Красавец горбун

«О Аллах милосердный, сделай так, чтобы все те, кто составляет смысл моей жизни, наконец соединились со мной! Ибо понял я, что на свете нет большего счастья, чем счастье любви и родного дома!»

Единственной отрадой в эти долгие дни стали для Бедр-ад-Дина неспешные беседы с мудрым Тети. Фарида, конечно, оказалась права, и мудрец с удовольствием делился своими бесконечными знаниями – ибо тысячелетние знания хороши лишь тогда, когда их есть кому передать. Юноша же с удовольствием впитывал мудрость столетий, наслаждаясь тем, что мир вокруг него становится, пусть на миг, на маковое зернышко, но понятней и объяснимей.

Одного Бедр-ад-Дин не мог понять, а мудрец объяснить. И этой величайшей тайной была тайна зарождения подлинной любви. Истинной страсти, что, как огонь, манит к себе, но открывается лишь немногим. Лишь тем, кто чист сердцем и может отдать за любимого человека и саму жизнь.

Увы, всего раз в подобной слабости знаний сознался мудрец. И здесь он, как и Бедр-ад-Дин, чувствовал себя новичком.

– Увы, юный мой друг, – так с некоторых пор Тети звал Бедр-ад-Дина. И юноше было очень приятно это слышать. – Тайна отношений мужчины и женщины принадлежит к заповедным тайнам мироздания. Можно понять, как устроено человеческое сердце, но невозможно уразуметь, почему оно откликается на зов одной души и не слышит зова другой.

– Но, мудрый Тети, так может говорить обычный человек. Ты же великий маг, добровольно перешедший порог, дабы достичь бессмертия и всезнания.

– Ах, мальчик. Если бы я знал истинную цену бессмертия и всезнания… То ни за что бы не согласился стать бессмертным.

– Но почему, о маг? Ведь уже две тысячи лет ты познаешь этот бесконечный мир… Радуешься хорошему, печалишься о дурном…

– Но с огромным удовольствием вновь стал бы живым человеком, отдав все свои знания лишь за то, чтобы вновь слышать запахи ветра и шум листвы, прижать к груди свою возлюбленную или играть с детьми. Но я, глупец, думал, что вечность – куда более интересная штука. И потому пренебрегал той, что дарована была мне судьбой и хранила мой очаг. Когда же понял я, что мои изыскания вскоре завершатся успехом, то окончательно потерял интерес к тому, что происходит под кровом моего дома. Ибо, о безумец, думал, что теперь мне будет подвластен целый мир.

– И что же произошло с твоей женой, маг?

– Увы, мальчик, я и по сей день этого не ведаю. Не знаю я и того, что стало с моими детьми. И стыд за это уже второе тысячелетие терзает мне душу.

– Но ты помнишь их? Быть может, ты встречал их души в вечности?

– Увы, мальчик, я никогда и никого не встречаю. Кроме духов огня и воды, ну и людей, конечно. Ведь я, уйдя из мира живых, до мира душ так и не дошел, остановившись на полдороге, в каком-то своем, ни на что не похожем мире. Некогда пытался я понять духов огня… Но эти злобные и воистину бессердечные дети магического народа оказались не достойны ни познания, ни разгадывания.

– А люди?

– О мальчик, а люди оказались загадкой более великой, чем я мог представить. Ибо сколько я не задавался вопросом о том, что движет человеком, во имя чего он живет, ответов так и не получил. Не получил истинных, понятных ответов. Это всегда была лишь половина правды.

– Ответь мне, великий маг, но кто же для тебя оказался большей загадкой – женщины или мужчины?

– Конечно, женщины. Это, юный муж, совершенно непостижимые существа. Некогда первую загадку загадала мне еще моя жена. Пытаясь понять, что же движет ею, я погрузился в бездны философии и магии. Но увы. Как я не знал ответа, начиная свой поиск, так я не знал ответа, думая, что я свой поиск закончил. И более того, даже пройдя немало по пути бесконечной жизни и бесконечных знаний, я по-прежнему не знаю ответа на вопрос, что же движет женщиной. Ибо нет в целом мире более непознаваемого, загадочного и таинственного существа, чем она.

– Но как же нам, мужчинам, понять их?

– Увы, мой мальчик, я не знаю ответа на этот вопрос. Думаю, что понять их невозможно. Но стоит попытаться почувствовать то же, что чувствуют они. Это, наверное, самое мудрое, что в своей жизни может сделать мужчина.

