Путь самца

Да уж действительно, как?

Не скажу, конечно, что все такие, но абсолютное большинство.

Вначале я спал с каждой втихаря. Но постепенно мы сдружились. Все у нас стало происходить, как «здрасти». Тем более, что дни рождения они обычно справляли в бане. Там всегда удавалось то с одной, то с другой потихоньку уединиться. Тем более что самцов-конкурентов в клубе у меня не было. Моего сменщика, другого ведущего, бабы не любили, а хозяин клуба предпочитал держать дистанцию.

Однажды, когда я понял, что уже всех трахнул (причём неоднократно), официально об этом заявил. «Чего вы кокетничаете и хихикаете, как целки? Я с вами со всеми уже спал!»

— Да ладно, Рома! Ты гонишь! — Они все хихикали.

— Ну-ка, построились в ряд! Так, с тобой спал?… Да. А с тобою?… Тоже да.

Когда расставлены все точки и секретов ни от кого нет, жить всегда проще. Тут как раз жена с ребёнком отваливала отдыхать в Египет, а я оставался один. Один в пустой квартире.

Не, ну это неправильно, когда столько баб вокруг!

Явившись в клуб, я объявил той, что пришла первой: «Назначаю тебя старшей. Тебе надо составить график сексуальных дежурств! Возьми бумажку, расчерти на десять дней, чтоб каждый день кто-нибудь приходил. Можно по одной, можно по две. Трахтенберга напоить, накормить, отсосать. Боевой пост сдать и принять».

Она послушно начертила график и вывесила на видном месте. И посетители, и работники клуба видели его, но, разумеется, принимали за шутку. Но я такой человек — не шучу никогда, правда, все наивно полагают, что это просто игра. Может, оно и к лучшему, иногда.

В общем, все девочки аккуратно по графику приходили, все отмечались. Правда, одна — лысая и худая — не пришла.

— Ой, мне некогда было, — оправдывалась она. — Через три дня приду. В следующую смену.

И снова обманула. После чего я сразу дал ей громкоговорящее сценическое имя Залупа, а вскоре вовсе уволил.

Скажите, моё поведение — «сексуальное домогательство с использованием служебного положения»? Отвечу: «Нет».

И это не только моя точка зрения!

Каждый среднестатистический самец думает так же. Когда он видит, что в подчинённом ему коллективе помимо X, Y и Z работает ещё и Б., он не в силах смотреть на неё равнодушно. «Тому дала, этому дала…»

«А МНЕ?!» — очень жёстко спросит он.

И будет прав!

…Кстати, нужно, наверное, сделать ещё одно отступление по профессиональным вопросам. Читатели, которые никогда не были в клубах, где я работал, могут не понять, почему моих танцовщиц зовут такими странными именами. Связано это со спецификой клуба, со стилем программы и текстами моих монологов.

Поговорим о стиле. «Мода уходит — стиль остаётся» (цитата не помню из кого).

Когда я только пришёл работать в первый свой клуб, официантки там ходили в париках (красный, жёлтый, зелёный…), в фашистских касках и кожаных жилетках. Вдобавок у них были вымышленные, абстрактные имена. Меняй официанток, никто не заметит. Как их зовут на самом деле, и вовсе никого не волнует. Почему я должен помнить, как зовут мою официантку, если я не помню, как зовут мою бабу. Только сегодня с ней познакомился. Так что сама атмосфера нашёптывала: живи сегодняшним днём.

И чтобы влиться в этот коллектив, стать с ним единым целым, хотя бы внешне, я выкрасил волосы. (Можно было, конечно, надеть парик. Но я подумал, на фиг это надо? Хотя сейчас понимаю, что мысль эта более прогрессивная. Снял его, и ты НИКТО. Надел — и снова ТРАХТЕНБЕРГ.)

Так вот, возвращаясь к стилю (и к стилю заведения, и к тому, что нам говорят о стиле классики). Если мы почитаем Синявского, то увидим, как он раскладывает образы на составляющие. «Что такое Чаплин? Это — усики, котелок и тросточка». «А что такое Пушкин? Это — цилиндр, трость и бакенбарды».

Исходя из его теории, чтобы чей-то образ запомнился, он должен быть прост и разложен на три пункта. И я для себя решил, что Трахтенберг — это рыжие волосы, живот и борода.

