы как правило, не освещаются, и все мотоциклы едут, с включенными фарами, вся картина довольно красивая. Представьте себе, что вы у дороги, а перед вами сплошной волной проезжают такие компании. Причем их столько, что ни секунды метра дороги не остается свободным. А потом так же, непостижимым образом все разъезжаются по своим дорогам на ближайшем перекрестке. Исключение делается только в те утренние часы, когда дети идут, едут в школу.