Тайна Чёрного дракона (СИ)

От этого открытия становилось только хуже, и я гнала его подальше.

К моему огромному облегчению, мы, наконец, остановились, и я смогла поднять голову, чтобы обозреть не только круп и ноги лошади, землю под ними, но и окружающую обстановку.

Мы опять находились в лесу. Не надо было мне из него вообще выходить, может, избежала бы всех этих неприятностей, а спокойно дождалась Ваньку…

Меня словно куль с зерном скинули на землю. Какие все невежливые. Подняться я даже не пыталась, зажмурившись, лежала, пережидая пока пройдёт боль и в затёкшие конечности вернётся чувствительность.

Долго пребывать в расслабленном состоянии не дали.

Тот самый «ниндзя», что молча закинул меня через седло, так же бесцеремонно поставил на ноги. Приняв вертикальное положение, смогла осмотреться. Я очутилась в самом настоящем походном лагере. По периметру небольшой поляны — костры, вокруг каждого — несколько воинов, а посредине небольшой шатёр, должно быть, для начальства. К этому-то шатру меня и повели, схватив больно под локоть.

Что за варварское обращение, нельзя просто указать направление, я и сама ходить могу? Но возмущаться не было смысла, эти воины за всё время ни слова не сказали.

Тем более появилась надежда, раз ведут к главному, значит, смогу объясниться и меня, наконец, отпустят.

При виде их начальства, захотелось сказать дурацкое американское: «Вау!» Посреди палатки стоял медведь, не меньше. Такой он был огромный. На голову выше своих подчинённых. Косая сажень в плечах, гора мышц, бычья шея. И взгляд такой подозрительный, нехороший. Сразу же почувствовала себя виноватой во всех смертных грехах и захотелось исповедаться. В этом мире должно быть, командирские посты за рост и габариты дают.

И тут же осеклась в своих мыслях, я уже начала воспринимать действительность как другой мир, и это прискорбно.

Я бы ещё долго стояла с открытым ртом, разглядывая мужчину, но он сел за стол, сразу в шатре места прибавилось, и заговорил. Моя надежда на то, что смогу объяснить тут же испарилась. Испытала такое разочарование, что чуть не заплакала.

Я не поняла ни слова, что он произнёс на совершенно незнакомом языке, даже близко не похожем на те, что я могла хоть приблизительно перевести.

Язык был красивый, гортанный, можно слушать и слушать, иногда проскальзывавшие: «хр», похожие на еврейские, звучали приятно для уха, но совершенно незнакомо.

Он замолчал, явно дожидаясь ответа, а я притихла, просто раздавленная разочарованием.

В следующую секунду он так рявкнул, что подпрыгнула на месте и сразу же испуганно заговорила:

— Уважаемый, я ж непониманию ни слова, — начала скороговоркой. — Не надо пугать, я и так напугана до смерти.

Мой голос звучал хрипло, словно я была простужена. Ну, конечно, я же набрала воды в ботинки, когда шла за Ванькой, и вот результат — завтра могу совсем сипеть. Я себя знаю, ноги — моё слабое место. Стоит лишь слегка намочить или замёрзнуть и всё, больное горло обеспечено. Сейчас бы молочка с мёдом…

Столько всего произошло с тех пор, как мы увязались за тем воином, что кажется, как будто это было в другой жизни.

Главный воин меж тем нахмурился и окинул меня оценивающим взглядом, так что мурашки по коже побежали, словно примеряется, стоит ли меня зажарить и съесть или употребить в пищу так, сырой. Потом поднялся из-за стола и прошёл мимо меня, высунулся наружу и что-то громко приказав, вернулся на место. В следующие несколько минут он меня словно не замечал, занятый разглядыванием каких-то своих бумажек. А я стояла, переминаясь с ноги на ногу, не зная, что делать — уходить или продолжать изображать столб. Когда я уже было собралась сдвинуться с места, полог откинулся и вошёл один из воинов. Он почтительно поклонился старшему, посмотрел на меня и что-то спросил.

— Извините, — развела я руками.

Мужчина вновь заговорил, и я догадалась, что он скорей всего переводчик.

