Пятьдесят девственниц (СИ)

Вечером того же дня Быстрые Глазки захотела побыть с нашей маленькой Триной и, поскольку, отправив под благовидным предлогом братца на корабль, она доказала, что ротик ее по прежнему быстр и хорош, я охотно уступил. Вместе с вернувшимся из гавани Крикуном, мы спустились на первый этаж таверны. Он — в тайной надежде найти шлюху подешевле, я, поскольку к шлюхам склонности не имею, — найти хорошего вина.

Вместо всего этого нашли десяток человек из нашей собственной команды и начались крики и объятия, как будто мы не виделись лет десять. Затем сдвинули пару столов, вытрясли у кого, что было в карманах — я до сих пор благодарен Глазкам, что она не дала мне забрать с собой всю мою долю, а часть оставила на хранение при себе, — и вино начало литься рекой.

26

Проснувшись, я долго не мог понять, где нахожусь: комната была достаточно уютной, но совершенно незнакомой. Еще более незнакомой оказалась пышнотелая особа не первой молодости, в голом виде возлежавшая на большей части постели. Девица лет семнадцати, с миловидным зареванным личиком хлопотала накрывая на стол завтрак. Девственницу в ней я определил с первого взгляда.

— Мир дому сему, — произнес я первое, что пришло мне в голову, пытаясь сообразить, где именно нахожусь. — Доброго всем утра и здоровья.

— И вам доброго утра… папенька, — последнее слово девица вымолвила с такой гримасой, будто у нее внезапно отчаянно разболелись зубы.

— А, проснулся, муженек, — пробурчала пышнотелая очухиваясь ото сна и тут же полезла ласкаться. — Ну-ка, поцелуй свою малышку Лу.

В смущении обшаривая телеса соседки по кровати, я любезно чмокнул ее в щеку, лихорадочно пытаясь сообразить, что собственно произошло и высматривая по сторонам свою одежду, ибо был абсолютно наг.

В первый момент я решил, что Боги, за какое-то прегрешение — а было-то у меня их последнее время предостаточно — вдруг поместили мою душу в чье-нибудь чужое тело. Мысли о возможности подобного неоднократно высказывались во всяких мудрых книгах, хотя наяву никто с эдаким не сталкивался. Потом, натягивая штаны и глянув на себя в зеркало, я пришел к выводу, что и лицом и сложением никак не отличаюсь от того себя, которого привык видеть постоянно.

Тут мне пришла мысль, что я долго болел и только от того не помню свою жену и совсем взрослую дочку, а все ужасы моей жизни — демоны, плутовство и пиратство — есть ни что иное, как горячечный бред.

— Но тогда, — спросил я сам себя, — что делает у постели эта ржавая сабля? И каким таким родом деятельности нужно еще заниматься, чтобы таскать на себе красные шаровары и меховой, по такой жаре, плащ?

Особа же, именовавшая меня супругом, помогла мне привести себя в порядок и, усадив за стол, принялась потчевать завтраком.

— Мне бы нужно сходить на корабль, — наугад сказал я, даже и не ведая, а бывал ли когда-нибудь хоть на одном корабле.

— Конечно, муженек, конечно же, — охотно подхватила женщина. — Я сама тебя провожу. Нужно же забрать серебро.

Снова пришел мне черед впасть в задумчивость. Ибо, если имеет она в виду кусок серебра, который достался мне при дележе, то он, находится у Глазок, а та, скорее всего, — в таверне. Если же, речь идет о серебряных монетах, то я их, верно, пропил — карманы моего камзола пусты, а на попойку я вчера угодил с ними.

С другой стороны, а был ли дележ? Была ли Быстрые Глазки? Маленький Крикун? В том, что попойка была, я не сомневался, так болела моя голова. Но вот с кем я пил?

Выйдя с незнакомой мне супругой за ворота дома, я с облегчением убедился, что порт Жемчужный не привиделся мне в горячечном бреду. Вон они, знакомые улицы, вон — таверна, а вон и «Морская Кобылка» у причала.

— Жди тут. Женщина на корабле — к несчастью, — приказал я спутнице и поднявшись по трапу робко спросил у вахтенного. — Капитан здесь?

— Здесь, — зевая кивнул тот. — С полночи явилась, злющая, как демон.

Стремглав я кинулся в знакомую и показавшуюся такой родной каюту:

— Глазки!

