Трах-тебе-дох. Рассказ первый. Кольцо (СИ)

— Ну, как тебе, ночка? Хорошо спала?

А я, не хотела, что бы она о моих ощущениях знала и говорила, что плохо спала, и все время мне что-то мешало. Просто измучалась.

Верка стала выходить из дома и переодеваться. У нее появилась модная одежда. А своей одежды она стала стыдиться. Однажды мать, делая уборку, расковыряла в комнате ее тайник и устроила нам разнос. Где и откуда? Это же дорогая одежда! Верка пыталась врать. Говорила, что взяла у подруги, а я ничего не могла сказать, так вся эта одежда теперь по росту и размеру была только на нее. А я отставала от нее и ее одежда для меня была велика. Я ведь все еще была маленькой. Зато Верка вытянулась. Похорошела. И хотя нам только пятнадцать минуло, она уже выглядела, как взрослая девушка. А я ей завидовала.

Моя лодочка только обрастала волосиками, а Верка ее уже брила. Прятала от матери и скрывала сам этот факт, бритой лодочки. Даже перестала в баню ходить, говорила, что моется у подруги. Мать верила. Видела, что она чистенькая, что вещи ее стираные и успокаивалась. А напрасно? У меня еще не было месячных, а Верка уже функционировала. Мать ей пыталась что-то по этому поводу объяснить, а она ее срезала.

— Я все знаю сама! И о циклах и о гигиене. Так, что не надо меня учить. Я уже выросла и самостоятельная. Я уже взрослая женщина! — Мать на нее смотрит. Она поправляется.

— Я уже взрослая и самостоятельна девушка. И учить меня ничему не надо!

Мы учились в одном классе. Вернее я училась, а Верка уже вовсю стала прогуливать школу. Я как могла ее прикрывала, но все равно, ее отсутствие в школе стало предметом вызова мамы. Разговор после того получился не приятным. Нам досталось обеим. Ей за прогулы, а мне за то, что способствовала. С учебой у меня все складывалось благополучно, а Верка скатилась сначала на тройки, а потом в ее дневнике замелькали двойки. Мать забила тревогу. Дочка скатывается, и на нее нет управы. Она никогда нас не била, только ругала, а тут я впервые увидела, как мать, не сдержавшись, влепила Верке пощечину. Та выскочила в слезах, а мать сразу же сама разревелась. Верка после этого три дня дома не ночевала и в школе не объявлялась. Мы с матерью всех ее знакомых и весь район оббегали, не нашли. На третий день она объявилась. Но в каком виде? Пьяная с сигаретой и в какой-то нелепой и броской одежде. Все, что было, потом описать невозможно. Разругались они с матерью страшно. Она порывалась, уйди из дома, но мать ключ от двери забрала и не выпустила ее. Ночью она ко мне. Прижалась, руками по телу шарит. Дышит мне в шею алкоголем и запахом от прокуренных легких. Терплю. Мать ворочается, видно ей не очень-то спится. А Верка выждала, когда мать стала ровно дышать и мне на ушко тихо, тихо.

— Я все равно уйду. У меня есть куда податься. Пойдем со мной. Вместе начнем подрабатывать. У меня уже двести долларов есть, будут еще. Решай?

— Ты, что? Совсем рехнулась. Рано еще. Ведь тебе только пятнадцать, учиться надо. Кто нас возьмет малолеток?

— Дура ты. Я же не собираюсь мешки таскать. Я все уже продумала. Снимем комнату на двоих и начнем колотушки обслуживать.

— Что ты такое говоришь? Какие еще колотушки? Ты, что, проституткой стать хочешь?

Она молчит и сопит, ладонью мою грудь гладит, а потом пугает меня своим откровением.

— Ты осуждаешь? Тебе не нравиться, что твоя сестра уже на обслуживании деньги зарабатывает? А я, между прочим, как малолетка, успехом пользуюсь. Мне знаешь, какие деньги предлагали? Тысячи! Только пойди, только дай!

— И ты? Ты, что? Даешь? — Говорю, а у самой аж дыхание заходится. Особенно от ожидания ее ответа.

— Не! Пока не даю. Но могу. Если деньги мне очень потребуются, тогда начну давать, но не спереди, а сзади. Так я решила.

— Ты, что? Совсем уже сбрендила? Куда ты решила давать? В …

— Ну, а куда же? У нас одна девочка этим себе знаешь, какие бабки зарабатывает.

— Так это ж больно, наверное? А потом, там же, ну место такое не чистое.

— Ну и дура ты? Совсем малая еще и ничего ты не знаешь! Спи уже.

Утром, пока она спит я решила ее спасать и тихо маму разбудила. Попросила ее выйти в коридор, отвела к окну и о нашем с ней разговоре все ей рассказала.

Мама стояла красная вся. Не знала, что предпринять, к кому взывать о помощи. Перспектива того, что дочь уйдет в проститутки малолетние ее просто убивала. А еще то, что она матери ее, сестре своей, слезно обещала ее дочь воспитать, как свою и в люди вывести. А тут! С моими пояснениями выходило, что дочь уже стала промышлять. И как, где? С кем она путается. Мать промолчала, а потом мне говорит.

