«Четвёртая стена» (СИ)

— Нет, — отвечает Кастиэль, — ты видел только пространство, которое бы они заняли, разверни я их в этой плоскости. Что было бы неразумно, особенно рядом с тобой.

— Потому что крылья тоже жгут глаза, да?.. — уточняет Дин и старательно гонит от себя мысль: уж не ангельский ли это выпендрёж.

— Да, — подтверждает Кастиэль очень важным тоном. Как будто вся эта штука с истинной формой и выжиганием глаз – страшно большое дело. Дин всерьёз задумывается: не тот ли это случай, когда о вещи говорят слишком много и в итоге она разочаровывает? Ну, когда ты уже прошёл через всё это выжигание глаз. Узрел одного сияющего голого ангела – увидел их всех.

— Так значит, они не большие, пушистые и белые? — спрашивает Дин и не может сдержать усмешку в ответ на озадаченное молчание откуда-то слева.

Кастиэль придвигается чуть ближе; Дину нравится думать, что пара его блестящих ботинок испустила досадливый вздох.

— Я не понимаю стремления приписать ангелу пару птичьих конечностей, а после придать им эротический смысл, — медленно, раздумчиво произносит Кастиэль. Как будто он и правда озадачен.

Дин ухмыляется движку, с трудом удерживаясь, чтобы не схохмить – Кастиэль скорей всего не поймёт шутку, а это и само по себе забавно. А может, всё он понимает, просто слишком ангел, чтобы это признать. У него и сейчас жёсткий покер-фейс. Кстати, надо будет при случае научить Каса играть в покер. Дин мог бы назвать это «тренировкой хитрости», а не грязной, грязной азартной игрой.

— Да чёрт их знает, — признаётся Дин. — Может, дело в полётах, и люди цепляются за несбыточную мечту. А может, у всего человечества глубокий скрытый кинк на перья, о котором не принято говорить. Как знать.

Он намеренно избегает слов «мастурбация на крылатые фантазии», потому что иначе его тут же заставят всё показать.

— Или просто все считают, что тебе пойдут гигантские мощные крылья, — Дин жмёт плечами, что, впрочем, под капотом совершенно бессмысленно.

— Они проявляют подобный интерес и к тебе, — говорит Кастиэль.

От удивления Дин замирает с ключом в руке:

— Про меня есть фик, где я крылатый?

— Да.

Хм, а ведь это… круто. Если, конечно, это не дурацкие крылышки херувима, а жуткие здоровенные чёрные крылья. Чёрные, да. Он будет выглядеть офигенно, без вариантов.

— Хех, круто.

Молчание Кастиэля кажется утвердительным, и непонятно почему Дину это приятно.

Он уворачивается подальше от капающего масла.

— Так какие же на самом деле твои крылья, Кас?

Наступает странная тишина. Дин косится в сторону, но чёрта с два по одним ботинкам разберёшь, о чём тот задумался.

— Что, тебе нельзя мне рассказать? — спрашивает Дин, и ладно, так и быть, ему немного страшно услышать в ответ «да».

— Сложно отыскать слова, — голос Кастиэля звучит так, будто он ещё дальше от земли, чем прежде. — Нет ни одного, чтобы верно передать их природу.

— Да ладно тебе, соберись, ты же околачивался тут миллион лет, найдёшь пару словечек.

Следует длинная пауза, такая длинная, что Дин уже думает – может, Кас и не собирается отвечать.

— Лёд, — наконец говорит ангел медленно и глухо. — Лёд, молнии, гром и хаос.

Говорит неуверенно, точно хотел бы найти лучшие слова, но Дин ошеломлён и теми, что он выбрал.

Он вдруг понимает, что уже какое-то время неподвижно таращится на руки.

— Вау… охренеть, — говорит Дин.

И тишина становится… теплее, словно Кас польщён.

Дин не понимает, как он это узнал, ведь он по-прежнему пялится на собственные руки и тёмное, грязноватое днище Импалы.

И внезапно мозг настойчиво требует сменить тему. Затормозить подальше от того, о чём он собирался думать или спрашивать, и срочно заняться чем-то другим.

— Так, а… ты нашёл историю, о которой я говорил? Ну, где Сэм превращается в дракона?

— Нашёл, хотя подозреваю, Сэм не хотел, чтобы я её читал. Он пытался её спрятать.

