Оторва

   На четвёртый день голодовки я ушёл на пару часов в свою квартиру, переставить мебель на высохшем полу. Лариса хотела со мной.

   - Это не женский труд, - возразил я, - обойдусь сам.

   Вернувшись обратно, я застал незнакомую гостью. Они с Ларисой болтали за столом… и пили портвейн.

   - Что такое? – возмутился я.

   - Вадик, мы не виделись с подругой полгода, пришла с бутылкой, не выгонять же!

   - Она не сказала Вам, что четвёртый день без пищи? – обратился я к подруге.

   - Да ну? За что Вы её голодом морите?

   - Извините, - еле сдержал я бешенство, поднял со стола ополовиненную бутылку и выставил за дверь на лестничную площадку.

   - Она ждёт Вас! – раскланялся потом я.

   Гостья хотела, наверняка, сказать ещё что-то обидное, но Лариса тихо произнесла:

   - Уходи Вика.

   Вика хмыкнула, но поскольку я никогда не видел, чтобы кто-то из подруг спорил с Ларисой, удалилась.

   - Я уж не говорю о том, что ты нарушила слово родителям, пить после голодовки просто опасно и глупо, - сказал я в расстроенных чувствах.

   - А ничего не случится! Я крепкая! – махнула девушка рукой, - давай я салатик сделаю, мы же купили овощи на восстановление.

   - Делай, - согласился я покладисто, во время голодания выделяется на язык ацетон, а я ещё и надышался им в своей квартире и, возвращаясь, мечтал покушать, чего бы, конечно, не допустил, если б не этот случай. И главное, раз Лариса выпила, лучше закусить, чтобы не раздражать желудок одним вином.

   А она, дорвавшись наконец, до алкоголя, весёлая летала между комнатой и кухней и напевала, задевая меня:

   - А ты такой холодный, как айсберг в океане…

   Потом мы испытали с ней блаженство первого поедания пищи после голодания. Обыкновенный винегрет, чуть сдобренный растительным маслом, казался вкусным необыкновенно.

   - Ешь малыми порциями, так положено, - учила Лариса, раскрыв мамину книжку.

   - Понял, - согласился я и начал тщательно пережёвывать мелкую порцию пищи, не для того, чтобы легче усвоилась, а помочь своим примером преодолеть зверский аппетит нарушительнице обетов, написанный на её лице после приёма портвейна.

   Весьма осчастливленные насыщением, мы плюхнулись на кровать дожимать блаженство сексуальными радостями.

   - Как же со словом предкам? - спросил потом я.

   - Всё, всё, сколько нам осталось? – заиграла девушка пальцами, - совсем ничего, двадцать дней. Это будет … - зажмурилась она, - 19 августа!

   Она всегда разгуливала по комнате обнажённой. В первые дни любви мне нравилось это невообразимо, особенно наблюдать колыхание розовых половых губ под чёрным треугольником. Потом я, как-то, спросил её:

   - Ты не думаешь, что от постоянного созерцания женского тела у меня не будет стоять на тебя х.й?

   - Не думаю! – отрезала Лариса.

   Она подошла к зеркалу и завертелась перед ним со всех сторон:

   - Какая же я, блядь, красивая, кому же я, блядь, достанусь?

   Нет, на неё, положительно, нельзя было долго обижаться, и нельзя не любить!

   Я вышел первый день на работу, у Ларисы каникулы были до сентября. С тоской ждал, когда закончится рабочее время.

   В первой половине дня любовь моя звонила дважды, но потом я сам не смог дозвониться до неё по обоим адресам.

   Я забежал в кассу, там ожидала меня уже две недели премия, о которой узнал только на работе. Купил Ларисе на рынке огромный букет гладиолусов, коробку трюфелей и в самом приподнятом настроении явился домой, мы опять переселились ко мне.

   Лариса лежала на тахте, пьяная в драбадан.

   - О, какой ты галантный! – приподнялась она, увидев меня с подарками.

   Подошла, шатаясь, поцеловала, обдав портвейным запахом.

   Я скованно застыл на пороге комнаты.

   Девушка переложила цветы в вазу и радостно захлопала в ладоши:

   - А мне предки послали перевод!

   - Если б знали, то послали бы плётку, чтобы излупить тебя, - мрачно заметил я.

   - Ну, что ты сердишься, у нас ещё две бутылки.