– А ты? У тебя получалось почувствовать то же, что чувствует женщина? Твоя женщина.

– Да, мой юный друг. Такое бывало.

И маг погрузился в воспоминания.

В тот день дом его был непривычно тих – дети убежали играть к соседям, жена стряпала и тихонько напевала. Этот несложный мотив и заставил мага, тогда всего лишь мудреца и чародея, задуматься о душе женщины, о ее чувствах и мечтах.

– О прекраснейшая, – позвал он, – не можешь ли ты подарить мне несколько минут своей прекрасной жизни?

– Она отдана тебе вся, мой Тети.

– Скажи мне, женщина, что движет тобой, что заставляет тебя неустанно трудиться, без отдыха даря нам свою душу?

– Как странно ты говоришь, о муж мой. Конечно, любовь.

– Но что такое твоя любовь, о добрая Анат? Вожделение ли это? Желание никогда не расставаться со мной? Желание удержать возле себя детей?

– Увы, мой единственный. Я не знаю ответов на эти вопросы. Чувствую лишь, что мои дети, плоть от плоти моей, столь же мне драгоценны, как и ты, свет моей души. Что соединяет меня с тобой? Должно быть, лишь то, что я не вижу вокруг иных мужчин, наслаждаюсь лишь тобой и дарю страсть лишь тебе…

«Так, быть может, – подумал маг, – это лишь вожделение? Вожделение, немногим отличающееся от низменной животной страсти?»

И он захотел проверить это, подняв горящий желанием взор на жену. Она ответила ему нежным, но спокойным взглядом.

В тот же миг губы Тети завладели ее губами, поймали их в нежный плен, а языки сошлись в непримиримой дуэли.

Однако головокружительный поцелуй мужа длился всего несколько коротких мгновений.

– Ты желаешь меня, прекраснейшая? Ответь мне, не скрывай своих чувств.

Она действительно его хотела, призналась себе Анат, в то время как Тети еще крепче обнял ее. Она безрассудно, отчаянно, неимоверно сильно его хотела. Дыхание остановилось, когда по телу вихрем пронеслась дикая жажда… страсть, желание и огонь.

Она знала, что муж чувствует то же самое – он замер совершенно неподвижно. Время как будто остановилось, воздух накалился и дрожал от напряжения, никак не связанного со сражением их характеров. Тети смотрел в глаза Анат, и казалось, что этот взгляд способен обжечь.

Молодая женщина стояла не шевелясь, не в силах побороть гипнотического взгляда этих горящих глаз. Черты Тети смягчились, он протянул руку и погладил нижнюю губу жены большим пальцем.

– Я хочу подарить тебе наслаждение, Анат. Соединиться с тобой в нежности и ласке. Открыть радости, о которых ты сейчас не думаешь.

Страсть пульсировала между ними; кровь зашумела в ушах молодой женщины от этих слов.

Перестав даже делать вид, что сопротивляется, Анат подняла голову.

– Поцелуй же меня, о муж мой, дай мне всю свою страсть и все свое желание, – хрипло проговорила она.

Больше ничего не потребовалось. Склонившись, Тети снова завладел ее ртом, беспощадно лаская, и его жена ответила такой же лихорадочной пылкостью. Они неистово целовались, а подавляемые суетой желания вулканом извергали в их тела жар и страсть.

Мига просветления молодой женщине хватило лишь для того, чтобы осознать, что ее увлекают назад, к ложу, что стояло посреди комнаты. Не прерывая поцелуя, Тети начал опускать Анат на подушки, но в последний момент повернулся и лег на спину, так что возлюбленная упала на него сверху, а ее черные как смоль волосы закрыли обоих, словно занавесью.

Язык и губы Тети терзали нежные губы наслаждением. И Анат всю себя без остатка бросала в огонь его страсти, урывками глотая воздух. Сейчас она не думала ни о чем – ни о его странных вопросах, ни о его разом вспыхнувшей страсти, ни даже о том, что долгие дни он проводил в добровольном заточении, не пытаясь даже поцеловать ее. Она не могла насытиться его поцелуями, не могла отгородиться от желания и плотского голода, заставлявших кровь вскипать в венах, подчинявших себе каждый нерв ее тела. Анат любила его и нуждалась, до безумия остро нуждалась в чем-то, и губы Тети уже не могли ей помочь. Она хотела от него большего, гораздо большего.