Он говорил и говорил, меняя интонации и звуки. Трещал, как сорока, пищал, рычал, хрипел и даже под конец замяукал, вызвав у меня непроизвольную улыбку. Но, увы, безрезультатно, я и близко не знала таких языков.

После того, как он умолк, я сделала попытку взять инициативу в свои руки и обратилась к нему сначала на английском, потом немецком, французском и даже пару фраз выдала на испанском. Он прислушивался тщательно, даже голову наклонил, но по глазам было ясно — не понимает.

Переводчик повернулся к главному и что-то сказал. Наверное, доложил, что такого языка не знает, после почтительно, практически в пояс, поклонился и вышел.

«Хорошо кланяются, — пришла глупейшая мысль, — словно холопы помещикам».

Что дальше делать я не знала, потому уставилась с самым несчастным выражением лица на воина-начальника. Тот тоже задумался, может, решал, что со мной делать.

Поднявшись, направился к выходу из палатки и показал мне жестом идти за ним. Я послушно засеменила, а что ещё оставалось делать. Подойдя к ближайшему костру, здоровяк поговорил минуту с сидевшими, те что-то ответили, и он сразу же вернулся в свои апартаменты. На меня даже не взглянул, и я осталась стоять в нерешительности, рассматривая мужчин у огня. Вообще-то я не из робкого десятка, но произошедшие события сбили меня с толку.

Неожиданно мне стало ещё страшнее, кругом, куда ни глянь, одни мужики, военные. Женщин, возможно, давно не видели. Меня даже затрясло от такого предположения. Я, конечно, не невинная девица, было дело — грешна. Но вот в такой ситуации просто мороз по коже…

Но те, что сидели рядом, глядели на меня равнодушно, не выказывая ни малейшего интереса. И я заставила себя успокоиться. В конце концов, уже должно было что-то случиться, а раз меня никто не трогает, значит, всё не так страшно, как мне кажется.

Один из мужчин жестом позвал меня к костру и ладонью похлопал по земле рядом с ним. А они не такие уж и злобные. Обрадовавшись хоть единому доброму жесту, без промедления заняла предложенное место.

Тут же получила в руки миску с какой-то непонятной похлёбкой и ложку. Посуда оказалась оловянной, лёгкой, грубо сделанной. И меня снова бросило в холодный пот. Вот уж точно моё воспалённое воображение не могло ничего подобного придумать. Ведь, чтобы это отразилось в твоём мозгу, надо хоть раз увидеть предмет. А я впервые видела такую посуду.

Зачерпнула ложкой нечто напоминавшее суп, и попробовала. Вкус странноват, но есть можно. Тут же желудок напомнил, что я с утра пила лишь кофе, а уже опускаются сумерки. Миску опустошила быстренько, чем вызвала улыбку у дружелюбного соседа. У него не оказалось одного переднего зуба, что выглядело довольно забавно, потому невольно улыбнулась ему в ответ. Мужичок был самым старшим из всех, сидевших в этой группке у костра и, похоже, взял надо мной шефство. Потому как подложил мне ещё кусочек хлеба и мяса, в которое я вгрызлась чуть ли не с диким рычанием. Как только все закончили ужин, он же собрал посуду и, поманив меня жестом, повёл вглубь леса.

Прошлись мы совсем немного, и совершенно неожиданным образом выбрались к ручью. Когда мужчина сгрузил миски на песок, поняла, что ужин мне придётся отрабатывать. И без лишних слов взялась мыть посуду. Даже в этом мире женщине выделена определённая роль. К моему удивлению, пожилой воин присоединился ко мне.

Эх, всегда мечтала о мужике, который сам моет за собой посуду. Только таких воспитывают с детства. Мой Ванька, например, ни в жизнь за собой не вымоет. А всё мамочка, разбаловала его дальше не куда.

Дабы не заниматься делом молча, воин стал самым примитивным способом учить меня языку. Тыкал пальцем и говорил слово, я начала повторять и увлеклась настолько, что уже через некоторое время знала, как произносится миска, ложка, вода, трава. Когда мы закончили возиться с посудой, мужчина поднялся, показал на себя пальцем и произнёс «нес», потом ткнул в меня и сказал: «нис». Скорей всего это обозначало: мужчина и женщина, только позже я поняла, что «нес» — обращение к мужчине, а «нис» — к мальчику.