Сорок 2 дня (ЛП)

Я почувствовала вкус ярости от его поцелуя — почувствовала кровь.

И мой разум стал кричать, что это насилие. Стон застревает у меня в горле, я изо всех сил пытаясь вырваться, но тщетно. Мои руки тянутся вверх, пытаясь оттолкнуть его, но встречаются с каменной стеной его груди, и мои собственные руки, словно обладая собственным разумом, раздвигают лацканы его пиджака и хватаются за рубашку. Я знаю, что находится под рубашкой, и я хочу это получить. Я всегда хотела этого мужчину. Как будто мои растопыренные пальцы, распростертые на его груди, согласились с моим полным подчинением, поцелуй меняется. Его язык становится мягче, но все равно требует безоговорочного подчинения.

Он сильнее тянет меня за волосы, причиняя боль, которую я ощущаю смутно, потому что чувствую, как начинаю погружаться в водоворот сексуального желания. Насилие, вызывает сильную пульсацию желания между моих ног, которое течет в жилы и плоть. Каждая моя клеточка хочет почувствовать его внутри. Я горю. Один год ожидания превратил меня в изголодавшуюся по нему женщину. Я хочу его. Я опять хочу ощущать толчки его огромного члена глубоко внутри меня. Все это время, я мечтала, чтобы он заполнил меня изнутри, потому что мое тело помнит то удовольствие, которое он мне дарил. И я пытаюсь прижаться к нему ближе, но не могу этого сделать из-за неумолимой хватки, сжимающей мои волосы. В отчаянье я толкаю свои бедра вперед, прекрасно осознавая, что они встретятся с превосходной эрекцией.

Словно почувствовав мои безмолвные сигналы, он отодвигается. И я возвращаюсь обратно в дерьмовой офис на Килбурн Хай Стрит. Какого хрена я здесь делаю? Он приседает на рабочий стол, скрестив руки на груди, и полный совершенного спокойствия смотрит на меня.

Я не могу ответить оскорблением на оскорбление, поэтому немного в замешательстве. Продолжая стоять на том же месте, выглядя при этом неимоверно расстроенной и с трудном дыша, потому что кровь стучит так в моей голове, словно африканские барабаны. Мои трусики мокрые, и я чувствую пульсирующую боль, вызванную его действиями. Каждая моя слабая, возбужденная часть хочет закончить то, что он начал. Я хочу его так сильно, что это ощущение вызывает во мне шок. Стараюсь вернуть себе самообладание, сжав руки в кулаки, и опустив их вниз. Я смотрю на него, а он хладнокровно и сдержанно наблюдает за моей внутренней борьбой, но мне удается восстановить, хоть минимум своей собранности.

Затем он улыбается. Ох! Дерзко и самоуверенно. Ему не следует делать этого. Я чувствую, сводящую с ума издевательскую насмешку. Да как он смеет? Он, что просто хотел унизить меня.

И я понимаю, что именно этого он и хотел. Попридержите лошадей, мистер Блейк Лоу Баррингтон.

Я делаю два шага вперед, и дотрагиваюсь пальцем до его безумно бьющейся жилки на горле, и чувствую, как она пульсирует, и этот барабанный бой проникает мне под кожу. Бешеный ритм просто перетекает в мою кровь, движется по моей руке, в мое сердце и в мой мозг. Спустя годы я буду помнить только этот момент, когда мы стоим здесь, объединенные его пульсом. Мы смотрим в глаза друг друга, его глаза темнеют. Теперь он знает, что я все поняла, моя потребность в нем может быть слишком явной и ею легко воспользоваться в своих интересах, но и он теперь открыт передо мной, даже не смотря на его контроль. Он просто решил испытать свои собственные пределы контроля, но это оказалось для него не так-то легко, как он думал.

— Это просто секс, я хочу видеть тебя распадающейся подо мной? — спрашивает он с горечью.

Дыхание замирает в моей груди. Я убираю свой палец подальше от его горла.

— Что ты хочешь, Блейк?

— Я хочу, чтобы ты завершила свой контракт.

Я опускаю лицо в свои руки.

— Я не могу, — шепчу я.

— Почему нет? Потому что ты взяла деньги и убежала, пока я лежал на больничной койке.