— Бес! Глупейшее ты создание, что ты наделал?! — бросилась она навстречу.

— Папочка! — кинулась ко мне в объятия Трина. — Папочка не оставайся с этой ужасной женщиной. Я все для тебя буду делать, хочешь?

Она вдруг всхлипнула, что окончательно меня смутило.

— Что со мной произошло? — прочистив горло спросил я. — Кто-нибудь знает?

— Ты женился, — трагическим голосом поведала мне Быстрые Глазки. — Неужели ты совсем ничего не помнишь?

— Как женился? — ужаснулся я и по удивлению моему она поняла, что память, и впрямь, мне отказала.

Срывающимся от волнения голосом поведала моя подруга по пиратскому ремеслу, как вчера, когда более благоразумные товарищи мои по пирушке, отправились к шлюхам, я откололся от честной компании и выбрел на ночные улицы города. Как разрывался более трезвый Крикун между похотью и долгом, а потом побрел за мною следом, не в силах догнать, поскольку ноги его изрядно заплетались, но прекрасно видя, как задеваю я через одну всех встречных поперечных девиц и предлагаю расстаться с девством, пока не поздно.

Как разыгралась ужасно скандальная сцена, когда пристал я к какой-то особе идущей по улице с дочерью. Как собралась толпа зевак и особа винила меня в бесчестии, а я же на всю улицу орал, что вот я, славный шкипер Бес В Ребро, пришедший из набега с полными сундуками серебра, а не какая-нибудь голытьба и, что, если надо, я и жениться могу.

И как вся эта толпа, во главе с моей будущей женой поволокла меня в ближайший храм, где я нахально повторив перед священником свои пьяные бредни, был в присутствии многочисленных свидетелей, повязан узами брака.

— О, Боги, за что вы караете меня так сильно?! — сокрушенно вздохнул я. — Ничего более нелепого со мной никогда еще не происходило.

27

— Послушай, — некоторое время помолчав спросил я свою рыжеволосую подругу, — а именем какого Бога меня поженили?

— Бог Лулах, он весьма чтим местными жителями, — ответствовала Быстрые Глазки.

— А входит ли он в Кадастр добрых Богов, утвержденный Духовным Советом нашего королевства?

Оставалась еще одна слабая надежда, но капитан тут же меня ее лишила:

— Входит. Брак законен и расторгнуть его нельзя без веских на то оснований.

— Да, — удрученно вздохнул я. — А там на пирсе моя дражайшая супруга ожидает, что я вернусь к ней с горами серебра. Не могли ли мы сразу же отплыть?

— Бес, мы не имеем права отплывать без ведома Свирепой Акулы, иначе вся ватага ополчится против нас. Он же никогда не разрешит обижать местных жителей и нарушать их законы. Ему ведь требуется иметь где-то безопасное пристанище. Так что, если власти обратятся к нам, пока мы находимся в порту, Акула отдаст тебя им.

Я обиженно объявил, что выдавать меня не за что и, уж, коли есть в этом деле пострадавшая сторона, то это, без сомнения, я.

— Не все так просто, — еще больше помрачнела Глазки. — Ты обещал ей серебро и она вышла за тебя замуж. Если теперь она не получит серебра, может обвинить тебя в обмане.

— О, Боги, — опять застонал я. — Где же взять такое количество серебра? Она что, рехнулась, когда поверила моим бредням?

— Бес, — с сочувствием глянула на меня собеседница, — сейчас идут важные переговоры и, в случае их успеха, ватага отойдет из порта со дня на день. Продержись еще немного. Из Жемчужного ты уйдешь законным мужем, но ведь возвращаться сюда не обязательно. Давай что-нибудь придумаем.

На пирс я выходил с карманами забитыми брусками свинца используемого для литья метательных ядер к катапультам. По размеру они были точь в точь, как брусок серебра, обломок которого достался мне в качестве добычи. Его я у Глазок забрал вместе с оставшимся золотым из моей доли.

— А где же сундуки? — с неудовольствием спросила супруга.

— Ты что, женщина, совсем ополоумела? — хоть я и собрался разговаривать учтиво, дабы не дать проснуться в ней подозрительности, но сдержаться не смог. — Уж лучше сразу бежать и кричать по всему городу, чтобы приходили и грабили. Вот, попробуй-ка мои карманы.