Париж между ног(СИ)

А фотографии эти. — Выложил на стол приличную пачку. — Мы их вместе с архивом из компьютера вытащили, пока одну девочку из них вроде бы как отпускали, а вторую у себя оставляли. Ну а потом той, что уже вышла, говорим, что мол, хочешь помочь освободить подругу, тогда давай фото и доступ к файлам. Главное было узнать, у кого из них информация, а вытащить ее уже было дело техники. Ничего необычного мадам, все как всегда, так что Вы можете спокойно заниматься своими делами. Вас они больше не станут доставать. А мы ими все-таки займемся плотнее.

Только я, старый идиот, не учел их зарвавшиеся амбиции буржуа, и теперь снова мне надо будет их как-то перехватить, и уже без родителей мы не обойдемся на этот раз. Хотя там мне скорее не помощь окажут, а еще и в суд подадут. Ну, мне не впервой, главное, что они никакой суд не выиграют, а только деньги приличные потеряют. А вот я с них за моральные издержки потребую уже кругленькую сумму, пусть знают, зарвавшиеся богачи, что инспектор Андре…

Да! И с клубом мы все тоже решили, направили им предупреждение, как соучастникам и еще пояснили, что их вызовем в суд, если еще раз произойдет утечка видеозаписей, и газетчиков подошлем, так я говорю Пьер?

— А насчет манекенщицы что?

— Относительно вашей утки подсадной мы ей обязательно займемся, но только сейчас у меня уже нет времени, извините дел много, и начальство больше не дает времени заниматься ей.

Но я думаю, что это она сама почувствовала или опять у нас произошла утечка информации. К сожалению мадам, случается такое часто. Ведь полицейским тоже жить надо, и потом не у всех концы с концами сходятся по бухгалтерии, знаете, мы себе позволяем иногда такие обременительные вольности… вот, и подрабатывают ребята, сливают служебную информацию за деньги. А Халида эта не простая штучка, и за ней я чувствую жертвы и жертвы, так что Вы еще счастливо отделались, но вида ей не показывайте, что узнали о ней от меня. Советую Вам вести себя с ней как всегда, только остерегайтесь теперь с ней куда-то выходить наедине и тем более не подпускайте ее к себе, особенно к такому совершенному и красивому телу, мадам как у Вас. Простите!

Эх, были бы у меня деньги и время, я бы Вам такой Париж показал! Поверьте, я его знаю не хуже Халиды Вашей, а что касается его чрева, то тут я, сами понимаете, специалист…

Инспектору звонили и его ждали новые дела в этом городе с электрифицированными девочками, которые периодически подключали друг друга с помощью розетки и вилки штепселя и к тому же успевали шантажировать иностранцев….

Примирение

Звонок Мари:

— Я все знаю, папа рассказал. А почему ты так поступила? Зачем?

— Во-первых, я рада!

— И я, я тоже рада!

— Господи, спасибо что вразумил! Я не просила, честное слово, сказала только что без тебя мне не справиться и все.

— И все?

— И все, и ничего большего… Только это Мари, и к тому же я наслышана, уже знаю, что ты и Пьер…

— И что?

— Что Мари? Неужели ты еще… и тебе еще что-то надо?

— Ничего мне не надо, только…

— Что только, неужели ты хочешь все по-другому?

— А ты?

— Я? Нет Мари, мне так, чтобы было как прежде и чтобы ты…

— И что? Ты даже никакой мне не оставляешь… надежды?

— Прости Мари, но я… И потом, я ведь уеду. Уеду все равно, рано или поздно, а ты так и останешься тут в Париже, и я думаю, что тебе лучше не привыкать ко мне, и у тебя же есть Пьер, и вы самая лучшая пара, и вы….Ты почему молчишь? Ты плачешь?

— Да… Я думала, что когда я все узнаю, что ты и я….

— Нет, Мари, девочка моя, все останется так, как и было и потом я….

А следом гудки, она положила трубку, а я так и осталась стоять задумчиво с трубкой телефонной в руке…

А ведь она так и не узнала обо мне ничего! Я ведь хотела сказать ей, а теперь уже нет, не скажу. Может это и хорошо? Хорошо, что она не успела услышать, а то бы еще черте что произошло.

А что? Что должно было бы произойти, что бы изменилось от того, если бы я ей сказала?

