Три цвета надежды (СИ)

- Джинни, тебе сколько са… - она в этот момент просовывала голову в ворот футболки, стоя полубоком к нему, в хлопковых трусиках на округлой небольшой попке. Рука на ручке затряслась, слова застряли в горле. Пупок на плоском животе, сантиметров десять над резинкой, исчез под футболкой и выбравшаяся наружу Джинни едва слышно пискнула.

- Юнги! – он зажмурил глаза, выставив вперед руки, в одной из которых торчала ложка.

- Прости, я хотел… спросить, сколько тебе сахара… класть… сыпать… - он открыл веки, вопреки попыткам остаться невидящим. Ещё минуту назад он не воспринимал Джинни как откровенно сексуальный объект и вот, вдруг, бум, бам! И эти формы, изгибы, аппетитные ноги… Шуга будто вынырнул из тумана последнего часа, до которого собирался предложить ей встречаться. Решительными шагами пройдя разделяющие их метры, парень остановился. Его уверенный подход не испугал Джинни, знающую его безобидность и доброту, хотя кто другой мог бы проникнуться дерзостью лица и отшатнуться. – Джинни… я ещё хотел… хотел… надеюсь, ты не обидишься…

- Если ты мне выковырнешь сердце тупой ложкой? – непонимающе покосилась она на неё, возвышающуюся, как факел в руке марафонца.

- А, прости, - Шуга опустил её. Мысли начали собираться в нечто упорядоченное. Нет, последнее дело спрашивать, можно ли это сделать, то, что он задумал. Мужик он или нет? Наклонившись, Юнги осатанело положил ладонь на талию Джинни и, прижав к себе, впился в её губы поцелуем. Не успевшая и ахнуть, девушка превратилась на некоторое время в столб, не оскорбляясь, а скорее удивляясь тому, что друг внезапно перешел границу дружбы и отважился на такое… Неужели она ему нравилась? Неужели он увидел в ней взрослую, в отличие от остальных? Отдалено раздался слабый знакомый металлический скрежет.

- Брат! – оттолкнув от себя Юнги, шикнула испуганно Джинни и бросилась за штанами от пижамы. Принявший сигнал опасности, Шуга пулей выбежал из спальни и, ещё до того, как входная дверь окончательно распахнулась, и в неё ступил Рэпмон, его приятель приземлился на стул и, не считая сколько, принялся наваливать ложкой из сахарницы порции глюкозы себе в чай. Намджун вошёл на свет и забуксовал на пороге от небольшого удивления.

- Опа-на, ты чего тут?

- Да вот, подвез Джинни, она предложила выпить чаю, пока буду ждать тебя, чтобы рассказать, какой я сегодня молодец, - перевирая и отшучиваясь, Шуга не нашёл нужных фраз, чтобы вот так сразу, без подготовки, попросить дозволения товарища о том, чтоб встречаться с его мелкой сестренкой. Вкус её поцелуя ещё не остыл на его губах, и эти губы принялись забалтывать Рэпмона, поведав о нападении двух нетрезвых типов после того, как он заступился за хорошую девушку. Внимательно слушая, Намджун, одобрительно кивая и сокрушаясь над тем, каких гондонов носит земля, подгреб чашку Джинни к себе, и когда она высунулась из-за угла и увидела беседу двух приятелей, то лишь пожелала всем спокойной ночи и убежала к себе. Юнги вздохнул. Сегодня его проблема не разрешится.