— Ты хочешь ей помочь? Сестре своей. Ты ее любишь? Тогда помогай. Сначала с ее подругами познакомься, все разузнай, осмотрись и самое главное, узнай, кто ее к этому подбивает занятию. А потом вместе решим, как поступать?

С этого дня я стала ее тенью. Сказала ей, что думаю о нашем разговоре, но все хочу сама увидеть и понять. Верка развеселилась. И тут же мне пришлось с ней с уроков уйти, для ознакомления с ее подругами. Так она мне пояснила.

Глава 10. Подруги и враги

— Джина! А это Тоня! Тоник, то есть,

Знакомимся. Это ее две ближайшие подруги. Обеим уже по пятнадцать, учатся в профессионально-техническом, ПТУ, так по-нашему. Конечно, одеты, не будем говорить, а разговоры придется перекладывать своими словами. Так в них смачно вкраплены матюги. Ругаются девки, как сапожники.

Обе подруги рослые, обратила внимание на то, что у них уже все выросло настолько, что издали им можно дать полных лет двадцать, двадцать пять. Так все выпукло и аппетитно. А еще они обе сильно накрашены, что их еще больше делает старшими.

Потом разговор о вчерашнем вечере. Дурацкие восклицания, неприятный и резкий хохот. А потом они решили выпить. Мне и Верке предложили, но славу богу отвязались. Они пьют прямо из горлышка. Из одной бутылки. А потом закуривают, и начинается треп. Треп обо всем, чего я по большей части даже не понимаю. Все так смачно пересыпано матюгами и еще такими словами, обо всех этих сношениях. То сзади, а то спереди.

Но вскоре они уходят. Дела. И мы с Веркой идем назад в школу. Это я ее все-таки тащу. Она пока что меня слушается. Спрашивает, как впечатление от знакомства? Говорю, что пока не определилась, не знаю. Верка, пока мы шли о них, кое-что рассказала.

Джина, потому что фамилия ее Джимахметова, так, как-то. Сразу и не выговоришь. Потому стали сокращать и вскоре осталось только Джина. Так и зацепилось за ней это прозвище.

Пять лет назад отец приехал на заработки из Средней Азии. Семья ждала от него денег. Работал много и везде. Но в основном на рынке. Вскоре вывал старшую дочь. Поставил к прилавку. А потом и Джину, в помощь к старшей сестре. Впервые она очутилась в незнакомом для нее мире, и сразу же ей надо было многому учиться. Сначала русскому, а потом в школу пойти. Училась хорошо. Так ей все нравилось на новом месте. И люди и сам город наш. Все понравилось. И так продолжалось несколько лет. А потом отец бросил их, ушел жить к другой, русской женщине. Они с сестрой умоляли его вернуться, но он накричал на них и сказал, что все, больше он не вернется. Они вдвоем ходили за ним и вскоре увидели эту женщину. Поняли, что мать их, проигрывает ей на все сто процентов. Она была хозяйкой магазина, а он при ней. Помогал, крутился. И так закрутился, что когда она один раз ему предложила остаться, он, не раздумывая, остался с ней. Все бросил и остался. И даже девочек своих бросил. Теперь им предстояло крутиться самим.

Поначалу они все делали как обычно, все чему научил отец, теперь пригодилось. Брали на реализацию товар и торговали. Выручали деньги и платили. Платили за все. За проданный товар возвращали деньги, а потом, что оставалось, шло в уплату за место на рынке, за крышу бандитскую, на которую собирали все скопом, за охрану или хранение товара пока торговали, а уже потом, что осталось, делили. Половину оставляли себе, а половину домой передавали. Так поступал отец, все его знакомые и так они поступали. Исчезновение отца не мешало им первое время продолжать работать и зарабатывать. А потом его стали спрашивать. Назначать встречи разные люди. Они отвечали им, что отец то за товаром уехал, то еще где-то по делам. Первыми с ними разобрались бандиты. Они быстро вычислили, что девочки одни. И тут начались неприятности. Им надо было еще денег зарабатывать и для того поставить нового человека, дать ему место для торговли, что бы он им потом за крышу платил. В один из дней они привели незнакомого им мужчину и поставили рядом с ними торговать. Можно сказать, прямо на их место. Не стали спорить, потеснились. Как то продержались, а потом они следующего приволокли, и втиснули его между ними. Теперь уже не возможно было торговать. Физически не хватало места. Кроме того, один из новых торгашей стал сразу же к старшей сестре приставать, не давал ей прохода. Поначалу еще стеснялся, боялся, что за нее кто-то заступится, а потом разошелся и начал нахально ее лапать и лезть к ней между ног. Сестра терпела, а потом вечером плакала. Пробовали защиту найти на него, ходили и жаловались к нашим землякам старшим, а те побоялись заступаться, ведь бандиты же его поставили, значит, он их человек.