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь не смотреть на него, чтобы не сталкиваться с осуждением в его глазах, иначе я не смогу удержать, готовые вырваться слова, но у меня была веская причина, надеюсь, о которой он никогда не узнает.

— Начнем с того, что я очень страдал, — говорит он.

Я смотрю на него в шоке, словно загипнотизированная. Вопреки его словам, его лицо выражает полное спокойствие, отстраненность, холодность, переходящее в равнодушие.

Меня начинает трясти.

— Ты страдал?

— Забавная штука, но да, страдал, — он качает головой, как будто испытывает отвращение, даже упоминая это слово. Значит, все это происходило со мной, с ним, или с нами обоими, но я даже не могу ему ничего рассказать.

— Я думала, что для тебя это был просто секс и ничего больше, — бормочу я. Мой мир становится шатким и начинает качаться. Он был полон страдания! Почему?

— Если ты хотела денег, почему не попросила у меня? — его голос звучит сурово.

— Я... — я пораженно качаю головой, похоже я не смогу искупить свой грех.

— Ты совершила серьезный просчет, не так ли, Лана, любовь моя. Горшок меда находится здесь, — он дотрагивается до середины своей груди. Я смотрю на его большую мужскую руку, и что-то внутри меня начинает закручиваться. Когда-то эти красивые руки с идеальным маникюром бродили по моему телу, разводили мои ноги в стороны... Господи Боже!

— Но не беспокойся. Еще не все потеряно.

Мой взгляд поднимается вверх к его рту, который превращается в одну тонкую, жесткую линию.

— Ты сделала мне одолжение, открыла мне глаза. Теперь я вижу, кем ты была.... Я был ослеплен тобой. Я совершил классическую ошибку, я влюбился в иллюзию чистоты и невинности.

Я поднимаю глаза на него. Ослеплен? Влюбился? В меня?

— Если бы я не купил тебя в тот вечер, ты бы пошла с кем-нибудь еще, не так ли? Ты не достойна восхищения, ты отвратительна.

— Так почему же тогда, ты хочешь, закончить контракт со мной? — выдыхаю я.

— Я, как наркоман, который знает, что его наркотик — это яд. Он презирает его, но он не может противостоять. Я перед тобой совершенно честен, я ненавижу себя за это. Мне стыдно, что я испытываю потребность в тебе.

— ...Люди, которые заплатили мне…

— Они ничего не могли сделать. Моя семья…

Я перебиваю.

— Как насчет Виктории?

Внезапная вспышка гнева отражается в его глазах.

— Тот факт, что мне необходимо чувствовать и вкушать твою кожу — это мой позор и личный ад. Не смей ее впутывать в наше отвратительное соглашение. Ее имя на твоих губах заставляет меня чувствовать себя больным. Она единственная чистая вещь, которая у меня есть в жизни. Она находилась около меня... все время, — он делает паузу, и саркастически улыбается. — Я все честно рассказал ей о тебе и даже дал возможность оставить меня, но она отказалась. Она мудрее меня. Гораздо мудрее, чем я думал на ее счет. Она сказала, что ты всего лишь болезнь, которой нужно переболеть, и в один прекрасный день я проснусь, и болезнь уйдет. А пока... ты должна мне 42 дня, Лана.

Боже мой, он действительно ненавидит меня. Я закрываю глаза, не в силах смотреть в его глаза, сверкающие осуждением или отвращением. Он даже не представляет, насколько его гневные слова травмируют и ранят меня. Я должна была догадаться, что он будет думать обо мне плохо, но я никогда не могла предположить, что он способен на смертельное отвращение ко мне. Я никогда не подозревала, что могу причинить ему боль так глубоко. Честно, я предполагала, что для него это всего лишь секс, и что я была еще одной в ряду многих. В мое оправдание, он никогда не давал мне понять что-то другое.

Теперь его ненависть перемешивается со страстью. И это не единственная вещь, о которой мне стоит задуматься. Виктория показала себя грозным противником. Я никогда не смогу рассказать ему, что произошло на самом деле. У меня очень шаткое положение. Мне придется быть очень осторожной, потому что я могу слишком много потерять. Я опускаю голову, мне нужно подумать.

— Назови свою цену.

В моей голове словно что-то щелкает.

— Нет, — слышу я свой голос со стороны. И потом мои слова становятся более сильными и уверенными. — Ты не должен платить мне снова. Я завершила контракт.