Оторва

                                     Когда познаешь всю условность

                                      И зыбкость формы бытия.

                                     Перед тобой возникнет пропасть.

                                    Шагни в неё, как сделал я.

                                                                               Саша Кон                                       

                                         XXXIII

   У магазина в крытом переходе, защищающем от метели, стояла, кутаясь в воротник, до боли знакомая фигура.

   Она увидела меня издали и стала кричать:

   - Е..ться хочу!

   - Ты что! Не ори, бесстыдная!

   - Е..ться хочу!

   - Перестань! - взял я её под руку и поволок, не зная куда, лишь бы прекратила кричать.

   Всё-таки, мой аналайзер что-то соображал на автомате, так как остановились мы, перейдя  автобан, в глухом месте среди запорошённых сосен.

   - Ну вот, ори теперь, сколько угодно, - сказал я, - никто сквозь лес не услышит.

   Лариса повесилась мне руками на шею, перед глазами сияло красивое жаркое лицо, на котором вмиг таяли падающие снежинки. Слёзы катились из её глаз:

   - Ты хотел мне изменить!

   - Ты сама привела для меня Карину!

   - У тебя было с ней, было!

   - Я же сказал, что сразу проводил её домой, - опять соврал я и подумал, «ври, не ври – она читает мои мысли, только мне на это наплевать».

   - Я прощаю тебя, - начала целовать она меня в губы, глаза, в лоб, - я люблю тебя!

   - Мы же должны расстаться! – шептал я, а сам тоже целовал милое лицо.

   - Должны! Но мы даже не простились! Пошли ко мне!

   - Долгие проводы – лишние слёзы. Пойдём, провожу тебя до подъезда.

   - Пойдём!

   У подъезда я остановился и крепко поцеловал её:

   - Прощай Лариса! Ты моя незабываемая любовь, ты дала мне столько, что я не могу унести!

   - Нет, нет! Пошли ко мне, так не прощаются!

   - Уже двенадцать, а у меня завтра на работе комиссия по приёмке.

   - Вадик, ты бросаешь незабываемую любовь ради какой-то комиссии?

   - Пошли! – решился я. Я хотел, я дико хотел её, я лишь боролся с собой.

   Она раздела меня в своей комнате, побросав всё тут же на пол: пальто, костюм, нижнее бельё. Также молниеносно сбросила всё с себя, выключила люстру и увлекла меня на постель.

   Сквозь окно призрачно пробивался свет от уличного фонаря, в котором таинственно играли причудливыми тенями контуры её обнажённого тела.

   Она захватила своими полными губами мой член,  я подумал ещё, что вот, только недавно побывал он в другой п..де, а теперь она старательно  отсасывает его своей волшебной глоткой.

   Но усмешка тут же пропала от налетевшего дикого наслаждения.

   Нет! Так могла зажечь только она – королева секса.

   Старый диван заскрипел под натиском наших тел, трудно было что-то разобрать в этом мятущемся клубке. Нельзя было понять: кто сверху, кто снизу, где у кого голова и ноги. То она устраивала мне бешеную скачку, оседлав сверху, то я сбрасывал её на спину и вонзался в её плоть. То она переворачивалась задницей к моему лицу, и я сосал под вздрагивающими ягодицами её мокрую, истекающую слизистую внутренность, то она бросалась на колени, упёршись руками в постель, а я входил в неё сзади, меняя отверстия. То она вскакивала промежностью на моё лицо и насаживала свою мохнатую плоть мне на нос, а я подымал кверху руки и сжимал, крутил её груди и соски.

   В одном из таких прыжков затрещал и рухнул диван, мы кубарем слетели на пол и продолжали также неистово иметь друг друга.

   Такого протяжённого оргазма я никогда не имел раньше, даже с ней, но странное дело, мой мученик не опал даже на секунду, а, наоборот, вздулся ещё больше. Что касается Ларисы, то она текла и текла, залила своим секретом всё моё тело и, убедившись ладонью в работоспособности моего инструмента, вновь вставила его в вагину. Мне не надо было шевелить им, она непрерывно вздрагивала в импульсах повторяющегося оргазма, но уже перестала стонать, вся энергия переместилась внутрь сексуального центра, я чувствовал полыхающий жар её плоти.

