Принц Лестат

– В те дни многие так поступали, – объяснил Убивец. – Совсем как по описанию Лестата, Магнус его создал. Окончательно устав от всего, вампиры выбирали себе преемника из числа кого-нибудь из нас, осчастливливали нас Темным Даром, а потом нам полагалось разбросать угли, как догорят. Но разве меня это волновало? Мне было всего девятнадцать, я мечтал стать бессмертным. В 1910 году мир казался таким огромным. Ступай куда хочешь, делай что знаешь.

Они проговорили несколько часов кряду в дешевом мотельчике. Телевизор был включен, но без звука, мерцание экрана напоминало дрожащие отсветы свечей.

Убивец вошел в число счастливчиков, переживших давнюю резню, устроенную великой царицей Акашей. В 1985 году он проделал весь долгий путь до Сан-Франциско, чтобы послушать выступление вампира Лестата, но увидел лишь, как после концерта гибнут сотни других кровопийц. В воцарившейся сутолоке он потерял своего спутника, Дэвиса, но сумел ускользнуть в трущобы Сан-Франциско, а на следующую ночь, как и прочие немногие уцелевшие, бежал из города, радуясь, что удалось ноги унести. Дэвиса он больше никогда не встречал.

Киллер очень любил Дэвиса, красивого чернокожего вампира. Они вместе состояли в банде «Клык» – даже носили кожаные куртки с символикой банды, ездили на «Харлеях» и никогда не проводили более двух ночей подряд в одном и том же месте. Увы, те времена ушли безвозвратно.

– Нынешние аутодафе, они просто должны были случиться, – сказал Убивец Антуану. – Так долго продолжаться не могло. Говорю тебе, в прежние дни, до того, как Лестат вышел на сцену, все было совсем по-другому. Нас было гораздо меньше. Мы с друзьями вволю странствовали по маленьким провинциальным городкам. В те дни у нас были убежища, общины, приюты, вампирские бары, куда всякий мог войти и обрести там безопасность, ну, ты понимаешь. А Царица взяла да все уничтожила. А заодно – последние остатки вампирских законов и порядков. С тех пор отщепенцы и бродяги расплодились повсюду. Шайки вечно сражаются между собой. Не осталось ни правил, ни дисциплины. Я пытался как-то организовать молодняк в Филадельфии, но они словно бешеные псы.

– Я эту старую песню слышал. – Антуан передернулся, вспоминая огонь, жуткие языки пламени. – Но я должен добраться до Бенджи и Сибель. Должен отыскать Лестата.

За все эти годы Антуан никогда еще никому, даже самому себе, не рассказывал историю своей жизни. И вот теперь, когда отсветы «Вампирских хроник» озарили его странные скитания новым светом, он инстинктивно излил душу Убивцу. Он страшился презрения, но Убивец и не думал его презирать.

– Лестат, он был моим другом, – признался Антуан. – Он рассказывал мне о своем возлюбленном, скрипаче Никола. Сказал, если откроет сердце членам своей маленькой семьи, Луи или Клодии, они лишь поднимут его на смех. Поэтому сердце он открывал только мне.

– Только покажись в Нью-Йорке, друг мой, и Арман испепелит тебя на месте, – промолвил Убивец. – О, ни Бенджи, ни Сибель не станут тебя убивать, нет-нет, может быть, даже и не Луи… но Арман – еще как. А они и глазом не сморгнут. Собственно, они тоже на такое способны. В жилах этих двоих течет кровь Мариуса. Даже Луи теперь получил кровь древних и приобрел могущество. Но убивает всегда Арман. На Манхэттене живет восемь миллионов людей и всего четверо бессмертных. Предупреждаю, Антуан: они не станут тебя слушать. Им плевать, что тебя создал Лестат. По крайней мере, я так думаю. Черт возьми, да тебе даже не представится случая им все рассказать. Арман услышит, что ты идешь. И убьет, как только увидит. Ты же знаешь, что они должны увидеть тебя, чтобы испепелить, да? Пока не увидят, не могут. Но Арман откроет охоту на тебя, а от него не спрятаться.

– Но я должен, должен идти! – Антуан разразился слезами, обхватив себя обеими руками и покачиваясь взад-вперед на краешке постели. Длинные черные волосы упали ему на лицо. – Я должен вернуться к Лестату. Должен! А если кто и поможет мне отыскать его, так только Луи, больше некому.