Дин фыркает, смех щекочет ему руки. Похоже, Сэм отыскал свой метод уберечь ангела от травмирующих вещей. Или ему просто стыдно своего потешного драконьего облика.

— Куда он её запихнул? — любопытствует Дин.

— В папку, куда ты велел ему складывать дес-фики и секс без согласия, — отвечает Кастиэль.

Дин бьётся рукой о железку, сдерживает проклятие и стискивает ладонь в кулак. А потом выбирается из-под машины и распрямляется.

— Ты не должен был узнать о них! — упрекает он.

Кастиэль кратко взглядывает в сторону, потом снова на Дина, и Дину кажется, тот вот-вот высмеет его: можно подумать, Дин способен от него что-то скрыть.

— Я значительно старше тебя, Дин, наблюдаю за людьми очень долгое время и я был в аду. Я понимаю больше, чем ты думаешь.

— И всё равно. Я по-хорошему старался… — Дин неловко взмахивает руками, словно отталкивая что-то, — там же чернуха натуральная.

Кастиэль чуть кивает в согласии.

— Я ценю твою попытку оградить меня, — негромко говорит он, и в тоне слышится мягкость и удивление. Как будто он столкнулся с чем-то совершенно новым.

Как будто Кастиэль никогда не считал себя кем-то, кого стоит защищать.

С Дином что-то происходит.

— Ты ведь не читал их, нет?

Кастиэль очень медленно качает головой, и Дин испытывает неясное облегчение.

— Нет, серьёзно – то, что ты знаешь, где они лежат, ещё не значит, что тебе можно их читать, ты меня понял?

Кастиэль издаёт звук, так сильно похожий на вздох, что сложно и назвать это как-то иначе, а потом…

Определённо, ангел таки научился закатывать глаза.

— Вот только не говори мне, что ты сейчас закатил глаза.

Выразительный взгляд подтверждает – именно это Кас и сделал.

— О боги, я дурно на тебя влияю, — стонет Дин.

— Ты точно на меня влияешь, — серьёзно отзывается Кастиэль.

И в знак протеста Дин чертит длинную масляную полосу на ангельском носу.

~~~

Четырьмя часами позже, почти чистые, не считая пары упрямых пятен масла, которые уже никогда не сойдут, они оседают в гостиничном номере: Дин – растянувшись на кровати с одной из Сэмовых книжек, а Кастиэль – в кресле, всем своим видом выражая мысль, что чтение, пусть и чудн’ое, но бесполезное времяпрепровождение.

Дина так и тянет спросить, чем занят необъятный ангельский мозг, но тут в его собственном возникает вопрос, тревожащий с самого утра.

— По-твоему, Сэм в норме?

Кастиэль поднимает лицо; крошечная морщинка на переносице становится его единственной реакцией. Похоже, он счёл это сложным вопросом, и отвечает не сразу.

— По-моему, он взволнован, — наконец говорит Кастиэль.

— Ага, я говорил с ним утром, перед тем, как он ушёл в библиотеку. Он заявил, что бросил искать «признания в сети» и прочую фигню. Ведь он, очевидно, «ничего не добьётся». Мол, тогда лучше и не знать. Ещё говорил, что это его фанская кара, и он примет её, и не станет проваливаться в бездну отчаянья… Бла-бла-бла.

Кастиэль на другом конце комнаты принимает свой излюбленный, ничего не выражающий вид.

Дин кивает:

— Знаю-знаю, я и сам не купился. Как по мне, так он нашёл какую-то жуть, и теперь боится ещё раз нарваться.

— Возможно, нам не стоило показывать ему под-жанр рассказов про него и Люцифера, — осторожно говорит Кастиэль.

Да уж, Сэм и правда был зол, зол в духе «меня раздражает и огорчает такой ход событий», только в более плаксивой и более сэмовской манере.

Но это – это куда страшней.

— Думаю, там что похуже.

Кастиэль хмурится:

— Что-то, о чём нам стоит волноваться?

Дин жмёт плечами:

— Наверно. Может, там всё настолько плохо, что он не хочет и вспоминать. Может, кто-то написал про него кроссовер с Сумерками.

Кастиэль открывает рот – и Дин тычет пальцем в его сторону:

— Нет, серьёзно, поверь на слово… Я даже и объяснять не хочу. И не гугли, чувак, я знаю, я проверял.

Дин уже думает, не пробраться ли ему в соседний номер и не проверить ли историю Сэма, но тут раздаётся тихий стук в дверь.