Юна не могла уснуть. Всё её хладнокровие, выдержка, умение проглатывать и терпеть – это могло длиться очень долго, но всё равно находился момент, когда, оставаясь в одиночестве, она могла избить подушку, порычать или поплакать. Но только так, чтобы никто и никогда не узнал об этом. И, действительно, в её жизни не было даже захудалой подружки, которая бы знала, что Юна – тоже человек. Потому что у неё всегда была своя закрывающаяся наглухо комната, неприкосновенное личное пространство и время. А теперь её этого лишили. Как тихонько выйти из себя, чтобы это осталось незамеченным, девушка пока не представляла. Попыталась поплакать в душе, но не вышло. Боялась, всё-таки боялась, что кто-нибудь из её охранников вышибет дверь и сделает с ней что-нибудь жуткое. Разумеется, сам Чон Хосок этого не сделает – он же не хочет жениться! Но кто запрещает это одному из его дружков? Особенно этому, который Джин. Хоть и вежливый, но когда он на неё смотрит, она чувствует себя полуголой. Хорошо, что он провел здесь лишь вечер, принеся еду, приготовив ей ужин – надо же! Его даже не просили – и уйдя, сменившись на другого, представившегося как Ви. Ей сначала показалось, что он сказал «Ли», ну, по фамилии представился, как принято в высшем обществе. А нет, это было имя. Односложное и простое, так что становилось ясно – кличка. Откуда Хосок набрал всю эту разноперую свору? Он им платит или они его хорошие товарищи? Юна вышла из спальни и пошла на кухню, манившую светом. Предпочла бы одиночество на ней, но выгнать своих охранников она не в силах.

Ви сидел на подоконнике и, пододвинув к себе пепельницу, держал в левой руке ещё незажженную сигарету, а правой писал что-то в тетрадке, лежавшей на его коленях. Он не повернул головы, но когда она появилась в проходе, заговорил:

- Если мешаю или смущаю, скажи, я пойду в прихожую, - Юна растерялась от такого предложения и ей стало совестно его куда-то прогонять. В конце концов, он не мешал подходить ни к чему из нужного: холодильнику, плите, кофеварке, столу, и занял то место, которое она сама бы не заняла никогда.

- Нет, всё в порядке, - всё в той же маске железной леди, она сделала шаг. Скрещенные на груди руки выдавали непримиримость и горделивую надменность. Но после пары взглядов на Ви надменной быть переставало хотеться. Ему не до неё настолько, казалось, что она могла бы войти в короне и с посохом – и бровью бы не повел. – Отчеты пишешь?

- Нет - стихи, - Ви щелкнул ручкой, убрав стержень внутрь, и посмотрел на Юну.

- Стихи? – изумление прорвалось, как наименее безопасная для имиджа эмоция. – Ты поэт?

- Да нет, так, баловство. – парень закрыл тетрадку.

- О чем пишешь?

- О любви, - он свесил ноги с подоконника и, положив тетрадь рядом с пепельницей, завертел сигарету в пальцах обеих рук. Челка упала вперед, и он опустил взгляд вниз.

- Ты влюблен? – Юна медленно подкралась к плите. Перекусить чего-нибудь от нервов? Нет, перед сном есть плохо. Для фигуры, для здоровья. Лучше попить воды и всё.

- Нет! – живо покачал головой молодой человек. – Нет, я не влюблен.

- Как же тогда можно писать о любви? О ком? Или это так, рассуждения для себя?

- Для себя? – Ви быстро поморщился, на миг скосив губу, и опять разгладил лицо. – Я никогда ничего для себя не делаю, - Юна недоверчиво бесшумно хмыкнула.

- Ничего и никогда? Дашь взглянуть на стихи?

- Нет, - накрыл ладонью тетрадь Ви, хотя Юна и не шелохнулась.

- Почему? Это же ни о ком-то конкретном…

- Ну… в какой-то мере, может быть, о ком-то конкретном. О Ней, - мечтательно поднял он взгляд к потолку, будто на нем была фреска с портретом. Юна едва удержалась, чтобы не задрать голову и не посмотреть над собой.

- О Ней?

- Да, абстрактной идеальной девушке, в которую я уже влюблен, и которую я когда-нибудь встречу.

- И как она выглядит?

- Без понятия, - Ви спрыгнул на пол, достал из заднего кармана зажигалку, забрался обратно, закурил.