– Черт возьми, приятель, ты разве еще не понял? Все ищут Лестата. А аутодафе все не кончаются. Они движутся на запад. Лестата уже два года как никто не видел, даже краешком глаза. Ни следа. А все эти слухи, что, мол, он недавно объявлялся в Париже, скорее всего, просто выдумки. Знаешь, сколько всяких бродячих проходимцев выдают себя за Лестата? В прошлом году я был в Новом Орлеане – ты и не представляешь, сколько там шаталось лже-Лестатов в пиратских рубашках и дешевых башмаках. Никакого проходу нет. Они меня за одну ночь выжили из города.

– Я не могу больше жить один, – не унимался Антуан. – Мне надо до них добраться! Я должен сыграть на скрипке для Сибель. Должен стать одним из них.

– Послушай, старина, – чуть смягчившись, Убивец сочувственно обнял Антуана одной рукой. – Может, махнешь со мной на запад? Мы оба уцелели в прошлых аутодафе? Авось, и нынешние переживем.

Антуан был не в силах ответить от боли. Боль яркими разноцветными пятнами взрывалась у него в голове – совсем как много лет назад, когда он страдал от ожогов. Боль: красная, желтая, оранжевая. Взяв скрипку, он начал играть – тихо-тихо, еле слышно. Она горевала за него, оплакивала все, чем он был или мог бы стать. Пела о его грезах и надеждах.

На следующую ночь, после того, как они с Убивцем вместе поохотились на проселочных дорогах, он рассказал своему новому другу о долгих веках одиночества, о том, что он любил смертных так же, как некогда Лестат любил его самого, и о том, как постепенно отстранился от них, боясь, что не сможет создать другого вампира, хотя Лестат и создал его. Тогда Лестат был тяжко ранен, а дело оказалось не из легких. Совсем не походило на величественную процедуру Темной Уловки, описанную на страницах воспоминаний Мариуса «Кровь и Золото». В изображении Мариуса создание Армана в шестнадцатом веке, в палаццо эпохи Возрождения и среди картин самого Мариуса напоминало скорее святое причастие. С Антуаном все было иначе.

– Ну, а я тебе точно скажу, – вмешался Убивец, – в последние годы эта штука вообще не срабатывала. Как раз перед началом новой резни вампиры все толковали, как трудно стало привести к нам новичка. Как будто Кровь выдохлась. Слишком уж много стало нас, во Крови. Ну сам подумай. Сила исходит от Матери, от этого демона, Амеля, что вошел в Акашу, а из нее перешел в Мекаре, Царицу Проклятых. Кто знает, может, Амель, как когда-то сказала Мекаре, и в самом деле – этакое невидимое существо со щупальцами, ну вот эти щупальца уже и растянулись на полную длину. Не могут же они растягиваться до бесконечности.

Убивец кивнул. Антуан отвернулся. Им владела лишь одна мысль, одно желание.

– Я вот скажу тебе одну очень неприятную вещь, которую и говорить-то не хочется, – продолжал Убивец. – Последние два раза, как я пытался создать вампира, ну ничегошеньки не выходило. Прежде такого не бывало, уж ты мне поверь. – Убивец многозначительно покачал головой. – Я пытался передать Темный Дар прелестнейшей малютке, какую только встречал на своем веку. Номер не прошел. Не вышло, и все тут. Рассвет уже близился, так что я сделал то единственное, что еще оставалось – отрубил ей голову и похоронил. Ничего другого не оставалось. Она превратилась в зомби – даже говорить не могла, и сердце у нее не билось, хотя и умирать она толком не умирала.

Антуан передернулся. Ему никогда не хватало отваги хотя бы попробовать. Но если это правда, если нет даже призрачной надежды когда-либо покончить со своим одиночеством, создав вампира-отпрыска, что ж, тем больше причин стоять на своем.

Убивец негромко рассмеялся.

– А ведь когда-то это было так просто. В те времена, когда я создавал членов старой-доброй банды «Клык». Но теперь везде кишит грязное отребье, подонки. Даже если ты сам их и создал, они ополчатся на тебя, ограбят, предадут, сбегут с кем-нибудь другим. Говорю тебе – все эти убийства не на пустом месте. Это было неизбежно. Взять хоть мерзавцев, что торгуют Кровью. Можешь себе представить? Торгуют Кровью. Во всяком случае, они и вправду были. Подозреваю, они тоже выдохлись и вынуждены бежать, спасая шкуру, как и все остальные.