Продаётся Таня. 20 лет

Я закрыла глаза, пытаясь не думать о том, что меня ждет, но не могла. Тогда я почувствовала на себе еще одну руку. Это был человек лет сорока, который всю вечеринку молчал, время от времени смеялся и поднимал тосты. Они вдвоем отвели меня к дивану, расположенному напротив того, на котором совокуплялись турок и венгерка. Они сняли с меня кофточку и лифчик.

Тот, что недавно подошел, сначала целовал мои груди, но его действия становились все грубее, видимо, из-за безуспешных попыток меня возбудить. Его действия почти причиняли мне боль. Параллельно я рукой удовлетворяла украинца, а когда тот, второй участник, оставив мои груди в покое, потребовал, чтобы я удовлетворила его орально, я отказалась. Тогда он ударил меня со всей силы так, что моя голова запрокинулась. Потом еще раз ударил. У меня гудело в ушах, и с того момента я исполняла каждую его прихоть. Какие-то из них были грязными и отвратительными, но у меня не было выбора. Думаю, дошло бы и до сексуальной близости, несмотря на предостережение Исмара, если бы откуда-то не появилась турчанка и со знанием дела не отвлекла внимание грубияна на себя.

Я осталась с украинцем, продолжая его удовлетворять. Он не стремился к совокуплению как таковому, к тому же было заметно, что алкоголь все больше ударял ему в голову, он терял координацию. Вскоре после моих ласк он кончил. Украинец почти спал, и наверняка бы заснул окончательно, если бы кто-то не включил ночник. Я видела венгерку, полуголую, сидевшую на коленях у турка; одновременно двое обрабатывали турчанку, а Исмар и еще кто-то были с француженкой в другой комнате. Двое украинцев лежали на полу и спали. Свет опять погасили, и я вместе с остальными скоро погрузилась в сон, несмотря на то что поблизости слышались вздохи, женские и мужские, отголоски утихающей оргии.

Я проснулась одной из первых и сразу пошла в ванную. К счастью, я закрылась, и один из украинцев, увязавшийся было за мной следом, остался ни с чем. Я долго умывалась за неимением душа. От воспоминаний о прошедшей ночи у меня все внутри переворачивалось. Я чувствовала себя грязной и униженной. Это была та же проституция, жизнь всего за одну ночь превратилась в кошмар, в бессмыслицу.

Мы вернулись в Стамбул в тот же день. Я заперла дверь квартиры, сразу же сняла с себя все и побежала в маленькую ванную. Я стояла под душем, кажется, целую вечность и плакала, плакала… Перед глазами проносились картинки прошлой ночи, мерзкие подробности этой оргии, пьяные украинцы и турки, вся эта грязь… У меня раскалывалась голова, и я безуспешно пыталась хоть как-то унять боль холодной водой.

Завтрак запаздывал, но я не хотела есть. Я съела немного паштета с тостом и одно вареное яйцо, потом позвала охранника и попросила принести таблетки от головной боли. На самом деле это было просто похмелье от ударной (для меня, по крайней мере) дозы алкоголя. Меня вырвало, я сделала себе крепкий кофе без сахара, но с ломтиком лимона.

Я не обедала, а где-то около четырех часов дня произошло поистине нечто судьбоносное. Этот момент я считаю поворотным пунктом моего турецкого периода и даже всей моей судьбы. С этого момента началась история моего освобождения и бегства в Сербию. Конечно, это сейчас, соединяя все события, я вижу их взаимосвязь, а в то время эта встреча показалась мне лишь незначительным эпизодом. Итак, я услышала звонок в дверь и лениво пошла открывать. Вместо охранника в дверях стоял человек пятидесяти с лишним лет, высокий, с правильными чертами лица, с густыми волосами с проседью и густыми бровями. У него были проницательные голубые глаза, он был не похож на местного жителя. Он не был турком.

