Человек дождя (СИ)

   Об этом загадочной убийстве трезвонили все газеты, показывали в новостях. Но пока, преступление не удалось раскрыть.

   До той дождливой ночи с засадой, Сато Изумо, никогда не заваливал работу, всегда выполнял чисто, не оставляя улик и следов, но это не обозначало, что для спец служб и полиции Изумо пребывал и оставался полным невидимкой. Свой хлеб федералы трескали не просто так, наверняка им интересовались. Вероятнее всего соответствующее досье в полиции имеется давным - давно. Но коррупция и сотрудничество с мафией в верхних кулуарах власти были есть и будут присутствовать всегда, на этом держится система.

   Пока Изумо полезен Маэде, исполняет работу и не дёргается, с точки зрения закона, он в безопасности. Сато понимал, что устранение художницы не пройдёт бесследно для них. Полиция станет проявлять интерес, задавать вопросы. Но у Сато имелось железное алиби. Рен где и когда угодно готов был подтвердить, что в момент убийства любовник находился вместе с ним. После чудесной ночи полной нежности Рен уснул, и проснулся утром, от запаха кофе, который Киёши варил собираясь на работу, и желая побаловать любовника завтраком.

   Но наличие алиби беспокоило Изумо куда меньше, возможности банально засветиться. И хотя официально, его данные, считались почти безупречными... Служащие юридической конторы, где он числился клерком, могли под присягой подтвердить его личность и характеристики... Изумо ощущал себя под колпаком. Возможно, за ним уже установили наблюдение. И это оказалось хуже всего. Ощущение собственной уязвимости и, какой - то обречённости перерастающее почти в паранойю, в ощущении, что за ним следят.

   И даже потрясающая улыбка Рена, приносящая облегчение и покой, воспринималась жуткой, полной болезненного смысла.

   Изумо казалось, что невидимые пальцы душат его за горло, с каждым днём сжимаясь всё сильнее и сильнее.

   Раньше он не ощущал этого давления, но в свете последних событий, оно сделалось слишком явным, угрожающим, заставляющим задыхаться.

   Он нервничал, вздрагивал от каждого шороха, ощущая себя зверем попавшем в ловушку.

   В довершение всех неприятностей он окончательно рассорился с Фудо.

   - Шила в мешке не утаишь, - сказал Каске после бурной ссоры, где они кричали друг на друга и наговорили много лишних слов.

   - Языки не заткнёшь. О том, что ты чокнулся на этом парне, знают все, кто имеет мозги, уши и глаза. Над тобой смеются даже стены, Сато. Маэда благоволил тебе, но ты истоптал все грани его терпения.

   Порви с ним, Изумо. Или тебе мало того, что случилось? Эта связь обернётся для тебя пулей в башке. Сато, ты мужик или сука? Ты подставляешь своего парня, втягиваешь его в такое дерьмо. Ждёшь, когда он увязнет по уши? Если это любовь...

   Фудо с отвращением сплюнул, выражая собственное отношение к происходящему и поступку Изумо в частности.

   - У последней тупой бабы в башке мозгов гораздо больше, чем у тебя...

   После этого они расстались, разругавшись так, что примирение оказалось абсолютно невозможным.

   Уходя, Фудо посмотрел на него мутным тяжёлым взглядом.

   - Мы друг друга считали братьями. На крови клялись.... А ты променял это на подстилку...

   Изумо врезал ему без перехода и Каске улетел за дверь, врезавшись головой в стенку лестничного пролёта.

   Изу вышел за порог. Надвигаясь медленно и неотвратимо. Лицо Каске исказилось от страха, а потом, когда он услышал, скорчилось от отвращения и жалости.

   - Это я его подстилка, - тихо сказал Изумо присев над ним на корточки, склонив голову на бок, словно в эту секунду слушал сам себя, смаковал как оно звучит...Слова собственного признания.

   - В наших отношениях я ...Понимаешь? Хочешь рассказать об этом, старику? Валяй, мне *** Он выругался . - Тебе лучше уйти, Фудо. Ты ничего не можешь сделать. И я не могу. Всё что осталось....пустить пулю в рот....