   Лариса открыла холодильник за углом в коридоре и достала два пузатых «бронебойных снаряда» по 0,8.

   Такая явная демонстрация вывела меня из себя.

   Я выхватил «снаряды» из её рук и изо всей силы грохнул их об пол. Одна бутылка попала на угол и разбилась, разлив пахучую жидкость, другая подскочила, словно футбольный мяч и встала на донышко.

   - Вот видишь, приглашает! – не смутилась Лариса и подняла бутылку.

                                             XV

   Кончилось тем, что мы опять стали пить с ней почти каждый день.

   Я смирился с тем, как есть, если отбросить мозги и не думать о последствиях и приличиях, такое времяпровождение в общении с юной секс-бомбой, было ошеломительно обалденным.

   Моя квартира стояла на бойком месте, угловая между двумя центральными улицами. Сами мы не часто ходили по гостям, но к нам постоянно кто-то являлся, с непременной присказкой:

   «Зашёл (зашла) по дороге».

   Дверь на балкон была постоянно открытой. Лариса врубала на всю мощность музыкальный центр, что тоже  способствовало привлечению гостей.

   Сегодня у нас находились Юля и Света, которым Лариса открыла дверь, не потрудившись набросить халатик на голое тело, поэтому девчонки сами тоже распоясались сразу в буквальном выражении - разделись до плавок, даже сбросили лифчики и теперь бесстыдно возлежали вместе с Ларой на балконе, потягивая мадеру, её они принесли с собой. Я как заправский официант, тоже в одних плавках, но с полотенцем на руке, подносил фужеры с вином и закуску.

   Был выходной, ярко светило солнце, пинк-флойд бередил душу космо-эротическими звуками, чудная картина загорающих полуголых красоток тоже, я был в меру пьян и безмерно счастлив.

    Много ли человеку надо!

   Кто-то ещё постучал в дверь. На пороге стояла Анка. Анка была подругой моей уехавшей жены Татьяны и сыграла немалую роль в совращении той блядским притоном местного офицерья. Из-за этого мы с женой и разошлись.

   Именно Анка поведала мне раньше за коньяком детали Таниной измены, после чего я трахнул её дважды со злым остервенением, прямо на полу, диван был занят спящим сыном, но жёсткое ложе подружке  понравилось.

   Она, наверно, всё ждала, когда я снова явлюсь к ней, чтобы учинить очередное приятное изнасилование, но не дождалась, явилась сама.

   - Проходи! – сделал я рукой широкий жест в комнату.

   Анка заметила на балконе полуголых девок и засмущалась поначалу, она явно явилась на случку со мной, судя по возбуждающему наряду: полупрозрачному короткому платью и притягательному запаху духов.

   - Иди сюда! – крикнула Лариса, махнув фужером, - только разденься!

   Анка старше Ларисы в два раза, но безропотно подчинилась и скинула платье.

   - Бюстгальтер тоже, - щёлкнула Лариса пальцами, - у нас цивилизованный пляж.

   Новая гостья сбросила и бюстгальтер, я нацедил ей фужер, и она была, наконец, допущена в избранное общество.

   Лариса тут же собрала с девушек деньги, кошельки, однако, они захватили с собой на балкон, и меня послали за бюраканом.

   В магазине я встретил Игоря, тот, заглаживая свою вину передо мной и узнав, что там Юля, купил сразу две бутылки, и я вернулся с ним.

   В комнате уже торчал коллега по кооперативу Сашка, с похотливой улыбкой переминавшийся с ноги на ногу перед дверью на балкон.

   - Ладно, девки, на балкон все не влезем, кыш сюда! – дал я команду.

   Девчонки потянулись цепочкой в комнату, прикрывая руками груди.

   - Да ладно вам! – махнула рукой Лариса, плавки она, всё-таки, надела, - Вадика не стыдитесь, а тут ломаетесь.

   Девки, только и ждали такой команды. Уж что-что, а если есть повод, и есть что показать, то женщины сделают это с удовольствием.

   Пошла шумная пьянка, на шум прибежали из соседней квартиры Женька с Ольгой, тоже с вином, разухабисто загремел рок-н-ролл, все танцевали, на чём только могли: на полу, на тахте, на стульях. Светка заскочила покрасоваться на стол, не задев, кстати, стройными ножками ни одной рюмки.