   Наконец она прекратила изливаться, но тут же сказала:

   - Мне этого мало! Хочешь попробовать одну штучку?

   - Знаю тебя, будет больно!

   - Нет, больно не почувствуешь, просто улетишь!

   - Куда?

   - Не бойся, слетаешь на момент в другое измерение и вернёшься назад.

   Она, соскочила и, не включая свет, достала из ящика серванта кожаный собачий поводок с кольцом на одном конце и карабином на другом.

   Протянула карабин в кольцо, получилась петля, а на другом конце соорудила другую петлю, расцепив на момент замочек карабина.

   - Готов? – прошептала она.

   - Что ты выдумала оторва?

   Она обжала не опадающий член кулачком и сказала:

   - Какой молодец! Он всё хочет и хочет.

    Потом приблизила лицо к лицу, так что я видел на нём только одни большие фосфоресцирующие хамелеоны и, мягко касаясь кончиками пальцев моей шеи, надела на неё петлю. Другую петлю с карабином она нацепила на свою шею.

  - Хочешь задушить меня вместе с собой? – прошептал я.

   - Не подвешенный человек не может задушить себя, как только теряется сила в руках, - она показала жестом, что затягивать будет рукой, - петля ослабнет.

   Я читал книжку Уилсона «Жизнь после смерти» и знал, что наивысший бесподобный оргазм человек получает на границе жизни и смерти, когда прерывается дыхание, и в обеднённом кровью мозге начинаются эйфорические процессы, а освобождённая от головы кровь вся приливает к половому органу, раздувая его до неимоверных размеров.

- Знать судьба моя - испытать с оторвой все возможные виды изуверских сексуальных наслаждений, - подумал я.

   Мы легли на бок, лицом друг к другу, обнялись и начали совершать медленные встречные фрикции в этой экономной позе, не отвлекающей необходимостью поддержания веса тел.

   Длинный поводок свернулся рядом на полу и не мешал нашим движениям.

   В полумраке комнаты витало что-то нереальное, как сон, казалось всё моё тело, а не только его воспалённый отросток проникает в жаркую магму пульсирующего жерла вулкана. Я страстно желал, чтобы меня втянуло всего в эту огненную лаву и сожгло без остатка.

    Я почувствовал нарастание оцепенения всего тела от медленно наплывающего оргазма и увидел краем глаза, как оторва натянула рукой поводок. Последнее, что запечатлел мой мозг: неземная ангельская красота юного, словно детского лица, преображённого улётом в таинственную сферу абсолютного блаженства. Огромные открытые, но ничего не видящие вокруг глаза, устремлённые внутрь себя. Они не излучают, как обычно, самоцветных гамм переменчивых цветов, а, наоборот, втягивают в зрачки искристые нити света от фонаря.

   Моё сознание отключилось.

   - Это ты Валентинка? – с изумлением произнёс мой голос. Перед глазами светилось детское личико моей школьной подружки, с которой мы неловко целовались за кустами после уроков.

   - Я Вадик. Как хорошо чувствовать твоё тело!

   - Нет, нет! С тобой нельзя делать это, ты же совсем маленькая девочка!

   - Это в твоей памяти осталась я маленькой, когда уехала в другой город с родителями. Я теперь большая.

   - Нет, ты маленькая и хрупкая, я могу разорвать тебя!

   - Милый, я хочу тебя, - услышал я, вдруг, горячий шёпот Оксаны и увидел, как лицо подруги детства преобразилось в зардевшееся желанием родное изображение крымской девчонки, решившейся подарить мне свою невинность.

   - Нет, Оксана, нет! Я не свободен, у меня жена и маленькая дочка, ты пожалеешь об этом.

   - Я не жалею ни о чём. В моей душе сиреневый туман! – крепко обвила она руками мою шею.

   - Ты познаешь сладость моего тумана! – исчезла Оксана, а на её месте появилась, иступлёно прыгающая на мне фигура Полины.