Стриптизерок я стал называть по аналогии с официантками: Гангрена, Дятел, Сыктым, Макака, Беломор. Первое, что приходило в голову при виде девочки и лепилось на неё. Как показал опыт, это самый правильный подход. Если даже кажется вначале, что имя ей не очень подходит, оно все равно очень даже подходит. И общаясь между собой, девочки уже не говорили Лена, Катя, а — Хабарик, Трихомонада, Термудатор.

Правда, они часто пытались лицемерить, как и все полупрофессионалки. Когда приходили устраиваться, то говорили, что их зовут Эммануэль, Элеонора, Кармен. Ну хорошо, Эммануэль… А теперь представьте себе реальную историю. Камера установлена в женской гримерке и передаёт на большой экран, расположенный в зале, все, что в гримерке происходит. Камера наезжает крупным планом на одну из Эммануэлек, а она что-то жлухтит из огромного флакона с надписью «шампунь Хербена». Публика, сдерживая рвотные рефлексы, выпадает в осадок. Конечно, самым умным понятно, что бабам запрещено приносить на работу бухло и что они поэтому переливают алкоголь то в бутыль с «Кока-колой», то в баночку из-под «Клерасила» или «Фейри». Но подумайте, разве может Эммануэль херячить «Хербену». Конечно, нет! А какая-нибудь Сиракуза — может. К тому же им не всегда хочется, чтобы публика знала их реальные имена. Многие не афишируют свою профессию и ещё и поэтому придумывают себе невероятные прозвища «чтоб красиво было». Я знаю двоих транссексуалов. Одного зовут Хельга, другого Джульетта. В жизни, до операции, они были Серёжей и Алексеем. Но им всем хочется романтики, чуда. Только я-то тут причём, если для правильно ориентированной публики они, как ни крути, просто «педерасты»?!

— Ну-ка, заканчивайте с этим! — приказываю я всем, кто приходит ко мне работать.

— Почему? — недоумевают они.

— А помните «Утиную охоту»? Где баба, знакомясь с мужиком, говорит ему: «Я буду называть вас Алик. Я всех мужчин называю Аликами».

Так же и у меня в клубе. Есть шоу-программа, у неё есть стиль: ты подчёркиваешь, что бабы, которые у тебя танцуют на сцене, не являются личностями. Они только иллюстрация для монологов, которые я, как ведущий и как единственный здравомыслящий на сцене, произношу. А танцовщицы — просто объект для комментариев. Для честных, прошу заметить, комментариев. Ибо девушка, танцующая голой под взглядами пьяных мужиков, не может зваться Мадонной. Это бред и верх цинизма.

А в новом имени, которое я даю девочкам, есть даже уникальность. Мало ли среди стриптизерш Тань и Лён? Да жопой ешь. Неинтересно. А Кердык или Вибратор — одни. Вот, как раньше было? Каждому человеку давали только его имя. И это правильно. А сейчас лень и человеческая необразованность рождают обезьянничество и повторение. Моё поколение все Романы. Потом было поколение девочек по имени Арины. А я, как Пигмалион, раздавая имена, практически превращаю очередную Наташу в личность. Пускай и таким, немножко извращённым способом. Но, например, в исламских странах, если человек пережил смертельную болезнь, ему дают другое имя. У евреев, когда мальчику делают обрезание на восьмой день, ему тоже дают второе имя. Попадая ко мне в лапы, бабы навсегда превращаются в Шпинделей, Батарей и Усралочек.

Девочка, пришедшая ко мне на работу, начинает новый этап своей жизни. Узнает, наконец, всю правду, которую самцы думают о ней на самом деле. Честно и жестоко, зато не приукрашено. Ей же, кроме меня, никто этого не скажет. Ведь цель самца — завалить бабу в постель, а для этого все средства хороши. Поэтому он льстит и врёт, говорит комплименты и дарит цветы.

…Итак, с именами понятно? Тогда переходим к личному. К вопросу, который всех интересует. Как же может проходить сексуальная жизнь такого большого коллектива?! Там же должны быть ссоры, раздоры, борьба за первенство?

Могу сказать, ничего этого в нашей славной труппе не было! Некоторые говорят, что нельзя трахаться там, где работаешь. Дескать, тогда баба сразу начинает гнуть пальцы, показывать всем, что она здесь королева. На самом деле, не все так однозначно: я считаю, что нужно спать либо со всеми, либо ни с кем (первый вариант интересней). И делать это открыто.