Мужчина с изумлением пялил на меня глаза. Он казался чуть ли не испуганным, будто вместо меня перед ним стояло привидение. Я сразу поняла, что дело здесь вовсе не в магии моей женской привлекательности. Нет, дело было в чем-то другом, позже я узнала, в чем именно. Мужчина наконец пришел в себя и сказал, что пришел от Исмара, который приказал быть завтра в его кабинете. Он поклонился и пошел назад, уставившись на меня с тем же загипнотизированным видом. Я закрыла дверь, ломая голову над тем, что в моей внешности могло так ошеломить незнакомца. Я зашла в ванную и посмотрела в зеркало. В моем лице не было ничего, что могло бы заставить кого-то остолбенеть. Я пожала плечами, села и стала листать какой-то модный журнал. Тут опять послышался звонок в дверь. Теперь это уж точно охранник, подумала я. Нет, это опять был тот человек, теперь уже более собранный. И все же он вел себя несколько нервно, но хорошо контролировал свои эмоции.

– Извините, что еще раз вас беспокою, но я хотел бы узнать, как вас зовут и откуда вы родом, – обратился он ко мне на довольно приличном английском.

Я не понимала, в чем дело, и поэтому уклонилась от ответа. Я сказала, что это не важно, что в Стамбуле я нахожусь под вымышленным именем, а по остальным вопросам я направила его к Исмару. Я опасалась, что это какая-то провокация. Он продолжал смотреть на меня, а потом резко повернулся и ушел. Теперь и меня охватило беспокойство. Должна существовать причина, по которой этот человек ведет себя так странно. Я ощущала – в воздухе висело какое-то событие, какая-то перемена.

Но один факт был неоспорим – это то, что мужчина не был турком. А значит, он был иностранцем, и это вызывало тысячу новых мыслей в моей голове. Примерно в час ночи я опять услышала голоса и шаги в коридоре. Я ждала, что в дверь позвонят, но ничего не произошло.

На улице началась настоящая летняя гроза. На небе сверкали молнии, лил дождь как из ведра, потоки воды катились по стеклам окон моей маленькой квартирки. Я стояла и смотрела на Стамбул. Город погружался в сон, огни чудесным образом смешивались с дождевыми потоками. Раньше, когда я была маленькой, я очень боялась грома и всегда во время грозы бежала к маме на колени. Помню, как пятнадцать лет назад мой папа ушел ненадолго к родственникам на Карабурму, а в это время разразилась настоящая гроза с ливнем. Он оставил меня дома одну, мама и брат были у бабушки в деревне, и, когда гроза началась, я так испугалась, что просто удивительно, как моя психика это выдержала. Меня нашли сжавшейся клубочком на кровати и рыдающей. Все долго опасались за мое здоровье, потому что врач, какой-то дядя Миле, качал головой и повторял, как глупо было оставлять ребенка одного в квартире.

В Стамбуле, утопающем в потоках воды, молнии превратили ночь в день, а я совершенно спокойно стояла у окна. То, что случилось, начиная с той грозы и моего детского страха и до моего приезда в Стамбул, совершенно поменяло мою жизнь. Она была щедра на неприятности, но на них, как на дрожжах, по ночам растет и созревает душа. Меня разбудил звонок в дверь. Было уже девять часов. Охранник предложил мне завтрак, но я отказалась – не была голодна. Он напомнил, чтобы я приготовилась к встрече с Исмаром. Тот зачем-то назначил мне «аудиенцию». Я знала об этом со вчерашнего дня, меня предупредил тот странный незнакомец – сотрудник или курьер Исмара.

Я застала хозяина за рабочим столом в кабинете. Он держался холодно, как и в прошлый день. Предложив мне сесть, Исмар вытащил из деревянной коробочки сигару и закурил.

– Я недоволен твоим поведением в Анкаре, – сказал он, смотря мне в глаза.

– Чем я нарушила ваши указания? – спросила я его, быстро прокручивая в памяти то, что было ночью в апартаментах отеля в Анкаре.

– Кое-что я сам видел, а кое-что мне сообщили мои деловые партнеры, и это характеризует тебя не с лучшей стороны. Меня не интересует, что ты, дорогуша, думаешь о себе и кем ты была в Белграде и даже в Дубае. Здесь ты выполняешь то, что тебе скажут, и должна вести себя так, как я хочу. Ты видела тех девушек, которые ждали нас в Анкаре? Они – профессионалки. Может, это звучит для тебя грубо и слишком цинично, но они – профессиональные проститутки, а ты отличаешься от них тем, что только я владею твоим телом и что ты спишь только со мной. Остальное разрешено. Конечно, если я так решу.