   Он вскинул руку, вытягивая её в направлении Фудо, словно пытаясь ударить, или схватить что - то невидимое, дрожащими скрюченными пальцами. Собственную разорванную душу....

   - Всё... Что осталось.... - сипло, почти беззвучно повторил Сато. Лицо его исказилось, рука ходила ходуном. - Ты понимаешь? ...ТЫ ..ЭТО...ПОНИМАЕШЬ?

   И там на дне глаз плескалась жуткая свинцовая муть.

   Он бессильно уронил руку, потряс головой словно пьяный, пытаясь сказать, суметь сказать или передать это. Но отчаяние Сато, оказалось невозможно выразить словами.

   Он поднялся, и оставив раздавленного Каске валяться на лестничной клетке, вернулся в дом и захлопнул дверь, бросив на последок жуткое, обречённое. - Уходи, Каске.

   Сато Изумо всё понимал сам.

   ****

   Щёлкнула дверь в прихожей.

   Рен вошёл в комнату. Шатаясь. Он казался бледным как полотно, без единой кровинки в лице и Киёши приготовившийся сказать, приветствие, замер не в силах ничего произнести, прикованный к полу, бездонным ужасом, застывшим в чужих глазах.

   К приходу любовника Сато приготовил шикарный ужин. Закупил лучшее вино и потратился на десерт.

   На столе горели алые витые свечи, и остывала курица, фаршированная грибами. Изумо собственноручно занимался готовкой, потратив на приготовления к торжеству почти весь день.

   День рождения. Сегодня Аллену исполнялось двадцать три года. Они собирались отметить это событие вдвоём, и Рен специально задержался на работе, чтобы не испортить сюрприза. Созвонился предварительно, и узнав, что может возвращаться, пообещал прилететь пулей, только заскочит на почту, чтобы получить посылку, свалившуюся невесть от кого. Очевидно кто - то из университетских приятелей не забыл поздравить и Рен находился в приподнятом настроении. Всего лишь тридцать минут назад. А вот теперь.

   Рен медленно двигался в направлении Изумо, заставляя его непроизвольно пятиться, отступая, потому что глаза Аллена отчаянные, сумасшедшие, жуткие, смотрели раненным зверем.

   В руках Аллен сжимал холст.

   Не раздеваясь он, прошёл по дорогому ковру прямо в ботинках. Несколько мгновений мутно смотрел на роскошное великолепие гурмана. Но что - то потемнело внутри зрачков, дрогнуло, а затем он рывком смёл всё это на пол, сдёрнув скатерть вниз, заставив Изумо вскинуться, оцепенеть, распахнуть рот. Сато пытался заговорить, но на стол перед ним легла картина, и все слова разом застряли в горле, словно кто - то отключил кран подачи кислорода, лишил воздуха.

   Аллен упал на диван, по - детски обхватив себя за плечи, и сидел так несколько секунд, уронив руками, в тяжёлом невыносимом молчании.

   Изу забыв сглотнуть, смотрел на рисунок, выполненный Азуми Морен. Точно такой же, гораздо более масштабный, он сжёг несколько дней назад. Её последняя работа, сделанная с его фотографии на балконе, и надо признать она оказалась выполнена мастерски.

   "Истинное отражение" гласила надпись тянущаяся тоненькой ниточкой, поодаль от завитушки личной подписи Морен, которой она отмечала все свои работы, увековечивая их для потомков.

   Он - нежно улыбающийся, добродушный дурачок Киёши, стоял перед огромным зеркалом во весь рост и смотрел на собственной отражение. И непонятно оказалось, где реальность, а где отражение, потому что из зеркала на него глядело настоящее лицо. Лицо убийцы. Привычное, каждодневное, до мути знакомое. Холодные жестокие глаза, чуть прищуренные и оскаленные в волчьей усмешке губы. Он не улыбался, но отчего - то настоящее лицо было превращено умелой и правдивой рукой в хищный безумный оскал и белые как снег волосы делали это ощущение ещё более сильным, почти пугающим, как и вся эта невероятная жестокая реалистичность работы. Она была гением. Эта чокнутая, шизанутая на всю голову художница, влачившая своё существование в обнимку с бутылкой, обладала невероятным талантом.