Почему это тебя так волнует? — Спрашиваю се6я и не могу честно ответить себе, хотя понимаю, что она мне не просто девчонка для перевода и не простая подруга, а она для меня еще…

Нет! Не надо даже и думать об этом! Все, теперь уже ничего лишнего я ей не позволю ни себе, теперь для меня все это уже где-то там далеко позади, потому что я…. Ну пока что это только мои предположения и ощущения, а вот как на самом деле обернется все, мы еще посмотрим?

— Посмотрим, — говорю, а сама уже к зеркалу присаживаюсь и смотрю в отражении на свое лицо. — Ну и что тут у нас?

— Постарела, сморщилась, поблекла? Вроде бы нет, я до сих пор хороша! А впрочем…

Придирчиво рассматриваю каждую черточку и складочку лица и тут же невольно ловлю себя на той мысли, что мне от того, что узнала о себе хочется сейчас выглядеть как-то по-особенному хорошо и вовсе не буднично, а празднично. Ведь я думаю, я чувствую, что я уже становлюсь совсем другой, становлюсь женщиной, и что во мне зарождается…

Пробую неумело, но настойчиво и отчаянно краситься, наносить макияж. К тому же Мари создала для меня целый склад божественный косметики, до которой мне раньше не было никакого дела, потому что я не красилась до этого никогда! Никогда с самого детства, от того, что считала себя самой красивой девочкой, женщиной, и к тому же такая моя коса…она не очень-то гармонировала, как мне казалось всегда — с макияжем. Я так и считала, что красивым краситься не надо, пусть этим занимаются дурнушки некрасивые и все что в них плохо замазывают, исправляют красками, отвлекают помадой, тушью от своих недостатков, а у меня их нет, потому и нечего закрашивать и замазывать..

Вспомнила, как мне эту косметику чуть ли не каждый раз приносила Мари, а я так и не обращала на это внимание. Она то помаду, то какую-то особенную тушь для ресниц, по пудру тональную какой-то знаменитой фирмы, то еще что-то, а вот это, это же щетка массажная какая-то особенная, вспомнила, как она убеждала меня обязательно именно этой щеткой расчесываться и обязательно подкрашиваться, наносить макияж.

Боже, чего я только с собой не вытворяла в тот вечер?

В журнале, что валялся на диване, выискала какую-то новомодную окантовку для глаз и когда, сопя от напряжения навела себе контуры вокруг глаз, то просто замерла от восхищения собой.

На меня в отражении уставилась подведенными темными глазами, резкими очертаниями неведомая и роковая женщина. К тому же огромные глазищи прекрасно оттеняли распушенные ресницы, да и лицо, подпудренное тональным кремом с подведенными яркими губами, заставили меня внутренне встрепенуться.

И еще от того, что подумала, что мне нравится так выглядеть, и мне бы хотелось, ой как же мне хотелось ей показаться, чтобы она увидела меня именно такой, как я думала — роковой женщиной!

Заерзала перед зеркалом и отчего-то передо мной, не очень отчетливо, но выплыли из глубины очертания ее глаз и лицо…

— Неужели я… без сомнения, я…. — Сердце вдруг учащенно забилось, лицо вспыхнуло, и я ясно почувствовала, что я больше не для себя стараюсь, а для нее ведь…

Откинулась, и даже стыдно мне стало от того, что я с собой натворила, накрасилась не для себя ведь, как оказалось, а для нее!

— Ну и зачем это мне? Зачем и почему только теперь, почему не раньше, до того как я узнала об этом? — Шепчу своему отражению и жду в нелепой тоске от понимания того, что мне надо сдерживать теперь не только ее, но и себя.

В глубине, где-то под самым сердцем больно кольнуло от мысли, что я что-то такое большое и мне нужное упустила, что я прошла мимо чего-то такого большого и чистого. И еще как-то странно ощутила одиночество, обездоленность, неприкаянность, ненужность никому как женщины.

Неужели я ошиблась, неужели я поступала опрометчиво от того, что отвергала с ее стороны малейшие попытки сближения и не только физического, но и духовного? Неужели не разглядела в ней эту безграничную преданность и непорочную заинтересованность во мне как женщине? Неужели она увидела во мне свою возможную наперстницу и любовницу?